«Ещё не пришедший час Его благотворных чудодействий могла приблизить.»
Святитель Филарет (Дроздов)
Обвенчались мы с женой в день памяти апостола Симона Зилота. О том, что праздник венчания совпадёт с празднованием памяти именно этого святого, мы не знали и уж тем паче под него не подстраивались: воля Божья здесь несомненна.
После обедни, на которой мы причастились святых Христовых Таин, состоялось венчание, а запомнилось – как сказочный сон… Потом, разумеется, была и праздничная трапеза, и вина на ней, слава Богу, хватило… Тут я намекаю на Брак в Кане Галилейской, о котором пишет евангелист Иоанн: ведь женихом там был не кто иной, как Симон Зилот!
К свадьбе этого святого я ещё вернусь. Она, а точнее, обстоятельства, при которых Спаситель наш совершил своё первое чудо, и является целью затеянного разговора. Но подойти к ней хочу, напомнив о духовном значении этого евангельского эпизода в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» и в судьбе философа Вл. С. Соловьёва.
В главке «Кана Галилейская» чудесным образом совершился важнейший поворот в жизни героя романа Алёши Карамазова. Вот как это произошло. Он, молясь у гроба своего духовного отца, старца Зосимы, под чтение Евангелия задремал, а «в уме его неслось, как вихрь»: «…я это место люблю: это Кана Галилейская, первое чудо (претворение воды в вино – Г. К.)… Не горе, а радость людскую посетил Христос, в первый раз сотворяя чудо, радости людской помог…» [1].
Вскоре Алёша заснул на коленях и очутился во сне на Браке в Кане Галилейской, где он встретил и старца Зосиму, и даже взглянул на «солнце наше» – Иисуса Христа. А когда проснулся, то, выйдя из кельи, «как подкошенный повергся на землю», чтобы «плакать в восторге своём… и «не стыдиться исступления сего»… Простить хотелось ему всех и за всё и просить прощения, о! не себе, а за всех, за всё и за вся…». Какой невероятный взлёт к небесным радостям! Касание «мирам иным» Алёшу преобразило: «Пал он на землю слабым юношей, а встал твёрдым на всю жизнь бойцом… «Кто-то посетил мою душу в тот час», – говорил он потом с твёрдою верой в слова свои…» [2].
Удивительная главка! Глубоко захватывая читателя, она открывает ему чудо духовного переворота… Но роман остаётся романом, то есть «жизнью выдуманной». А вот в судьбе Владимира Соловьёва этот же евангельский рассказ лёг на чудо вовсе не придуманное.
Как пишет о философе его младшая сестра Мария, «острой серьёзной болезнью он на моей памяти заболел только раз». «Последние дни перед тем, как заболеть, – вспоминает она, – ждал писем (от невесты – Г. К.), выходил из своей комнаты на каждый звонок (ждал, что невеста приедет – Г. К.), был то страшно мрачен, то безумно радостен. И вдруг заболел, и сразу плохо: не то тиф, не то нервная горячка… Жар страшный и не спадает, но в полной памяти». И тогда попросил брат сестру: «Подойди ко мне – на столе Евангелие, найди Брак в Кане Галилейской и прочти мне вслух».
«Я нашла, – повествует она, – и стала читать… А покуда читала, брат всё время, не переставая, крестился крупным, истовым крестом, нажимая пальцы на лоб, грудь и плечи. Я кончила читать, а он всё продолжал так креститься, и в этом движении яснее всяких слов чувствовалась мне вся страстность желания брата жить и в то же время вся полнота его покорности воле Бога. Наконец, брат перестал креститься.
– Подойди ко мне.
Я подошла.
– Не знаешь, телеграмму мою отправили? (к ней, к “невесте”).
– Отправили, отправили.
– Ну, хорошо…
Я пошла, но в дверях обернулась на брата и увидала, что он опять крестится, как раньше, и явственно услыхала страстный, горячий шёпот: “Господи, спаси! Господи, помоги!”
К вечеру брату стало лучше, и с следующего дня пошло выздоровленье»[3]
«Невестой», о которой шла речь, была Софья Петровна Хитрово. Владимир Сергеевич неоднократно делал этой замужней женщине (матери четверых детей!) предложения. И вот снова он отвергнут. Через несколько лет Соловьёв подведёт итог этой неугасаемой любви:
Безрадостной любви развязка роковая!
Не тихая печаль, а смертной муки час…
Пусть жизнь – лишь злой обман, но сердце, умирая,
Томится и болит, и на пороге рая
Ещё горит огнём, что в вечности погас.
Софья Петровна упорно не соглашалась на брак с Владимиром Сергеевичем, а он, получая очередной отказ, целиком погружался в свои философские искания – убегал от Софии земной к Софии небесной!
Вот здесь-то и должны мы вспомнить о духовном измерении Брака в Кане Галилейской. По словам Алёши, Христос «радости людской помог». Всё так, и с этим, не зная о драматическом (в житейском, конечно, смысле!) завершении свадьбы, нельзя не согласиться. А житейская драма была такова.
«Будучи поражён таким чудом (обращение воды в вино – Г. К.), – читаем в житии апостола Симона Зилота, – жених уверовал в Господа Иисуса Христа, как Бога истинного, и, оставив брачное торжество и тот самый дом, последовал с усердием за Господом Иисусом; поэтому он и был прозван Зилотом, или ревнителем [4], так как разжёгся столь великою ревностию, что оставил ради любви ко Христу и свою невесту, и все свои привязанности, уневестив душу свою Жениху Небесному». «За это, – далее поясняет агиограф, – Симон был причтен к сонму учеников Христовых и к лику святых двенадцати апостолов»[5].
Узнав о духовном подвиге апостола, я вновь стал перечитывать стихи о Браке в Кане Галилейской (Ин 2, 1–11) – и невольно заострил внимание на поведении Богородицы: на сей раз оно мне показалось даже очень странным! Заметив, что вина не хватает, Она в сердцах вздохнула: «вина не имут». Иисус, услышавший в сих словах обращённую к Нему просьбу, тотчас ответил: «что Мне и Тебе, Жено? Не оу прииде час Мой». Матерь Божия, конечно же, понимала, Кого Она мысленно попросила, и что Он может (яко Бог!) мановением руки решить вопрос о нехватке вина. Но по тому же знанию о Его божественности, Она не должна была идти против Христа, сказавшего, что Он не хочет выполнять Её просьбу, покуда не настанет подходящая, с Его точки зрения, пора – пора Мессии – «час Его». Богородица, по здравому размышлению (по логике вещей!), по страху перед Богом и смирению, должна была отступиться, а не «противу рожну прати». (Деян 9, 5) А Она? Просто-напросто пропускает возражение Христа мимо ушей! Она твёрдо уверена (ни на йоту не сомневается!), что Сын просьбу Матери непременно выполнит. Потому и не спорит с Ним, а подзывает слуг, которым говорит: «еже аще глаголет вам, сотворите». И Сын, по вздоху Матери Своей, чудо претворения воды в вино совершил, ибо просьба Богоматери к Богу-Сыну (несомненный из Её поведения делаю вывод!) – для Христа, «яко необоримая стена».
Закончу же стихотворением на эту тему.
ВЗДОХ
Зван же бысть Иисус и ученицы Его на брак.
(Ин 2, 2)
«Вина не имут…» Что ж с того!..
И Сын, услышав этот вздох,
Непререкаемо прорёк,
Что не приИде час Его.
Она ж, не слушая, скорей
Слугáм: «Что скажет, сотворите!»
Так в Кане Галилейской Сын
Расцвёл, как небывалый крин,
Открыв чреду святых наитий –
По вздоху Матери Своей.
Пресвятая Богородица, моли Бога о нас!
Примечания
[1] Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы. Части третья и четвёртая. М., «Советская Россия», 1987. С. 39.
[2] Там же. С 41-42.
[3] Владимир Соловьёв. «Неподвижно лишь солнце любви…». М., «Московский рабочий», 1990. С. 342–343.
[4] Зилот – это греческий перевод еврейского слова «кананит» (от «кана» – ревность) и означает «ревнитель».
[5] Жития святых, на русском языке изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского. Книга девятая. М., Синодальная Типография, 1908 (репринт. издание Введенской Оптиной Пустыни, 1992). С. 298–299.
На заставе: Брак в Кане Галилейской. Современная фреска.
© Г. В. Куликов, 2020
© Русская культура, 2020
