Ровно 100 лет назад, 13 сентября 1924 года, находясь в изгнании и проживая в немецком городе Кобург, Великий князь Кирилл Владимирович опубликовал «Манифест», объявив себя Императором Всероссийским «в силу самогό Закона о Наследии». В Российском Императорском Доме и среди монархистов произошёл раскол, который существует до сегодняшнего времени. Спустя век после события следует более детально разобраться, как произошёл династический разлад, повлиявший на историю Дома Романовых в XX столетии, и рассмотреть причины, побудившие Великого князя Кирилла Владимировича объявить себя Императором.
Великий князь Кирилл Владимирович был вторым сыном Великого князя Владимира Александровича и Великой княгини Марии Павловны. В линии наследования престола он занимал третье место после Цесаревича Алексея Николаевича и Великого князя Михаила Александровича. Но ещё до свержения монархии в России некоторые члены Российской Императорской Фамилии ставили под сомнение право Кирилла Владимировича на престол, поскольку он родился, когда его мать Великая княгиня Мария Павловна исповедовала лютеранство, перейдя в православие только в 1908 году. Кроме того, брак Великого князя Кирилла Владимировича с Великой княгиней Викторией Фёдоровной[1] был заключён в 1905 году со скандалом и нарушением законов. В 1912 году Великий князь Николай Михайлович[2] писал Императору Николаю II: «…Много я передумал о том положении, которое создаётся от брака Миши[3]. Если он подписал или подпишет акт отречения, то это весьма чревато последствиями и вовсе не желательными. Ведь Кирилл, как женатый на двоюродной сестре, тоже уже потерял свои права на престол и в качестве heritier presomptif[4] явится Борис[5]. Если это будет так, то я прямо-таки считаю положение в династическом смысле угнетающим. Осмеливаюсь выразить такое суждение: тебе, как Государю и главе семейства, вверить судьбу наших семейных законов, которые ты можешь принять в любое время. Но я иду ещё дальше. Во всякое время, одинаково, ты имеешь право изменить также закон о престолонаследии (ne le déplaise à André, notre illustre législateur et le grand connoisseur des loix de famille!)[6]. Так, например, если ты пожелал бы передать права наследства в род твоей старшей сестры Ксении, то никто, и даже юристы с министром юстиции, не могли бы тебе представить какие-либо доводы против такого изменения закона о престолонаследии. Если я позволю себе говорить и излагать такого рода соображения, то единственно потому, что возможное отречение от престола Миши я считаю просто опасным в государственном отношении»[7].
С 1913 года Великий князь Кирилл Владимирович был командиром Гвардейского экипажа. В дни начала Февральской революции, изменив присяге, он привёл Гвардейский экипаж к Таврическому дворцу, где заседало созданное революционерами Временное правительство, и предложил свои услуги. Согласно воспоминаниям некоторых лиц, в этот момент на груди у Великого князя был прикреплен революционный красный бант. Тогда же в Петрограде была распространена следующая записка: «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединиться к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл»[8].
В июне 1917 года Великий князь Кирилл Владимирович вместе с женой и дочерями Марией Кирилловной и Кирой Кирилловной без каких-либо препятствий выехал в Финляндию, где прожил три года. В Порвоо 30 августа 1917 года у него родился сын князь Владимир Кириллович, после смерти отца претендовавший на российский престол.
Великий князь Кирилл Владимирович. 1920-е гг. Источник: www.gallica.bnf.fr
Великая княгиня Виктория Фёдоровна. 1920-е гг. Источник: www.cdn.drouot.com
Князь Гавриил Константинович с супругой княгиней Антониной Рафаиловной. 1920-е гг. Источник: архив Жака Феррана
Великий князь Николай Николаевич. 1920-е гг. Источник: Яндекс Дзен
Оказавшись в эмиграции, Великий князь Кирилл Владимирович писал 17 апреля 1920 года своему троюродному брату князю Гавриилу Константиновичу: «…Слышал, что Сандро[9] политикой занимается, очень жаль, именно теперь после всего, политикой заниматься глупо и не следует. Чем тише мы теперь живём, тем это лучше для России. Но если Россия нас призовёт ей служить, то тогда другое дело, всем сердцем и всей душой за работу, но не так, и это всем нам нужно твёрдо помнить»[10].
Однако спустя два года Великий князь Кирилла Владимирович под влиянием своей жены, женщины амбициозной и властной, резко поменял свои взгляды на политические процессы в Русской эмиграции. О ведущей роли Виктории Фёдоровны в деле «блюстительства», а затем и «императорской власти», в своих воспоминаниях рассказывал генерал Николай Алексеевич Епанчин: «Нужно отметить, что всю кирилловскую деятельность направляла она, а не Великий князь Кирилл Владимирович, и совершенно верно сказал князь Николай Борисович Щербатов, что это движение следует называть не “кириллиадой”, а “викториадой”»[11].
8 августа 1922 года Великий князь Кирилл Владимирович издал два манифеста, подготовленных по его указанию князем Дмитрием Павловичем Голицыным-Муравлиным. В первом он объявил себя «блюстителем российского престола», а второй был направлен к русскому воинству – белому и красному.
Манифест о «блюстительстве» начинался следующими словами: «…С того губительного дня, когда пресветлый Государь Император Николай Александрович, обманутый предателями, покинул всероссийский престол, наша дорогая Родина изведала непосильные страдания, познала позор порабощения чуждого, ненавистною силою, увидела алтари свои осквернёнными и, окровавленная, обнищала. С вершины могущества и славы Россия низринулась в темноту. Но сила духа народного непобедима, основа русской мощи жива. Во всех русских сердцах горит яркая вера в возрождение Родины, в близкое торжество русской народной правды. Мы уповаем на то, что жив Государь Император Николай Александрович и что весть об его убиении распространена теми, для коих его спасение было угрозой. Не может наше сердце отказаться от надежды на то, что вернётся он, пресветлый, к престолу своему, но для нас ясно, что, впредь до освобождения русского народа от злобного гнета, ему нет возможности открыто воссиять. Если же Всевышнему неугодно, чтобы Его Императорское Величество или наследник Цесаревич Алексей Николаевич дожили до близкого уже дня избавления России от бесчестного ига, – то Всероссийский Земский собор возвестит нам, кому на Руси быть законным Государем»[12].
Забегая вперед, нужно сказать, что в последующие годы Кирилл Владимирович не будет более упоминать о Земском соборе и выборе на нём правителя по аналогии с 1613 годом, заявляя и сторонникам, и противникам, что именно он – легитимный «Император», который и должен немедленно взойти на престол после свержения большевиков в России.
Манифест Великого князя заканчивался словами, что поскольку судьба его двоюродных братьев и племянника не ясна, то он, Кирилл Владимирович, будет «блюстителем престола»: «До того же времени, когда, изволением Господним и на счастье возрожденной Родины нашей, законный Государь возьмёт нас под благостную десницу свою, русские люди не могут более оставаться без возглавителя их трудов, ко спасению Родины направленных. И те наши соотечественники, которые на родных пространствах испытывают великие мучения и чья мужественная работа по обслуживанию русского дела выдвигается на первое место в русском сердце, и те из нас, для коих вынужденная разлука с Родиной – тяжкое горе, все одинаково ищут водительства, объединения трудовых усилий и избавления от страданий. И те и другие своими трудами на пользу России принесли и принесут великую пользу делу русскому. Всем нам нужна свободная Родина, восстановление русской славы и гордости народной, возрождение. Посему и за отсутствием сведений о спасении Великого князя Михаила Александровича, я, как старший, в порядка престолонаследия, член Императорского дома, считаю долгом взять на себя возглавление русских освободительных усилий, в качестве блюстителя государева престола, впредь до той поры, когда весть о злодейском убиении Государя Императора Николая Александровича и наследника Цесаревича Алексея Николаевича будет опровергнута, или, если сей надежде не суждено осуществиться, впредь до того дня, когда Земский собор провозгласит законного Государя»[13].
Во втором манифесте, обращённом к русскому воинству, Кирилл Владимирович говорил следующее: «Русское воинство! К тебе, великая сила, прославившаяся в чреде веков на светлых путях служения Родине, обращается ныне слово моё. Судьбы России нераздельны с переживаниями ея защитников. Победно и властно шло Отечество наше к лучезарному будущему, пока не наступили в рядах твоих колебания, вырвавшие славу из российского венца, поведшие к величайшей и губительнейшей смуте и лишившие Родину единства и мощи. С того дня, как случилось сие великое несчастье, священные алтари наши беззащитны, богатства наши расхищены, русский труд порабощён и весь русский народ изнывает в неволе. Этому должен быть положен конец. Слава тем русским воинам, которые, неустанно борясь за освобождение России, познали тягости неравного боя и ныне, в чужих странах, выносят все страдания разлуки с Отечеством. Слава и тем, которые, под гнетом ненавистной им чужеродной власти, на Родине хранят в душе верность царю православному и, в день яркого восторжествования в их сердцах правды, сбросят с себя мучительное иго. Нет двух русских армий. Имеется, по обе стороны рубежа российского, единая Русская армия, беззаветно преданная России, ея вековым устоям, ея исконным целям. Она спасет нашу многострадальную Родину. Молю Бога о том, чтобы, просьбе моей вняв, верховное главнокомандование над Русской армией принял Его Императорское Высочество Великий князь Николай Николаевич, а до тех пор надлежащие указания будут ей преподаны мной, при участии испытанных и доблестных военачальников, уже заслуживших благодарность России»[14].
Почему Кирилл Владимирович в манифесте решил обратиться к своему дяде Николаю Николаевичу? Здесь стоит кратко рассказать о некоторых вехах жизни бывшего Верховного главнокомандующего.
Великий князь Николай Николаевич был старшим сыном Великого князя Николая Николаевича Старшего и Великой княгини Александры Петровны. Всю свою жизнь он посвятил военному делу, являлся в разные годы председателем Совета государственной обороны, главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа, а в начальный период Первой Мировой войны он был Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами России. В 1915 году Николай Николаевич был назначен наместником на Кавказе и командующим Кавказской армией.
В дни начала Февральской революции, получив от начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Михаила Васильевича Алексеева краткое изложение происходящего в Петрограде, где, в частности, были следующие слова: «…Теперь династический вопрос поставлен ребром и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявленных требований относительно отречения <Императора Николая II>от Престола в пользу сына <Цесаревича Алексея Николаевича> при регентстве Михаила Александровича. Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения…»[15], Великий князь Николай Николаевич после долгих внутренних колебаний присоединился к мнению командующих фронтами и Балтийским флотом, и в своей телеграмме просил Императора Николая II отречься от престола в пользу сына Цесаревича Алексея Николаевича.
Важно подчеркнуть, что вышеописанный эпизод не повлиял на авторитет и популярность Николая Николаевича среди военных и монархистов. После отречения от престола 2 (15) марта 1917 года Император Николай II своим указом вновь назначил дядю Верховным главнокомандующим. Но из-за давления со стороны Временного правительства Николай Николаевич был вынужден 9 (22) марта 1917 года сложить с себя командование. C супругой Великой княгиней Анастасией Николаевной[16] он уехал в Крым, где проживал в имении Чаир. В апреле 1919 года вместе с Императрицей Марией Фёдоровной и другими членами Российского Императорского Дома Николай Николаевич на борту крейсера «Мальборо» покинул Россию. Сначала он обосновался в Италии, а позднее во Франции, поселившись в имении Шуаньи под Парижем.
Находясь в эмиграции, Николай Николаевич не стремился объявить себя наследником или блюстителем престола, но вокруг его фигуры концентрировались силы, в основном военные, видевшие в нём вождя и лидера Русской эмиграции.
Свои соображения по поводу опубликованных в августе 1922 года манифестов Великий князь Кирилл Владимирович озвучил в письме к князю Гавриилу Константиновичу 4 сентября 1922 года: «…Посылаю тебе мои два манифеста. Время настало действовать и объединить всех тех, кто открыто желает спасать нашу Родину. Говорят, что Николаша, Дмитрий[17] и Алекс[андр] Петр[ович] Ольденбургский[18] рвут и мечут. Все они на что-то претендуют: Дмитрий на престол, Николаша и Алек – на блюстителей престола! Жаль, что в семье раскол, и противодействия моим воззваниям, и плохой пример нашей неустойчивой и сбитой с толку эмиграции. Но дело начато, и люди зашевелились, и пусть те немногие, кто не желает видеть святой и чистой цели, уходят прочь – они нам не нужны»[19].
Следует сказать, что в письме Кирилл Владимирович указал не всех лиц, негативно воспринявших появление манифестов. Среди тех, кто выражал несогласие, была Императрица Мария Фёдоровна, безусловный и высший авторитет в Русской эмиграции. Она с негодованием восприняла обращения племянника. Солидарна с ней была и старшая дочь Великая княгиня Ксения Александровна. В письме к княгине Александре Александровне Оболенской от 12 сентября 1922 года она писала: «…Вся эпопея К[ирилла] В[ладимировича] всех взбудоражила – смешав все карты, но, вероятно, этим и кончится en queue de poisson[20]. Они, кажется, и сами сконфужены теперь и не рады, что выкинули всё это и присмирели. Обидно только, что распространился слух, что всё это сделано с ведома Мамá»[21].
Императрица Мария Фёдоровна. 1920-е гг. Источник: Российское историческое общество
Главнокомандующий Русской Армией генерал-лейтенант Пётр Николаевич Врангель. Источник: Большая российская энциклопедия
Великий князь Пётр Николаевич. 1910-г гг. Источник: Российская национальная библиотека
Портрет Великого князя Кирилла Владимировича, выпущенный его сторонниками. 1920-е гг. Источник: www.vk.com
Высший Монархический Совет, основанный на Рейнхенгалльском съезде 29 мая – 6 июня 1921 года в курортном местечке Рейхенгалль в Баварии и являвшийся крупнейшим в то время объединением русских монархистов, 19 августа 1922 года выпустил циркуляр по поводу обращений Великого князя Кирилла Владимировича, где, в частности, говорилось: «…Рейнхенгалльский съезд, не признав возможным в настоящее время за рубежом России разрешить вопрос о престолонаследии, поручил Высшему Монархическому Совету обратиться к Её Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Фёдоровне с всеподданнейшей просьбой об указании лица, имеющего стать впредь до воцарения законного государя блюстителем престола и возглавителем монархического движения.
При этом в суждениях съезда была определенно проведена мысль, что, в целях охранения личности будущего монарха, блюстителем престола и возглавителем не должен быть кто-либо из ближайших правопреемников на наследование престола.
Считая вместе с тем, что выполнителем тяжёлой, но величайшей задачи спасения разрушенной Родины должно быть лицо из состава Императорского дома, не стоящее в ряду ближайших правопреемников на Императорский престол и обладающее широкой известностью в народе и в войсках, съезд указал на Великого князя Николая Николаевича. Во исполнение сего к Его Императорскому Высочеству и обращены были многочисленные ходатайства о воспринятии на себя сего подвига – возвращения России её законного Государя.
Ныне последовали, вызванные патриотической решимостью принять на себя жертвенный труд по спасению великой Родины, обращения Его Императорского Высочества Великого князя Кирилла Владимировича к русскому народу и воинству.
Эти обращения создали непримиримое противоположение со всеми предшествующими действиями Высшего Монархического Совета, основанным на постановлениях рейхенгалльского съезда.
Единственным выходом из создавшегося положения Высший Монархический Совет признаёт немедленный созыв съезда уполномоченных монархических организаций, каковому и предстоит окончательно установить дальнейшее направление общей монархической работы.
Впредь до вынесения съездом окончательных решений ни Высший Монархический Совет, ни одна из входящих в общее монархическое объединение организация не вправе предпринимать по сему вопросу каких-либо выступлений»[22].
На своём втором съезде, проходившем в Париже 16 – 22 ноября 1922 года, Высший Монархический Совет утвердил ряд пунктов своей монархической программы и не признал «блюстительство» Великого князя Кирилла Владимировича, выразив поддержку Великому князю Николаю Николаевичу:
«1. Право распоряжения блюстительством Императорского Престола принадлежит Императорскому дому. Это право является неразрешённым и невоплощенным впредь до решения по этому вопросу Императорской фамилии.
2. Следует всемерно стремиться к возглавлению монархического движения Великим князем Николаем Николаевичем.
3. В настоящее время за границей невозможно разрешить вопроса о наследовании престола. Ибо нет вполне достоверных сведений о судьбе Государя Императора и Его Августейших сына и брата, а действующие Основные Законы допускают различные толкования, подлежащие разрешению компетентным государственным учреждением.
4. В согласии с предшествующими постановлениями совещание признает, что непререкаемый высший авторитет во всём монархическом движении принадлежит миропомазанной Государыне Марии Феодоровне»[23].
Ещё одной важной политической силой в Русской эмиграции была Армия, к которой в своём втором манифесте обращался Кирилл Владимирович, причём его слова «указания будут ей <Русской армии> преподаны Мной, при участии испытанных и доблестных военачальников, уже заслуживших благодарность России» звучали слишком высокопарно и не имели под собой реальных возможностей к воплощению. Кирилл Владимирович не обладал никаким авторитетом в военной среде. Русская армия, возглавляемая в эмиграции главнокомандующим генерал-лейтенантом Петром Николаевичем Врангелем, не восприняла обращение Великого князя. 27 августа 1922 года был опубликован «Приказ представителя главнокомандующего Русской армией при представительстве в Венгрии полковника фон Лампе с изложением мнения генерал-лейтенанта П. Н. Врангеля по поводу манифеста Великого князя Кирилла Владимировича». В документе говорилось: «…11 авг[уста] главнокомандующим была получена телеграмма Вел[икого] кн[язя] Кирилла Владимировича следующего содержания: генералу барону Врангелю, Сремски Карловцы. “Я, как блюститель государева престола, неизменно рассчитываю на Ваше творческое сотрудничество, единодушие в великом деле спасения России. Высылаю манифест. Уважающий Вас Кирилл”. Главнокомандующий в тесном согласии с собранными старшими начальниками решил сделать всё, чтобы армия не была вовлечена в политическую борьбу, веря, что при ярко обрисовавшемся единодушии всех собравшихся армии не страшны никакие испытания. 16 авг[уста], ввиду неполучения манифеста, главнокомандующий не счел возможным задерживать ответ Вел[икому] кн[язю] Кириллу Владимировичу и написал ему, упоминая, что он, как и громадное большинство его соратников, мыслят будущую Россию таковою, как того пожелает русский народ, пламенно веря, что народная мудрость вернет Россию, как и 300 лет тому назад, на её исторический путь. Далее Главнокомандующий пишет: “Ваше Императорское Высочество уже ныне на чужбине, без участия русского народа, предрешаете этот вопрос. При таких условиях я не вправе обещать Вашему Императорскому Высочеству то сотрудничество, которое Вам угодно мне предложить. Хочу верить, что, посвятив себя заботам о моих соратниках, временно променявших шашку на лопату и винтовку на плуг, я внесу посильную лепту в общее дело служения Родине”. 23 авг[уста] на заседании Совета объединенных офицерских организаций в Королевстве С. Х. С. было принято решение поддержать точку зрения Главнокомандующего»[24].
Таким образом, осенью 1922 года на фоне появления манифестов Кирилла Владимировича в Российской Императорской Фамилии произошёл первый раскол, а Русская армия не приняла его воззваний. Однако Великий князь решил не останавливаться и идти дальше в попытках признать себя блюстителем престола.
В августе 1923 года Великий князь Кирилл Владимирович написал письмо Великому князю Николаю Николаевичу, предложив созвать Семейный совет для обсуждения накопившихся вопросов, касавшихся династии в изгнании. Кирилл Владимирович в письме утверждал: «Широко объявшее русских людей стремление возвратить Россию на исторический путь Империи неспровержимо. Также с полной определённостью можно установить, что в русских сердцах живы чувства верности и преданности нашему Дому… Наш Дом нужен России. Я никогда не взял бы на себя указывать тебе на наш долг служения Родине, но позволю себе высказать, что выполнить это служение мы можем только при нашем объединении снова в одно целое. Чтобы не отвернулись от нас русские люди, и чтобы нам не заслужить сурового суда истории в будущем, мы должны теперь же согласовать действия каждого из нас на нашем Семейном совете и показать сомневающимся, что у Романовых в отношении России не может быть двух различных мнений. Тебе, как старейшему члену Дома, и как указанному Государем Императором, должно принадлежать председательствование в совете, о чём я уже писал тебе… Наше общее горячее желание увидеть скорее Россию оздоровлённой, побуждает меня снова просить тебя взять на себя председательствование и сбор Семейного совета в уверенности, что это будет соответствовать желанию всех»[25].
Тем не менее, Великий князь Николай Николаевич не видел перспективы в созыве Семейного совета. Он считал, что совет нужно организовывать только тогда, когда в России падут большевики и русский народ поддержит монархическую форму правления. Николай Николаевич не стал отвечать напрямую племяннику. За него письмо с ответом отправил его брат Великий князь Пётр Николаевич, который выразил солидарность с мнением Николая Николаевича. В письме от 30 августа 1923 года говорилось: «…Я должен, к сожалению, заявить тебе, что не сочувствую предложению твоему созвать семейный совет, так как он, по моему мнению, может только привести к новому доказательству розни наших взглядов и принципов. Мне известно содержание твоего письма к моему брату; его очень удивило, что ты опять обратился к нему с предложением председательствовать на Семейном совете, хотя тебе известно, что он его считает бесполезным. Тебе также известно его мнение, как должны были бы вести члены нашей семьи в тяжелую эпоху разрухи нашей многострадальной Родины. Мнение его в этом отношении я всецело разделяю. Считаю своим долгом, как член семьи Романовых, стоять вне всяких партий, союзов и политических агитаций, в какой бы форме они ни проявлялись. Верно, что Господь укажет во благовремении народу русскому способ, как восстановить закон и порядок Русского Государства, и ему – народу русскому судить, а никак не нам, может ли ему сослужить службу Дом Романовых»[26].
В конечном итоге инициативу созвать Семейный совет взял на себя Великий князь Александр Михайлович. 25 ноября 1923 года на его квартире в доме 10 по улице Анри Мартин в Париже прошло совещание, на котором, помимо самого Александра Михайловича, присутствовали Великие князья Кирилл Владимирович, Андрей Владимирович, Дмитрий Павлович, князья Гавриил Константинович и Фёдор Александрович. Великий князь Борис Владимирович не смог присутствовать, поэтому передал свой голос Дмитрию Павловичу. Также Александр Михайлович представлял своих отсутствующих совершеннолетних сыновей Андрея Александровича, Никиту Александровича, Дмитрия Александровича и Ростислава Александровича. Председательствовал на совещании Великий князь Александр Михайлович, поскольку был инициатором встречи. Итогом этого семейного собрание стало обнародование «Протоколов», ключевым смыслом которых было то, что монархия в России может быть восстановлена только Земским собором. В частности, в Протоколе были представлены следующие пункты:
«1. С точки зрения государственно юридической мы не имеем права считать Царствующую Семью и Великого князя Михаила Александровича погибшими.
2. Восстановление Монархии в России должно произойти естественным путём, т. е. народным сознанием.
3. Недопустимость активного вмешательства в освободительное движение какой-либо державы»[27].
Следует подчеркнуть, что в «Протоколе» указывалась важная роль Великого князя Николая Николаевича как одного из лидеров Русской эмиграции и признавался его высокий авторитет: «…народ указывает на него. Видит в нём не только популярного вождя как бывшего Верховного главнокомандующего, но – что самое главное – представителя Императорской семьи, который даст ему хозяина, т. е. законного царя»[28].
Семейный совет должен был стать неким династическим органом представителей Дома Романовых, который решал династические вопросы. Фактически вся семья становилась «блюстителем престола», а не отдельное лицо. Далее в «Протоколе» говорилось:
«1. Блюстительство престола от покушения лиц, на него права не имеющих, принимает на себя вся семья. Блюстительство это не есть активное вмешательство в политику.
2. Просить Великого князя Николая Николаевича встать во главе освободительного движения, когда к тому время настанет, имея лозунгом “За Веру, Царя и Отечество”, ибо не должно иметь место какое-либо сомнение в цели его выступления. На данных основаниях мы решили оказывать ему возможную поддержку в настоящее время и в момент его выступления подчиниться ему, как своему Верховному главнокомандующему.
3. Мы считаем, что так как контакт между всеми членами нашей семьи установлен, необходимость Семейного совета в настоящее время отпадает…»[29].
Выработанные на встречи пункты служили яркой демонстрацией поддержки Великого князя Николая Николаевича, хотя его самого на этом совещании не было и его интересы никто не представлял. Это был большой удар по позиции Великого князя Кирилла Владимировича, но он согласился с таким предложением родственников. Его брат Великий князь Андрей Владимирович писал: «В общем совещание носило самое сердечное настроение, всеобщее стремление найти выходы и прийти друг другу на помощь. По вопросу о том, что говорить, было решено подчеркнуть отсутствие недоразумений среди И[мператорской] Ф[амилии] о принятии всеми Б[люстительства] П[рестола] и о поддержании Н[иколая] Н[иколаевича] при условии принятия им лозунга “За Веру, Царя и Отечество”»[30].
Однако всё изменилось уже на следующий день, 26 ноября, когда на квартире Александра Михайловича собрались Кирилл Владимирович с супругой Викторией Фёдоровной и Андрей Владимирович. Будучи женщиной властной и амбициозной, ознакомившись с текстом «Протокола», Виктория Фёдоровна выразила свое несогласие в том, что её муж не указан как старший, а этот факт, по её мнению, должен быть обязательным в документе. Александр Михайлович пытался убедить Викторию Фёдоровну, что этот пункт будет излишним и может сильно ударить по единству, кроме того, по его словам, в семье никто не собирался оспаривать старшинство Кирилла Владимировича. Завязался спор, после чего Кирилл Владимирович и Виктория Фёдоровна покинули квартиру, оставив в недоумении Александра Михайловича и Андрея Владимировича.
27 ноября на квартиру Александра Михайловича приехали Андрей Владимирович и Гавриил Константинович. Кирилл Владимирович направил письмо, где говорилось, что более не находит для себя удобным писать Николаю Николаевичу. Такое резкое изменение позиции было сделано под влиянием Виктории Фёдоровны.
5 апреля 1924 года, находясь в Ницце, Великий князь Кирилл Владимирович опубликовал манифест с призывом преодолеть раскол в монархическом движении. Он рассуждал, что только «законный царь может вернуть России величие и благоденствие, жизнь её сынам». Кирилл Владимирович жаловался, что он, как глава Дома Романовых, принимая на себя «блюстительство», надеялся получить единомыслие от русских людей. «Но с глубокой скорбью мне пришлось убедиться, что смута помрачила разум и опустошила совесть многих: иные забыли присягу, в других извратилось её понимание и утеряно сознание долга перед Родиной и предо мною»[31], – с горечью обращался к военным Великий князь, забыв, как он и сам в феврале 1917 года изменил присяге.
Столь резкое во всех отношениях заявление Великого князя вновь без всякого энтузиазма было воспринято в военной среде. Некоторые посчитали тон, выбранный Кириллом Владимировичем, и вовсе неуместным. 12 мая 1924 года в ответ на манифест генерал Евгений Карлович Миллер выпустил циркулярное письмо «Военным представителям генерала П. Н. Врангеля в европейских странах о позиции главного командования Русской армии в отношении манифеста Великого князя Кирилла Владимировича». В документе сообщалось: «…Главнокомандующий, получив экземпляр манифеста с предписанием объявить его в приказе по армии, приказал подшить его к делу, не дав никакого дальнейшего хода этому обращению. Молчание Главнокомандующего является ответом на манифест, и так именно оно и должно быть всеми истолковано; если бы Главнокомандующий счёл нужным отнестись к манифесту положительно, то естественно это должно было бы вызвать с его стороны целый ряд распоряжений и указаний. При этом условии молчание Главнокомандующего, повторяю, должно быть рассматриваемо как отрицательный ответ, ясно показывающий, что Главнокомандующий не считает возможным отозваться на приказ Великого князя Кирилла Владимировича. Будет или нет со стороны Главнокомандующего какое-нибудь разъяснение по поводу Манифеста, я сказать не могу, но прошу лишь иметь в виду, что вследствие обращённых в Манифесте упрёков по адресу В[еликого] кн[язя] Николая Николаевича положение Главнокомандующего, признавшего для себя и для армии высшим авторитетом своего бывшего Верховного Главнокомандующего В[еликого] кн[язя] Николая Николаевича, становится особенно деликатным, так как ему пришлось бы коснуться и этой стороны Манифеста, т. е. деятельности В[еликого] кн[язя] Николая Николаевича, что он не может сделать, не получив соответствующих указаний от самого В[еликого] кн[язя] Николая Николаевича. Офицеры должны понять и щекотливость положения Главнокомандующего, с одной стороны, в отношении В[еликого] кн[язя] Н[иколая] Н[иколаяевича], с другой же в отношении В[еликого] кн[язя] Кирилла Владимировича, являющегося членом Императорской фамилии, умаление престижа которого отразится и на умалении престижа всей царской семьи, поэтому офицеры должны видеть в молчании Главнокомандующего самый категорический и совершенно определённо отрицательный ответ на призы В[еликого] кн[язя] Кирилла Владимировича»[32]. В циркулярном письме также говорилось, что монархические организации в Париже выступили в поддержку Великого князя Николая Николаевича, выразив ему «свою полную готовность всецело следовать его указаниям». Далее Е. К. Миллер в письме ссылался непосредственно на слова самого Великого князя Николая Николаевича, сказанные им в интервью для американской прессы и позже опубликованные в газете «Новое слово» в Белграде[33]. «Прочитав её, всякий офицер поймёт без длинных объяснений, какой горячей любовью к России и русскому народу проникнуты все помыслы Великого князя <Николая Николаевича>, как Великий князь относится ко всем главнейшим вопросам, связанным с восстановлением России, и каковы пути, по которым он в своё время поведёт Россию для её возрождения»[34], – заключал генерал Е. К. Миллер.
Великий князь Кирилл Владимирович, понимая, что Русская армия во главе с генералом П. Н. Врангелем всецело стоит на принципах солидарности с Великим князем Николаем Николаевичем, и большинство военных не готово его поддержать в качестве «блюстителя престола», решил создать военную организацию, которая напрямую подчинялась бы ему.
30 апреля 1924 года, находясь в Ницце, Великий князь Кирилл Владимирович издал «Приказ № 108 блюстителя государева престола (по военной части)». Кирилл Владимирович объявлял об учреждении Корпуса офицеров императорской армии и флота, с целью «произвести отбор достойных офицеров, верных престолу и основным законам Российской Империи, и объединить их под знаменем законности для предстоящего служения Родине»[35]. Согласно «Положению», в состав Корпуса зачислялись офицеры гвардии, армии и флота, «как удостоенные производства в офицерский чин высочайшими приказами государя Императора, так и позднейших выпусков и производств, состоявшихся после 1 марта 1917 года»[36]. Первым командиром Корпуса стал генерал-лейтенант Николай Афанасьевич Обручев. Стоит заметить, что эффективность и военная работа Корпуса всегда были на низком уровне. Хорошим примером могут служить воспоминания историка Русского зарубежья, выпускника Русского кадетского корпуса в Югославии Юрия Владимировича Изместьева. Он рассказывал: «…Когда меня стали уговаривать вступить в Корпус императорской армии и флота, я поверил, что это начинание может привести к освобождению России от большевизма, и дал подписку служить верой и правдой Императору Кириллу Владимировичу и его наследнику. Очень скоро мне стало ясно, что организация эта мертворождённая: никто ничего не делает и не собирается ничего делать. Я не ошибся. За несколько лет деятельность организации выразилась в том, что один раз её члены получили анкеты с вопросами (1. Какой район России вы лучше всего знаете? 2. Какой административный пост вы могли бы занять в России?) и один раз был прочитан доклад об убийстве Столыпина. Ни к какой работе никто не пытался нас привлекать»[37].
Великий князь Александр Михайлович. 1920-е гг. Источник: www.cdn.drouot.com
Великий князь Андрей Владимирович. 1920-е гг. Источник: www.cdn.drouot.com
Великий князь Кирилл Владимирович и Великая княгиня Виктория Фёдоровна. 1920-егг. Источник: Яндекс Дзен
Обложка издания сторонников Великого князя Николая Николаевича. 1920-е гг. Источник: Библиотека и архивы Института Гувера
Начавшийся в 1922 году монархический раскол окончательно оформился спустя два года, когда 13 сентября 1924 года в Кобурге Великий князь Кирилл Владимирович издаёт манифест, объявив себя «Императором Всероссийским». Отныне его сторонники обращались к нему как к правящему Государю, титулуя «Ваше Величество». В опубликованном «Манифесте» Кирилл Владимирович говорил: «Осенив Себя Крестным знамением, объявляю всему Народу Русскому: Надежда наша, что сохранилась драгоценная жизнь Государя Императора Николая Александровича, или наследника Цесаревича Алексея Николаевича, или Великого князя Михаила Александровича, не осуществилась… Российские Законы о престолонаследии не допускают, чтобы императорский престол оставался праздным после установленной смерти предшествующего Императора и его ближайших наследников. Также по закону нашему новый Император становится таковым в силу самого закона о наследии. Наступивший же вновь небывалый голод и несущиеся с Родины отчаянные мольбы о помощи повелительно требуют возглавления дела спасения Родины высшим законным, внесословным и внепартийным авторитетом. А по сему я, старший в роде царском, единственный законный правопреемник российского императорского престола, принимаю принадлежащий мне непререкаемо титул Императора Всероссийского. Сына моего, князя Владимира Кирилловича, провозглашаю наследником престола с присвоением ему титула Великого князя наследника и Цесаревича»[38].
Опубликовав «Манифест», Кирилл Владимирович решил заручиться поддержкой Императрицы Марии Фёдоровны, хотя он знал, что Государыня не верит в гибель сыновей и внуков. В письме к тёте Великий князь говорил: «Из побуждения только моей совести, Я издал прилагаемый Манифест. Если осуществиться чудо, в которое ты веришь, что возлюбленные сыновья твои и внук остались живы, то я первый и немедленно объявлю себя верноподданным моего законного Государя и повергну все мною содеянное к его стопам. Ты взошла на Престол во дни самой яркой русской славы, как сподвижница одного из великих наших Императоров, и ты должна мне дать свое благословение ныне, когда я принимаю на себя тяжелые обязанности царского служения, прерванного великой русской смутой и при низверженном престоле и попранной России. При таких тяжелых условиях я принимаю только обязанности сына твоего, и отныне моя жизнь будет одним долгим мученичеством. Я припадаю к твоим стопам с сыновней любовью. Не оставь меня в труднейшую минуту моей жизни, в минуту, подобной которой не переживал ни один из наших Предков»[39].
Появившийся «Манифест» и письмо племянника Императрица Мария Фёдоровна восприняла очень тяжело. Для неё вновь открылась душевная рана, кровоточившая с 1918 года. 9 октября 1924 года в письме к княгине Александре Александровне Оболенской Императрица Мария Фёдоровна сообщала: «…Вы должны понять, насколько я была и всё ещё остаюсь в мучительном состоянии из-за всех печальных событий прошедших недель, после манифеста, изданного Кириллом Владимировичем. Это ужасно и какое новое смятение он посеял в уже измученных душах… Кирилл Владимирович написал мне, прося моего благословения, но он даже не дождался моего ответа, потому что в тот же день его манифест уже был напечатан во всех газетах»[40].
Сам ответ Императрицы Марии Фёдоровны Великому князю Кириллу Владимировичу звучал следующим образом: «Дорогой Кирилл, <вот> ответ на твое письмо, которое меня душевно расстроило. Спрашивая моего благословения, ты, очевидно, в нем не нуждался, и не надеялся на него, так как даже не подождал. Ты увидишь из прилагаемой телеграммы, что даже не дал мне времени ответить. Ты можешь представить себе мои чувства, когда прочла всё в газетах. Подумай о фальшивом положении, в которое ты ставишь себя и всех остальных, об ужасной “смуте”, которую ты посеял в стольких умах и сердцах. Помоги нам Господь. Сердечно твоя, но очень грустная тётя Минни»[41].
В это же время Императрица Мария Фёдоровна направила телеграмму Великому князю Николаю Николаевичу: «Только что с удивлением узнала о том, что предпринял К[ирилл] В[ладимирович]. Сожалею о той новой большой сумятице, которую это создаст среди всех эмигрантов. Как, ты считаешь, следует поступить? Мария»[42].
4 октября 1924 года Императрица Мария Фёдоровна отправила официальное письмо Великому князю Николаю Николаевичу, выразив своё отношение к манифесту Кирилла Владимировича. Это письмо, по решению Императрицы, должно было быть предано огласке. В документе говорилось следующее: «…Болезненно сжалось сердце моё, когда я прочла Манифест Великого князя Кирилла Владимировича, объявившего себя Императором Всероссийским. До сих пор нет точных известий о судьбе моих возлюбленных сыновей и внука, а потому появление нового Императора я считаю преждевременным. Нет ещё человека, который мог бы погасить во мне последний луч надежды. Боюсь, что этот Манифест создаст раскол и уже тем самым не улучшит, а, наоборот, ухудшит положение в уже и без того истерзанной России. Если же Господу, по его неисповедимым путям, угодно было призвать к себе моих возлюбленных сыновей и внука, то я, не заглядывая вперед, с твёрдою надеждою на милость Божию полагаю, что Государь Император будет указан нашими Основными Законами в союзе с Церковью Православною совместно с русским народом. Молю Бога, чтобы Он не прогневался на нас до конца и скоро послал нам спасение путями, ему только известными. Уверена, что Вы, как старейший Член Дома Романовых, одинаково со Мною мыслите»[43].
20 октября 1924 года было опубликовано совместное заявление Великого князя Николая Николаевича и Императрицы Марии Фёдоровны. Документ начинался с письма Императрицы Марии Фёдоровны Николаю Николаевичу, а дальше шло уже непосредственно само заявление Великого князя: «Я счастлив, что Ее Императорское Величество Государыня Императрица Мария Феодоровна не усомнилась в том, что я одинаково с нею мыслю об объявлении себя Великим князем Кириллом Владимировичем Императором Всероссийским. Я уже неоднократно высказывал неизменное моё убеждение, что будущее устройство Государства Российского может быть решено только на Русской Земле, в соответствии с чаяниями русского народа. Относясь отрицательно к выступлению Великого князя Кирилла Владимировича, призываю всех, одинаково мыслящих с Её Величеством и мною, к исполнению нашего истинного долга перед Родиной – неустанно и непрерывно продолжать святое дело освобождения России. Да поможет нам Господь»[44].
Публикация заявлений двух старейших и авторитетнейших членов Российского Императорского Дома не могла остаться без внимания Кирилла Владимировича. 25 октября 1924 года ему пришлось выступить со своим ответом. Великий князь в своём обращении «От Государя Императора» заявил, что «веления долга и закона выше уз семейных и взглядов частных, каковыми в данном случае являются мнения обоих старших по возрасту Особ Царского Дома»[45]. Далее в обращении говорилось: «Меня не может смутить указание, что будущее устройство власти должно быть решено только в соответствии с волею народа. Исполняя закон, я не насилую подлинной воли народа. Я объявил, что я по закону Император. Когда Бог поможет народу свободно проявить своё сознание, пусть он со стихийной силой духовного возрождения, зная, кто его законный царь, станет вокруг него на защиту блага Церкви и Отечества. Я также объявляю, что живет императорский дом, сильный соблюдением завещанного предками статута и законной преемственностью главенства»[46].
Своё отношение к Манифесту в частном письме от 9 октября 1924 года на имя княгини Александры Александровны Оболенской выразила старшая дочь Императрицы Марии Фёдоровны Великая княгиня Ксения Александровна. Она писала: «…К сожалению, прошло уже две ½ недели и брожение умов идет большое – есть многие за него, хотя большинство против – и увы, в семье тоже произошел раскол и мой муж, например, решил подчиниться К[ириллу], считая факт совершившимся. Меня все это терзает и мучает. Жаль Мамá до боли, ты понимаешь, какая это была пытка для нее – в довершение всего – писать К[ириллу] и Н[иколаю] Н[иколаевичу] своё мнение – она так избегала выражать какое бы то ни было мнение эти года, оставаясь вне всего, а тут уж она себя чувствовала совершенно припертой к стене и пришлось высказаться… Непонятно, как К[ирилл] мог выступить помимо Церкви, которая и до сих пор ничем не откликнулась и молчит! Молчат и газеты, и никто не реагирует. Чувствуется какая-то фальшь, что-то однобокое, не настоящее, и трудно понять и воспринять душою! Разве так должен объявиться Царь и так встречаем мы его?! Нет – тут что-то даже святотатственное в этом выступлении и трудно с этим примириться. Но как все это роняет самый принцип и “идею”, и вот это сознание так горько и больно! Вот отчего мой муж стоит за то, чтобы Кирилла признали – и он прав с этой точки зрения, но… Это так трудно идти против голоса совести. Разве мы чувствуем, что это есть тот царь, которого ждут и который может вести Россию к спасению и славе? Это какой-то кошмар, и есть от чего с ума сойти! Ты, наверно, чувствуешь точно так же»[47].
Действительно, Великий князь Александр Михайлович признал Кирилла Владимировича и от своего имени, и от имени сыновей отправил ему приветствие со следующими словами: «Молим Бога дать тебе сил на исполнение трудного подвига, который ты взял на себя, подчиняясь Основным Законам Государственным. Мы подчиняемся тебе и готовы служить глубоко любимой нами Родине, как ей служили отцы и деды, следуя их заветам»[48].
Во многих источниках утверждается, что князь Гавриил Константинович в 1924 году признал Кирилла Владимировича «Императором». Однако это не так. В письме брату князю Георгию Константиновичу от 12 ноября 1924 года он писал: «…В газете “Вера и Верность” – орган Кирилла, сказано, что я и ты признали Кирилла Императором Всероссийским. Я его не признаю таковым, и держусь одних взглядов с Императрицей Марией Ф[едоровной] и дядей Николашей. С разрешения д[яди] Николаши я опровергну это известие в газете. Хочешь ли ты, чтобы это опровержение было от нас вместе? Тогда немедленно телеграфируй, согласен или не согласен. Не теряй ни минуты времени. Можешь быть уверен, что всё будет сделано, как следует»[49].
Среди членов Российского Императорского Дома и ближайших родственников, не признавших Кирилла Владимировичем «Императором», были следующие лица: Королева Эллинов Ольга Константиновна, Великий князь Пётр Николаевич и его сын князь Роман Петрович, князь Сергей Георгиевич Романовский, принц Александр Петрович Ольденбургский и его сын принц Пётр Александрович Ольденбургский, а также герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский[50].
Общее впечатление о произошедшем выразила Великая княгиня Анастасия Николаевна, жена Великого князя Николая Николаевича. В письме к княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой она с горечью отмечала: «…Возмутительная выходка Кирилла – непростительна! Да, впрочем, других действий от таких лиц трудно представить! Тяжело слышать это от члена нашей семьи. Жажда власти, интересов и болезненное тщеславие. Родина – для таких не существует. Когда Императрица Мария Фёдоровна получила его письмо (он обратился к ней прося ея благословения “ты должна меня благословить…” и т. д.), Императрица немедленно телеграфировала Николаше. Николаша ответил телеграммой. Затем он отправил всем членам семьи следующее сообщение: 1. Текст телеграммы Императрицы Марии Фёдоровны. 2. Его ответ Императрице. Затем он предложил каждому члену семьи выразить своё мнение по этому вопросу непосредственно в письменной форме Императрице. Может быть, Вы слышали об ужасной позиции Александра Михайловича и Андрея Владимировича, которые бесстыдно поддержали и теперь распространяют манифест Кирилла. Дмитрий Павлович также согласился распространять манифест, и на мой взгляд он сожалеет об этом сейчас. Все дети Александра Михайловича также выразили своё чувство верности Кириллу. Те, кто не признал манифест: Императрица Мария Фёдоровна, Великий князь Николай Николаевич, Великий князь Пётр Николаевич, князь Роман Петрович и князь Гавриил Константинович. Наверно Вы уже знаете о решении Церкви на счёт Кирилла – архиереи единогласно не приняли его действий, узнав, что он работает с большевиком Модендорфом и имеет контакты с Папой Римским. Какой позор! Не нужно добавлять, что он лгал себе! И Украина! И Бессарабия! Это действительно превысило все мыслимые приделы! Николаша не ответил на его просьбу. Николаша не хочет переписываться с этим лжесвидетелем! В своём письме Кирилл признаёт заслуги Николая Николаевича и в конце своего письма он говорит: “Моё отношение к Вам полностью зависит от Вас”. Неплох! Посмотрим, что он будет делать после 1. не признания со стороны Церкви, 2. не имея признания со стороны Марии Фёдоровны, 3. не имея признания и без согласия Николая Николаевича. Они все слепы, от них будут только одни проблемы. Молодые представители Кирилла, в том числе Толстой-Милославский, прибыл к митрополиту Евлогию с просьбой провести торжественное богослужение и интронизацию и т. д. После отказа митрополита они сказали ему: “Вы знаете, владыка, что Ваше возвращение в Россию будет невозможно из-за Вашего отказа”. На это он им ответил: “В этом случае я поселюсь в монастыре и останусь за границей”»[51].
Великая княгиня Ксения Александровна. 1920-е гг. Источник: www.cdn.drouot.com
Великая княгиня Анастасия Николаевна. 1920-е гг. Источник: архив Жака Феррана
Генерал Пётр Николаевич Врангель и герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский в замке Зеон. 1920-е гг. Источник: Яндекс Дзен
Генерал Николай Алексеевич Епанчин с внуком Эдуардом Александровичем Фальц-Фейном. 1930-е гг. Источник: www.litfund.ru
16 ноября 1924 года Великий князь Николай Николаевич, после консультации с генералом П. Н. Врангелем, издал приказ о принятии на себя руководства всеми русскими военнослужащими в эмиграции. Ссылаясь на письмо Императрицы Марии Фёдоровны от 4 октября 1924 года, Николай Николаевич сообщал следующее: «…я призвал всех одинаково мыслящих с Её Величеством и мною объединиться и продолжить работу на дело спасения России». Далее в приказе говорилось: «Для полного объединения в моём лице всех военных я впредь принимаю на себя руководство через Главнокомандующего как армией, так и всеми военными организациями. Приказания войсковым частям и означенным военным организациям будут отдаваться через главнокомандующего. Все начальники частей, военных учреждений, военных заведений, а также председатели офицерских союзов и объединений будут назначаться мною. Приказываю главнокомандующему объявить настоящее мое распоряжение всем, кому надлежит, к точному и неуклонному исполнению».
Здесь следует упомянуть, что 1 сентября 1924 года генерал П. Н. Врангель издал «Приказ № 35 об образовании Русского Обще-Воинского Союза». Именно РОВС, будучи воинской организацией, стал крупнейшим военно-политическим стержнем Русского Зарубежья, объединив военных и чинов Белой армии по всему миру.
Великий князь Кирилл Владимирович, в свою очередь, издал 3 декабря 1924 года свой приказ под названием «О незаконности распоряжений Великого князя Николая Николаевича». В документе говорилось: «В силу российских как общих, так и воинских законов всякая власть имеет своим первоисточником лишь духовную власть в лице государя императора, а посему по высочайшему повелению объявляется всем воинским чинам, верным долгу и закону, что приказ Великого князя Николая Николаевича… имеет совершенно частный характер и относится лишь к тем лицам и группировкам, которые не признают императорской власти и вообще монархического принципа».
Бόльшая часть военных не восприняла слова Кирилла Владимировича всерьёз. Он не имел авторитета в военной среди, и даже после смерти 5 января 1929 года Великого князя Николая Николаевича чины Русской армии не спешили вступать в ряды так называемых легитимистов, предпочитая занимать нейтральную позицию или считая, что кто-то другой из Российского Императорского Дома должен в будущем взойти на престол.
Кратко подводя итоги, следует отметить, что манифесты Великого князя Кирилла Владимировича от 1922 и 1924 годов не объединили русских монархистов, а вызвали раскол, повлиявший на историю не только Дома Романовых, но и всего Русского Зарубежья. Образовалось два монархических лагеря – сторонники притязаний Кирилла Владимировича (ещё их называли легитимисты) и его противники. Но уже в 1920-е гг. достаточно много людей трезво оценивало обстановку, понимая, что вся деятельность Кирилла Владимировича – не что иное, как бутафория, а «империя» в пределах его дома в Сен-Бриаке на севере Франции, где жил Великий князь Кирилл Владимирович с семьёй, выглядела слишком комично. Генерал Николай Алексеевич Епанчин, первоначально сочувствующий Великому князю Кириллу Владимировичу и недолюбливавший Великого князя Николая Николаевича, критикуя многие его поступки и распоряжения, в своих мемуарах говорил о Кирилле Владимировиче: «Мало-помалу движение в пользу признания прав Великого князя Кирилла Владимировича на престол шло на убыль; поразило меня то обстоятельство, что в 1933 году один из ревностных легитимистов в беседе со мной, говоря о Великом князе Кирилле Владимировиче, позволил себе сказать, что не быть ему Императором, так как “он подохнет раньше”, и это сказал не какой-нибудь “parvenu”[52], а заслуженный бывший военный. Уже сколько лет прошло с марта 1917 года, когда Великий князь Кирилл Владимирович пошёл в Государственную думу с красным бантом на груди, а по сие время ничего положительного не сделано»[53].
Примечания
[1] Великая княгиня Виктория Фёдоровна (1876–1936) – урождённая принцесса Великобританская и Саксен-Кобург-Готская, двоюродная сестра и супруга с 1905 года Великого князя Кирилла Владимировича. В первом браке была замужем за Великим герцогом Гессенским Эрнстом Людвигом. Император Николай II признал брак в 1907 году.
[2] Великий князь Николай Михайлович (1859–1919) – старший сын Великого князя Михаила Николаевича и Великой княгини Ольги Фёдоровны. Историк и лепидоптеролог.
[3] В 1912 году Великий князь Михаил Александрович в Вене заключил морганатический брак с Наталией Сергеевной Шереметевской.
[4] Предполагаемый наследник (пер. с фр.).
[5] Великий князь Борис Владимирович (1877–1943) – третий сын Великого князя Владимира Александровича и Великой княгини Марии Павловны, родной брат Великого князя Кирилла Владимировича.
[6] Как бы это не нравилось Андрею, нашему знаменитому законнику и великому знатоку семейных законов (пер. с фр.).
[7] Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII – XX вв.: Альманах. М., 1999. С. 356.
[8] Пчелов Е. В. Романовы. История и генеалогия. М. 2022. С. 359.
[9] Великий князь Александр Михайлович (1866–1933), сын Великого князя Михаила Николаевича и Великой княгини Ольги Фёдоровны, муж Великой княгини Ксении Александровны.
[10] ДРЗ. Ф. 55. Оп. 1. Д. 57. Л. 9-10.
[11] Епанчин Н. А. На службе трёх императоров. М., 1996. С. 503.
[12] Обращение к народу и армии Великого князя Кирилла Владимировича. URL: https://pisma08.livejournal.com/180040.html
[13] Там же.
[14] Там же.
[15] Отречение Императора Николая II. Воспоминания и документы. М., 2018. С. 111.
[16] Великая княгиня Анастасия Николаевна (1868–1935) – урождённая принцесса Черногорская. В первом браке была супругой князя Георгия Максимилиановича Романовского, 6-го герцога Лейхтенбергского. В 1907 г. вышла замуж за Великого князя Николая Николаевича.
[17] Великий князь Дмитрий Павлович.
[18] Принц Александр Петрович Ольденбургский (1844–1932) – сын принца Петра Георгиевича Ольденбургского и внук Великой княгини Екатерины Павловны. Видный общественный, военный и государственный деятель Российской Империи. С 1917 г. в эмиграции в Финляндии и затем во Франции.
[19] ДРЗ. Ф. 55. Оп. 1. Д. 57. Л. 16.
[20] Пшиком (пер. с фр.).
[21] Мария Фёдоровна, имп., Ольга Александровна, вел. кн., Ксения Александровна, вел. кн. Письма (1918–1940) к княгине А. А. Оболенской. М., 2013. С. 166.
[22] Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Т. 1. Так начиналось изгнание, 1920–1922 гг. Кн. 2. На чужбине. М., 1998. С. 313–314.
[23] ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 9. Л. 744–746.
[24] Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Т. 1. Так начиналось изгнание, 1920–1922 гг. Кн. 2. На чужбине. С. 662–663.
[25] ДРЗ. Ф. 55. Оп. 1. Д. 57. Л. 19.
[26] ГА РФ. Ф. Р-5763. Оп. 1. Д. 16. Л. 11 об.
[27] ГА РФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 15. Л. 508.
[28] Там же.
[29] Там же.
[30] Закатов А. Н. Становление династии Романовых в изгнании. Исторический вестник. Т. 3. М., 2013. С. 185.
[31] Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Т. 4. У истоков «Русского общевоинского союза». 1924 г. С. 26.
[32] Там же. С. 28–29.
[33] В интервью директору американского телеграфного агентства Великий князь Николай Николаевич, в частности, заявил: «Мы не должны здесь, на чужбине, предрешать за русский народ коренных вопросов его государственного устройства. Они могут получить разрешение только на русской земле в согласии с чаяниями русского народа»
[34] Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Т. 4. У истоков «Русского общевоинского союза». 1924 г. С. 29–30.
[35] Там же. С. 20.
[36] Там же.
[37] От Зарубежья до Москвы. Народно-Трудовой Союз (НТС) в воспоминаниях и документах 1924–2014. М., 2014. С. 64–65.
[38] Наследование российского императорского престола. Под редакцией архиепископа Антония Лос-Анжелосского. Российский-имперский союз-орден. 1985. С. 42.
[39] Пчелов Е. В. Романовы. История и генеалогия. М. 2022. С. 362.
[40] Мария Фёдоровна, имп., Ольга Александровна, вел. кн., Ксения Александровна, вел. кн. Письма (1918–1940) к княгине А. А. Оболенской. С. 67.
[41] URL: https://romanovtoday.livejournal.com/75985.html?ysclid=m2aoniu3qt187671343
[42] Самозванца императрица не благословила // Русская мысль. 2022. № 142 (02). С. 33.
[43] Политическая история Русской эмиграции. 1920–1940 гг. Документы и материалы. М., 1999. С. 74–75.
[44] Там же.
[45] Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Т. 4. У истоков «Русского общевоинского союза». 1924 г. С. 40.
[46] Там же. С. 41.
[47] Мария Фёдоровна, имп., Ольга Александровна, вел. кн., Ксения Александровна, вел. кн. Письма (1918–1940) к княгине А.А. Оболенской. С. 181–182.
[48] Думин С. В. Романовы. Императорский дом в изгнании. Семейная хроника. М., 1998. С. 126–127.
[49] ДРЗ. Ф. 55. Оп. 1. Д. 46. Л. 4-5 об.
[50] Тальберг Н. Д. Мысли старого монархиста. Русская мысль. 16 марта 1966. № 6020; Епанчин Н. А. На службе трёх императоров. С. 517; Российский зарубежный съезд. 1926. Париж. Документы и материалы. М., 2006. С. 227.
[51] Аукционный дом Coutau-Begarie. Каталог продаж от 13 ноября 2014 г.
[52] Выскочка (пер. с фр.).
[53] Епанчин Н.А. На службе трёх императоров. М., 1996 г. С. 517-518.
На фотографии в заставке: Великий князь Кирилл Владимирович в своём имении в Сен-Бриаке на севере Франции. 1920-е гг. Источник: www.gallica.bnf.fr
© Иван Матвеев, 2024
© НП «Русская культура», 2024
