Мифологема движения, пространственно-временной ориентации и цели; аспект смысла жизни и вектор истории; универсалия научного и художественного познания и культурного творчества. Своим универсализмом архаическая семантика пути обязана широким смысловым связям с топологией жизненного пространства, его ценностным иерархиям и всей системе социального символизма с его образами и индексами ориентации, маркировкой выбора, моделями поведения и ритуальной практикой. Значимое наполнение в аспекте пути получают слова-сигналы: ‘порог’, ‘граница’, ‘перекресток’, ‘центр’, ‘край’, ‘кайма’, ‘рамка’, ‘межа’, ‘указатель’ (‘придорожный камень’, ‘столб’, ‘крест’, ‘веха’), ‘поворот’, ‘мост’, ‘застава’, ‘круг’, ‘кольцо’, ‘спираль’, ‘синусоида’, ‘стрела’, ‘возврат’, ‘горизонт’, ‘горизонталь / вертикаль’, ‘тупик’, ‘обочина’, ‘поле’, ‘тропа’, ‘гора’, ‘серпантин’ и т. п. В хронотопе пути обобщен весь список способов преодоления и обживания пространства: от бытовых форм путешествия, приключенства, странствия и курьерства до маргинальных экстремумов ухода, отшельничества, изгойничества, бегства, изгнания, эмиграции и ссылки. Великие переселения народов, маршруты географических открытий и следы первопроходцев насыщают мифологему пути энергией пассионарного энтузиазма, тоской по свободному пространству и остротой историософского переживания Пути (ср. популярную идеологему ‘Русский путь’) как провиденциально заданной и загаданной дороги в национальное или общечеловеческое будущее.
На основе философско-исторических коннотаций пути рождается символическая телеология дороги и двоение ее образов в литературе (гоголевская бричка с Чичиковым катит по реальным ухабам российского тракта, но влекущая ее «Русь-Тройка» одолевает иное – символическое – пространство своей исторической судьбы). Изучение тематики путеводительства (поводырь, проводник; ср. образ путеводной Звезды в рождественской фабуле Евангелия) позволило открыть необычные ракурсы пути. Так, анализ движения Данте и Вергилия по Загробью, предпринятый П. Флоренским («Мнимости в геометрии», 1922), доказал наличие в картине мира Данте черт неэвклидовой геометрии. Теология пути (к Богу, к Истине, к Другому, к спасению, к Апокалипсису) в ее христианском изводе может быть выражена словом ‘Голгофа’, евангельский контекст которой предполагает мировую инициацию человечности. ‘Кеносис’, ‘вознесение’, ‘предстояние горне’, ‘теофания’ несут память о Завете богообщения как бесконечном сближении твари и Творца; перекресток этой вечной Встречи – свободная воля и Божье Домостроительство, грех и искупление, страдание и Благодать (см. жанровый канон «хождения по мукам»).
Геометрия прямого (праведного) пути подчеркнута кривизной бесовского вождения (кружения кривды, блуд блуждания) и демонической путаницы (ср.: ‘распутник’, ‘путанка’, ‘Распутин’, ‘распутица’, ‘бес попутал’). Язык бережно хранит особую «путевую» аксиологию поступка (‘путное дело’, но: ‘запутанное дело’) и мысли (‘метод’ – от греч. ‘meta’ и ‘odos’ (‘поворотный пункт’, ‘цель’, ‘конец’, ‘предел’). Если «путь всякой плоти» (по названию романа С. Батлера <опубл. в 1903>) лежит через соблазны мира, то П. всякого духовного «я» промыслительно корректируется властью Вышней Истины. Поэтому столь важной в речевом обиходе оказалась риторика напутствия, благословения на дорогу, убеждения в твердости выбранного маршрута, а в молитвенных формулах предстательства Богу – просьба направить «на пути Твоя» и испрашивание защиты. Дорожная магия (амулеты, обереги, обычай посидеть перед дорожкой, суеверный невозврат с полпути, путевые приметы во сне) слилась в православном сознании с тем убеждением, что «плавающих и путешествующих» опекает сам Русский Бог – Никола-угодник (см. Б. А. Успенский). Традиционная риторика пути эксплуатируется в жаргонных новоязах публицистики (от «Нового пути» символистов и бердяевского «Пути» до советских газет, вроде «Путь Ильича»). В аспектах Эроса и Танатоса П. находит выражение в изоморфной синтактике обрядов свадьбы и похорон: если первому предшествует ритуал ухаживания (ср. похищение, побег, тайное свидание) и сопутствует символика «нового пути» (движение в сакральном пространстве церкви, пересечение порога родного дома и переход в чужой), то «последний путь» маркируется в тех же индексах движения (см. участие в обоих обрядах зерна и денег, пиршества и плача, омовения и переодевания).
Философский словарь историософии эксплуатирует термины ритмического движения в описании моделей эволюции (цикл, скачок, стрела времени, спираль, круг, волна, возврат=палингенез, «перекресток традиций»), проективных прогнозов будущего и типов метаисторического видения мирового горизонта экзистенции (ср. Гусев-Оренбургский С. И. В поисках пути. Ритмические размышления. Нью-Йорк, 1955; Эбергардт Я. Путь страдный. Символический этюд в одном действии. Чикаго, 1922). И образы всемирного эсхатологического финала, и философского-историческая рецептура национальной судьбы опираются на П. как на исконную возможность осуществить предназначенное. Перефразируя Флоренского, можно сказать, что если человеку дана прерогатива осмысленного движения, значит – П. существует. Идея пути является регулятивной для религиозного мессианизма и аргументом оправдания для пассионаристской логики агрессии (П. при этом мыслится неальтернативно). Пропедевтика и дидактика нашла в пути хронотоп наследуемого опыта (встреча ученика и учителя в пути; дорога к неочевидному знанию на лесной тропе <М. Хайдеггер. «Holzwege», 1950>) и принцип органического научения через подражание или вопросно-ответный диалог.
Восточная философия пути (даосизм) культивирует идею неспешного продвижения к истине под руководством упреждающего наставника, это тропа внутреннего самовозрастания и мужания, метод проб и ошибок. Дао – не только «П»., по которому прошли многие, но и уникальная интроспекция «пути жизни» во внутреннем опыте адепта. В «Размышлениях об истинном пути» Ф. Кафки: «Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему» (Знамя, 1993 № 6. С. 107). Литературная типология характера и сюжета фиксирует П. то в качестве генерального жанрового признака (роман путешествия, авантюрный роман, роман воспитания), то как жизненную привычку с переменным этическим знаком (К. Батюшков).
Тексты и исследования
Айрапетян В. Герменевтические подступы к русскому слову. М., 1992 (по указателю); Арцыбашев Д. В. От времени «странников» к организации туризма // Культурологические исследования’03. СПб., 2003. С. 206–210; Батюшков К. Н. Странствователь и домосед, 1814–1815 // Батюшков К. Н. Опыты в стихах и в прозе. М., 1977. С. 308–319; Джексон Р.-Л. Время и путешествие. Метафора для всех времен. «Степь. История одной поездки» // Чеховиана: Чехов в культуре ХХ в. М., 1993; Дождикова Н. Символика распутий – перекрестков в поэзии русских символистов // Вестник РХГИ. 1999. № 3. С. 95–110; Кафка Ф. Афоризмы. Размышления об истинном пути // Знамя, 1993. № 6; Лагере Э. Лабиринт. Роман, 1959 (пуэрторик.); Лотман Ю. М., Успенский Б. А. «Изгой» и «изгойничество» как социально–психологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («Свое» и «чужое» в истории русской культуры) // Труды по знаковым системам. Тарту. Вып. XV (Учен. записки Тартуского госуниверситета. Вып. 576). 1972. С. 110–121; Лотман Ю. М. 1) Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Изд. 2-е. Л., 1983; 2) Выход из лабиринта // Эко У. Имя розы. М., 1989; Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Блоковский сборник. II. Труды Второй научной конференции, посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока. Тарту, 1972. С. 25–121; Мамардашвили М. Лекции о Прусте. Психологическая топология пути. М., 1995; Минский Н. М. «Новый путь» и «путь сатанинский» // Новый путь. 1903. № 4; Невская Л. Г. Семантика дороги и смежные представления в погребальном обряде // Структура текста. М., 1980. С. 228–239. Л., 1963. С. 265–274; Неподкупный А. П. Финно-балто-белорусская семантическая изоглосса «идти в деревню» – «идти в гости» // Контакты латышского языка. Рига, 1977; Никулин Д. В. Истина, сеть и путь в философии Платона // Историко-филос. ежегодник. М., 1995; Орлов Д. Философствование М. Хайдеггера: Мотив проселка // Вестник РХГИ. 1999. № 3. С. 37–46; Тихон Задонский. Путь // Тихон Задонский. Сокровище духовное. М., 1994. С. 368–369; Успенский Б. А. Культ Николы на Руси в историко-культурном освещении (Специфика восприятия и трансформация исходного образа) // Труды по знаковым системам. Тарту, 1978. Вып. X (Учен. записки Тартуского госуниверситета. Вып. 463). С. 86–140; Флоренский П. Мнимости в геометрии. М., 1922; Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Сб. / пер. с нем. А. Л. Доброхотова. М., 1991.
Архетип «лабиринта»
Былинин В. К. «Лабиринт мира» в интерпретации русского поэта XVII века // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII–XVIII века. М., 1989. С. 42–49; Голан А. Лабиринт и Вавилон // Голан А. Миф и символ. М., 1994. С. 125–131; Гурина Н. К. Каменные лабиринты Беломорья // Советская археология. М., 1948. № 10; Досифей. Географическое, историческое и географическое описание ставропигиального первоклассного Соловецкого монастыря. М., 1836; Исупов К. Г. Путь в лабиринте // Кануны и рубежи. Типы пограничных эпох – типы пограничного сознания. М., 2002. Ч. 2. С. 431–467; Кнехт Г. Здесь и Сейчас. М., 2008; Кодола О. Е., Сочеванов В. Н. Путь лабиринта. СПб., 2003; Курбатов А. О каменных лабиринтах Северной Европы // Советская археология, 1970. № 1; Лауэнштейн Д. Элевсинские мистерии (гл. Таинство в лабиринте). М., 1996; Лукашкин С. С. Ритмы лабиринта // Образ современности: Этические и эстетические аспекты. СПб., 2002. С. 126–129; Люксембург А. М. Лабиринт как категория набоковской игровой поэтики (На примере романа «Бледное пламя») // Набоковский вестник. СПб., 1999. Вып. 4. С. 5–11; Мартынов А. Я. Археологические памятники Соловецкого архипелага. Архангельск–Соловки, 2002; Соколов Ю. Е. 1) Пространство тела и пространство мира в архаическом ритуале и театре // Театр во времени и пространстве. М., 2002; 2) Лабиринт. Метаморфоза пространства и пространство метаморфозы // Мир культуры. М., 2003. № 1. С 18–51; Титов Ю. Л. Лабиринты и сейды. Петрозаводск, 1976; Флоровский Г. В. Русский путь // Русская Земля. Альманах для юношества. Париж, 1928. С. 63–66; Хан-Магомедов С. О. Дагестанские лабиринты. М., 2000; Харитонов В. Возвращение лабиринта // Лабиринт-эксцентр. 1991. № 2. Л.; Свердловск. С. 6–14; Цивьян Т. В. Путешествие Одиссея – движение по лабиринту // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996; Фокин С. Л. «Я пишу, чтобы стереть свое имя…» // Танатология Эроса. СПб., 1994. С. V–VI; Dood P. R. The Idea of the Labirinth from Classical Attiquity Through the Middle Ages. Cornelll Univ. Press, 1993; Kerényi K. Nel Labirinto. Torino, 1997; Fanelli M. C. Labirinti. Storia, geografia e interpretazione di un simbolo millenario. Rimini 1997; Santarcangili P. Il libro dei labirinti. Storio di un mito e di un simbolo. Milano, 2000; Kern Hermann. Htroughh the Labyrinht. Designs and Meanings over 5, 000 years Munich, 2000; Saward Jeff. Magical paths: Labyrinths and mazes I the 21st senture. Mitchell Beazley, 2002.
© Константин Исупов, 2020
© НП «Русская культура», 2020
