Людмила Шишкина-Ярмоленко
В сложившейся парадигме разделения наук лингвистическая антропология, как и её предшественница, антропологическая лингвистика, является естественной частью социальной (или культурной) антропологии. Важность этой дисциплины определялась тем, что возникший в конце ХІХ века интерес к культуре традиционных обществ не мог быть удовлетворён без знания языков их представителей. А, следовательно, развернулась работа по изучению этих многочисленных языков (прежде всего – языков индейцев в Соединённых Штатах Америки) и созданию их грамматик.
Лингвисты стали работать вместе с антропологами, а антропологи изучали языкознание, чтобы совместными усилиями выявить особенности восприятия мира и верования, комплексы повседневных практик и языковые ситуации – всё, что и составляет культуру, то есть образ и стиль жизни конкретного сообщества.
Ближе к середине ХХ века было замечено, что и в нашей цивилизации явно присутствуют ремиксы социальных институтов и установлений общества традиционного, но, естественно, под другими названиями и на других правах. С этих пор исследование современного цивилизованного общества и его проблем, выявление и объективирование структур повседневности становится одним из приоритетов социальной антропологии.
В свою очередь, социальная антропология в разных линиях развития может соединяться с этнографией, социологией, культурологией. Конечно, не остаётся в стороне и лингвистика, не только изучающая употребление языка (социолингвистика), но и активно формирующая сегодня так называемую «языковую картину мира».
Кавычки у предыдущего словосочетания не случайны. Как и научная картина мира, языковая картина претендует на целостность, но, в действительности, всего лишь картина, то есть проекция объекта, для которой до сих пор даже не выработаны критерии полноты.
По большей части исследования языковой картины мира сегодня — это словарная работа нового рода, когда выявление смыслов слов не ограничивается их перечислением в словарной статье, а проводится классификация этих смыслов по разрядам концептов, важных для мировосприятия конкретного народа. И это уже хорошо, но, безусловно, мало.
На анализ синтаксических структур родного языка, отражающих особенности национального мышления, решаются единицы, и результаты этой работы обычно неудовлетворительны. Причина одна: классическая объективистская позиция исследователя по отношению к языку (как, впрочем, и ко всему миру), на дистанции познания, когда основным для исследования являются категории текста как самодостаточного объекта. Европейская цивилизация существует в Культуре Текста.
Текст как единственно зримое, физический мир как единственно данное до сих пор определяют, фактически, все области науки и формируют научное мировоззрение. Социальная антропология – почти единственная наука, пытающаяся погрузиться в жизнь, но самый статус науки этому препятствует. В результате мы только спешим за жизнью, фиксируя её натекающие на нас срезы, спешим – и не успеваем.
ІІ
Конечно, эти заметки не претендуют на полноту. Но я сочла возможным, и даже необходимым хотя бы обозначить тот круг проблем, которые в сложнейший период изживания антропоцентрической парадигмы нашего бытия настоятельно требуют продумывания и совместного поиска решений.
Информации сегодня так много и она настолько разнообразна, что это пёстрое богатство подавляет человека и притупляет его способность к размышлению. Господство технологий, завоёвывающих всё новые сферы жизни, безусловно, удобно потребителям. И выгодно. Но – до определённого момента. Недаром один из серьёзных аналитиков при обсуждении злободневной темы цифризации, от которой, конечно, никуда не деться, заметил, что новый виток развития технологий уже вверг мир в ситуацию противостояния, по остроте аналогичную Карибскому кризису.
Приходится признать, что человечество, творец всей этой изощрённой искусственной реальности, само себя поставило на грань выживания и не в силах осознать приближающийся Апокалипсис.
Не значит ли это, что «вечные» наши вопросы Что делать? и С чего начать? вновь приобрели небывалую актуальность?
Что делать? Осмыслить эпоху, в которой живём. Не к этому ли призывали лучшие умы человечества ещё на грани XIX и ХХ веков? Осмыслить значит обрести способность к размышлению и воспользоваться ею в отличие от рассуждения, в котором мы все – асы. С чего начать? Да хотя бы с различения этих двух слов размышлять и рассуждать, которые во всех словарях представлены как синонимы и употребляются в одинаковых контекстах. Так ли это или мы попали в ловушку, сконструированную неумеренных употреблением, стиранием границ, поверхностным считыванием смысла, и игнорируем то принципиальное, что противопоставляет процессы, обозначенные этими глаголами? Ведь не чувствуя разницы, мы не сможем выстроить верный образ мира, то есть понять мир, в котором мы живём, и, значит, найти своё место в этом мире. И не значит ли это, что способность различать – проблема духовная?
Так что же такое сегодня лингвистическая антропология? В нашем понимании, это область существующей традиции проявления глубины естественного языка, глубины Слова. СЛОВА, дарованного нам для мышления и осознания мира, который мы наследуем при рождении и который каждый из нас претворяет в свой жизненный мир.
Итак, размышлять и рассуждать….
