Памяти герцога Георгия Николаевича Лейхтенбергского

9 августа исполнилось 90 лет со дня смерти герцога Георгия Николаевича Лейхтенбергского. Сегодня лишь узкий круг исследователей и историков помнит о благотворительной и политической деятельности правнука Императора Николая I. К сожалению, его труды незаслуженно забыты, особенно в современной России. Однако в 20-х гг. прошлого века у многих русских эмигрантов имя герцога было на устах. К нему обращались с просьбой о помощи, и страждущие знали, что Георгий Николаевич всегда окажет любую поддержку соотечественникам, лишившимся Родины, как и он сам.

История семьи Лейхтенбергских-Богарне полна удивительных моментов. Отец герцога Георгия Николаевича – Князь Николай Максимилианович Романовский, 4-й герцог Лейхтенбергский был старшим сыном герцога Максимилиана Лейхтенбергского и Великой Княгини Марии Николаевны. Его дедом по материнской линии являлся Император Николай I, а через своего отца он состоял в родстве с Баварским Королевским Домом и приходился правнуком Жозефины Богарне, Императрицы Франции и первой жены Наполеона Бонапарта.

Русская страница в истории герцогов Лейхтенбергских началась в 1837 году, когда в Россию приезжает внук Жозефины Богарне герцог Максимилиан Лейхтенбергский. Герцог появился в северной стране по поручению своего дяди баварского короля Людвига I. В России он был принят на российскую службу в чине генерал-майора. Его тепло встретили при императорском дворе, где на молодого герцога обратила внимание старшая и любимая дочь Императора Николая I Великая Княжна Мария Николаевна. Несмотря на «незнатное» происхождения Максимилиана и его вероисповедание (он являлся католиком), Николай I дал своё согласие на брак дочери, при условии, что молодые останутся жить в России, а их дети будут воспитываться в православной вере. Указом от 14 июля 1839 года Император Николай I пожаловал Максимилиану титул Его Императорского Высочества, а указом от 18 декабря 1852 года даровал потомкам дочери титул и фамилию Князей Романовских. Позднее император Александр II включил своих племянников в состав Российского Императорского Дома. Став членами Императорской Семьи, дети Максимилиана и Марии Николаевны должны были выполнять строгие требования династического законодательства.

Князь Николай Максимилианович с супругой графиней Надеждой Сергеевной Богарне

Надежда Сергеевна с сыновьями Николаем и Георгием

Портрет Великой Княгини Марии Николаевны работы Т. А. Неффа

Родовой герб герцогов Николая и Георгия Лейхтенбергских

Старший ребёнок в семье, Князь Николай Максимилианович, как и отец, обладал колоссальными способностями в науке. Он увлекался минералогией, возглавлял Императорское Минералогическое Общество. Князь стал одним из организаторов подробного геологического исследования территории России для составления полной геологической картины страны. Николай Максимилианович также открыл минерал, названный в его честь лейхтенберитом. Казалось, что его ждёт большое будущее на государственной службе и в науке. Однако всё рухнуло, когда он встретил на своём пути Надежду Сергеевну Анненкову, в замужестве Акинфову. Молодой Князь без ума влюбился в замужнюю женщину с двумя детьми. В светских кругах поговаривали, что Николай Максимилианович намерен жениться на своей возлюбленной и даже нашёл деньги на развод для неё. Великая Княгиня Мария Николаевна была категорически против морганатического брака своего старшего сына. Император Александр II и Священный Синод запретили выдавать документы о разводе. Положение усугублял тот факт, что Акинфова была беременна от Князя, и если бы она родила ребёнка в России, то по законам Империи мальчика должны были записать на имя её первого мужа. В итоге, после длительных хлопот Надежде Сергеевне удалось получить разрешение на выезд из страны, а Князь Николай Максимилианович фактически нелегально пересёк границу и оказался в Германии. В Женеве 17 октября 1868 года у возлюбленных родился старший сын Николай Николаевич, который из-за положения родителей фактически являлся «бастардом». Узнав о появлении на свет внучатого племянника, Император Александр II наложил негласное вето на процедуру развода Надежды Сергеевны, – поэтому Князь, даже находясь за границей, не мог сочетаться браком с любимой женщиной.

В сложившейся ситуации Николай Максимилианович пытался повлиять на мать, лелеял слабую надежду познакомить её с внуками. Всё безрезультатно, Великая Княгиня Мария Николаевна была непреклонна. Семья старшего сына не интересовала Великую Княгиню. «Ты видишь, друг мой Мама, как рвётся моё сердце, к тому счастью, которым ежеминутно дышу через мою безграничную любовь и в котором уверен. Не мучь меня долее! Потому что, если целью твоего сопротивления надежда, что чувства мои исчезнут в грустном разочаровании или вследствие времени, я уверяю тебя, что ты ошибаешься, потому что я действительно не под влиянием мгновенного впечатления, но с полным сознанием», – выплёскивал свои сыновние чувства Николай Максимилианович матери на страницах примирительного письма. Даже рождение второго внука Георгия не смягчило сердце августейшей бабушки, Мария Николаевна так и не приняла внуков от «этой особы». В 1874 году Князь Николай Максимилианович писал матери:

«Ещё меньше я мог предположить, что портреты моих детей могут произвести на тебя такое плохое впечатление. Если бы я мог предвидеть, что из этого получится, конечно, я не подверг бы бедных невинных крошек такому унижению. Что же они сделали, что ты так к ним отнеслась?».

Лишь после смерти Великой Княгини Марии Николаевны в 1876 году в России была завершена процедура развода, и 9 января 1878 года в Женеве, после долгих мытарств, Николай Максимилианович и Надежда Сергеевна смогли пожениться.

Второй сын в семье – Георгий Николаевич – появился на свет 28 ноября 1872 года в Риме. Молодые родители колесили по всей Европе, поэтому в Италии они не задержались. Юный Георгий Николаевич долгое время считался «воспитанником» своего отца, пока родители не заключили официальный брак. В 1878 году Император Александр II признал законным брак Князя Николая Максимилиановича, предоставив его супруге и сыновьям титул графини и графов Богарне.

Свои детские годы Георгий Николаевич провёл в Германии в баварском поместье Штайн, которое досталось его отцу от Императрицы Бразилии Амалии Лейхтенбергской. Позднее Георгий Николаевич вспоминал о своих юных годах:

«Воспитан я был дома швейцарцем-кальвинистом, а образование получил во Франции на французском языке. Но родным языком моей семьи был русский, так же как и характер всей её жизни. Мои детские и юные годы протекали то в южной Германии, где у нас был наш деревянный дом, то во Франции».

Поскольку родителям запрещалось возвращаться в Россию, Георгий с братом знали о своей Родине лишь по рассказам взрослых, и воспринимали Россию как «землю обетованную».

В ноябре 1890 года, после долгих ходатайств Князя Николая Максимилиановича, Император Александр III даровал Георгию Николаевичу с братом титул и фамилию герцогов Лейхтенбергских «со всеми правами и преимуществами, по роду и наследию законным детям присвоенными, не касаясь, однако, ни прав на майоратное имущество, ни особых прав и преимуществ, дарованных детям Великой Княгини Марии Николаевны от брака с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским».

Спустя год герцог Георгий Николаевич смог посетить Россию. Однако первое свидание с родиной было омрачено смертью и похоронами отца. Герцог отправился в Санкт-Петербург, сопровождая гроб с прахом родителя. Несмотря на долгую опалу при Дворе, Николая Максимилиановича торжественно похоронили в Сергиевской пустыни близ Петербурга. «Оба сына Коли приехали сюда вместе с телом их отца, они красивые рослые мальчики и желают поступить на службу в России», – писал в письме Император Александр III своему сыну Цесаревичу Николаю Александровичу.

Оказавшись в России, Георгий Николаевич поступил на военную службу, став штаб-ротмистром лейб-гвардии Конного полка. С юности герцог увлекался историей, поэтому неудивительно, что в скором времени он стал председателем Императорского Общества ревнителей истории. Ещё одной страстью Георгия Николаевича была охота, привитая отцом. В России герцога выбрали почётным председателем Санкт-Петербургского общества охотников. Он часто выезжал на охоту в Новгородскую губернию, откуда привозил богатые трофеи.

В России Георгий Николаевич сделал не только неплохую военную и общественную карьеру, но и нашёл семейное счастье. 5 мая 1895 года в Санкт-Петербурге герцог женился на княжне Ольге Николаевне Репниной-Волконской.

Супруга герцога родилась 21 августа 1872 года в имении Яготино Полтавской губернии. Она была единственной дочерью Николая Васильевича Репнина-Волконского и его супруги Софьи Дмитриевны, урождённой Репниной. Отец Ольги Николаевны служил Киевским губернским предводителем дворянства, а позднее стал членом Государственного совета. До замужества Ольга Николаевна являлась фрейлиной Императрицы Марии Фёдоровны.

После свадебных торжеств молодые супруги Лейхтенбергские поселились в доме номер 22 на Английской набережной и зажили счастливой жизнью. В то время герцог служил в Конногвардейском полку и офицеры полка были обязаны жить рядом с казармами, находившимися неподалёку на Конногвардейском бульваре. По этой причине выбор герцога пал именно на этот дом. Окна квартиры выходили на Неву. По воспоминаниям очевидцев, квартира Лейхтенбергских была самой роскошной. При герцоге в доме появился лифт, а на ограде здания до сих пор можно увидеть вензеля с инициалами Лейхтенбергского. По завещанию отца, Георгию Николаевичу достались лучшие полотна итальянских мастеров, а также значительное число картин и фамильных портретов, в том числе портрет бабушки Великой Княгини Марии Николаевны работы Тимофея Неффа и мраморная скульптура Кристиана Раухома, изображавшая Марию Николаевну в виде богини Венеры. В счастливом браке супруги имели шестерых детей: Елену (1896–1977), Дмитрия (1898–1972), Наталью (1900–1995), Тамару (1902–1999), Андрея (1903–1919) и Константина (1905–1983).

Герцог Георгий Лейхтенбергский в форме полковника Конной лейб-гвардии полка

Герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский с супругой Ольгой Николаевной

Герцогиня Ольга Николаевна Лейхтенбергская в костюме русской боярыни. Костюмированный бал в Зимнем дворце. 1903 год

Дети герцога и герцогини Лейхтенбергских

Третье поколение «русских» Лейхтенбергских: Елена, Дмитрий, Наталья, Тамара и Андрей

Дом Лейхтенбергских на Английской набережной

В 1905 году по болезни герцог вышел в отставку и поселился в Германии в своём баварском замке Зеон. Бывший бенедиктинский монастырь в южной Баварии, замок уютно расположился на острове в центре маленького одноимённого озера Зеон. Семья владела замком с 1852 года, когда бывшая Императрица Бразилии Амалия Лейхтенбергская купила земли опустевшего монастыря. Позже она продала замок племяннику Николаю Максимилиановичу, который в свою очередь завещал его младшему сыну.

В просторном замке находилось более 80 комнат, огромная библиотека и большой длинный коридор второго этажа, где можно было увидеть уникальные полотна, изображавшие сцены баталий Отечественной войны 1812 года. В замке имелся и нижний коридор, где гости могли полюбоваться на трофеи герцога – рога оленей, горных козлов и серн, ведь Георгий Николаевич слыл заядлым охотником и часто охотился в баварских лесах.

Размеренная жизнь на две страны закончилась в 1914 году. В Европе вспыхнул конфликт, который быстро перерос в Первую Мировую войну. За несколько дней до объявления войны, в России и Германии уже начинал царить дух грядущей военной катастрофы. Друзья герцога пытались отправить ему в Зеон телеграммы с предупреждением о нарастании конфликта. Но странным образом Георгий Николаевич ни одного послания из Петербурга так и не получил. Позднее он предполагал, что военная разведка немцев перехватывала эти телеграммы. Уже в наши дни внучка герцога графиня Ксения Константиновна Граббе вспоминала:

«В мае 1914 года бабушка только что вернулась из Петербурга, где дети сдавали экзамены за прошлый год, как один немецкий офицер (в лесах шли манёвры) всё чаще её спрашивал: а Вы разве не едите в Петербург? Бабушка даже стала раздражаться от этого вопроса. Когда после войны они вновь встретились, офицер объяснил, что пытался намекнуть на необходимость отъезда, не выдав тайну о подготовке к войне».

«Спустя несколько дней после объявления войны, германское правительство потребовало, хотя и в очень корректной форме, чтобы я оставил страну, – вспоминал позднее герцог Георгий Николаевич. – Я переехал в Швейцарию, откуда через Бриндизи, Салоники, Ниш, Софию и Бухарест я пробрался в октябре месяце в Киев».

Очутившись на Родине, на волне царившего по всей стране военного шовинизма, знакомые герцога стали обвинять его, что он слишком поздно вернулся в страну. Некоторые горячие умы записали герцога чуть ли не в дезертиры, а кто-то даже стал называть шпионом, вспомнив немецкие корни. «Они не обращали никакого внимания на то, что формально я не мог уже быть призван в ряды армии, что я, таким образом, юридически уже не был обязан явиться на призыв, что во всяком случае я мог сперва кое-как устроить судьбу моих близких. Правда, все они думали, что их предупреждения дошли до меня в своё время – тут я и мог убедиться в ловкости германской разведки, которая предупреждения эти задержала» – вспоминал Георгий Николаевич, уже находясь в эмиграции.

Портрет герцога Георгия Лейхтенбергского работы А. Циммерманна. 1911 год

Герцог Лейхтенбергский в годы Первой Мировой войны

Герцог Георгий Николаевич в первые годы эмиграции

Во время Первой Мировой войны герцог Георгий Николаевич состоял при Российском Красном Кресте, а позднее служил в штабе Юго-Западного фронта. Революционные события февраля 1917 года он застал в Киеве, где находился по специальному поручению генерала Брусилова. В мае 1917 года он повторно и уже окончательно уволился с военной службы. Находясь в Киеве, герцог Лейхтенбергский поначалу не проявлял большую политическую активность. На его глазах разворачивались все трагические события Гражданской войны: провозглашение Украинской Народной Республики, которую Лейхтенбергский называл «государством-сюрпризом», переход Киева под контроль войск Симона Петлюры и террор националистов. После подписания Брест-Литовского мирного договора Советской России с Германией в Киев вошли немецкие войска. «Похабный мир» большевиков с немцами герцог назовёт «позором и предательством». В день оккупации города Георгий Николаевич отправил личное письмо своему дальнему родственнику принцу Леопольду Баварскому. «Я предупредил его, что не следует давать вводить себя в заблуждение, что в действительности нет никакого “украинского” народа, который желал бы отделиться от России, что между великороссом и малороссом разнице не больше, а скорее меньше, чем между баварцем и пруссаком, что нужно действовать энергично и сурово, чтобы восстановить по деревням спокойствие и порядок…», – рассказывал Георгий Николаевич спустя годы.

Во главе марионеточной Украинской державы немцы поставили офицера Русской Императорской Армии Павла Скоропадского, с которым у герцога сложились вполне доверительные отношения. «Он был человеком чисто русской культуры, хотя и верил, искренно или нет, не знаю, в какую-то отдельную, украинскую культуру и официально признал суверенитет независимой Украины», – характеризовал гетмана Георгий Николаевич Лейхтенбергский.

Сам герцог Лейхтенбергский следующим образом описывал своё политическое видение сложившейся ситуации летом 1918 года:

«Я принял “Украину” независимой и суверенную как ступень, как пункт, в котором сосредоточились бы организующие и творческие силы, откуда в известный момент могло бы начаться воскресение Единой, Великой России. Раз её собственные дети продали её, изменили ей, разрывали родную мать на части, мне казалось безразличным, какими руками, чьим оружием будет восстановлен порядок в одной из её частей, хотя бы в той же “Украине”, и кто подготовит её будущее возрождение».

В конце июля 1918 года герцог Лейхтенбергский и присяжный поверенный Михаил Акацатов создали в Киеве оперативно-стратегическое объединение белогвардейцев под названием «Союз – наша Родина», позднее ставшее знаменитой «Южной Армией». Спустя годы герцог Георгий Николаевич вспоминал о создании организации:

«Название нашей новоявленной организации даем: “Союз – наша Родина”, и ставим целью – официальной – борьбу с большевизмом и спасение России, ничего больше. О тайной цели – “единой, неделимой” – мы в официально самостийной Украине, конечно, говорить не можем, и гетман не может, понятно, разрешить в управляемой им стране организации, которая явно не признавала бы самостийности. Говорить о монархии официально также нельзя, ибо германское правительство заигрывает с нашими и украинскими “демократами” и даже с социалистами и всячески старается тянуть гетмана влево. Оно, значит, не может поддерживать монархистов в России явно, ибо тогда посыплются запросы в рейхстаге со стороны социалистов, хотя в душе оно, вероятно, понимает, что с русской монархией легче и скорее будет можно столковаться, чем с большевиками, которые уже начали отбиваться у них от рук. На деле, конечно, всем вступающим в организацию должно быть и будет известно совершенно определённо, что цель нашей организации – свержение большевиков и установление затем в России конституционной монархии, своими, русскими силами, без участия иностранных вооруженных сил. Эта же цель будет столь же прямо и ясно сообщена немцам».

Значительное участие в создании армии принял атаман Всевеликого войска Донского Пётр Краснов, предоставивший для её формирования южную часть Воронежской губернии. Финансовую поддержку армии оказывали немцы. Серьёзная военная и финансовая помощь поступала и от гетмана Скоропадского. В течение трёх месяцев по всей Украине было открыто 24 вербовочных бюро. К осени 1918 года армия насчитывала 16 тысяч добровольцев, 30% которой составляли офицеры. В ноябре 1918 года мир наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Первая Мировая война закончилась. По условиям перемирия Германия должна была покинуть все оккупированные территории. Немцы стали спешно покидать Украину, и финансирование армии прекратилось. Организаторы были вынуждены обратиться к генералу Краснову за помощью. В итоге армия полностью перешла под контроль атамана и стала защищать границы Всевеликого Войска Донского. Уже в начале 1919 года в Южной армии вновь произошли изменения. Большая часть сил была переформирована и включена в состав Вооружённых сил Юга России генерала Деникина.

В 1920 году герцогу Георгию Николаевичу со старшими детьми с помощью украинского паспорта удалось выехать в Германию. Герцогиня Ольга Николаевна вместе с младшими детьми всё это страшное время находилась в Петрограде, увидев все кровавые события русской революции. Большевики вышвырнули герцогиню из дома, поэтому ей пришлось ютиться в подвале. Спасло её лишь чудо. Ольге Николаевне удалось устроиться в оранжерею по выращиванию томатов. Хозяин пускал её в теплицу вместе с детьми, зная, что они не будут воровать. «Так хотелось есть, но всё вокруг не моё», – вспоминал впоследствии младший сын герцог Константин Георгиевич.

Когда Георгий Николаевич оказался в Германии, он стал активно хлопотать за свою семью. С помощью подпольной организации Лейхтенбергским удалось выехать из голодного Петрограда в независимую Финляндию.

После всех испытаний и мытарств, Лейхтенбергские вновь оказались в Баварии. Сохранилась даже точная дата – 27 сентября 1920 года. Постепенно в Зеон стали подтягиваться и дети. Не вернулся лишь сын Андрей Георгиевич, умерший в Нарве от тифа в 1919 году, но успевший послужить в Белой Армии, несмотря на юный возраст.

Оказавшись в эмиграции, Георгий Николаевич мог вполне заслуженно уйти на покой и доживать свой век в тишине и покое. Но не такого склада характера был потомок Николая I и Жозефины Богарне. Герцог с головой окунулся в бурлящую и шумную жизнь русской эмиграции. В 1921 году он стал одним из основателей антибольшевистской организации «Братство Русской правды». Организация позиционировала себя белоэмигрантской и православно-монархической. Девизами братства стали: «Коммунизм умрет! Россия — не умрет!» и «Мы незримы, но мы везде». В качестве символа «братчики» использовали православный восьмиконечный крест с надписью славянской вязью «Господи! Спаси Россию!». Деятельность Братства имела два основных направления: литературно-агитационное (печатание антисоветских материалов и переброска их в СССР для пропаганды) и повстанческо-террористическое (организация покушений на лидеров Советской России). Деятельность «Братства Русской Правды» поддерживал Великий Князь Николай Николаевич. Активно содействовал деятельности «Братства» авторитетный среди эмиграции философ Иван Ильин. «Братство» также пользовалось благословением первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Антония (Храповицкого).

Георгий Николаевич принял участие в Рейхенгалльском монархическом съезде, который должен был положить начало организованной работе русских монархистов за пределами России. Герцог Лейхтенбергский стал создателем и председателем «Союза объединенных монархистов», основал в Берлине издательства «Медный всадник», «Град Китеж» и «Детинец». Герцог участвовал в подготовке и издании журнала «Белое дело». После столь активной и кипучей деятельности можно смело констатировать тот факт, что герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский был намного монархичнее, чем сами Романовы в эмиграции – причём все, вместе взятые.

Невестка Георгия Николаевича, герцогиня Екатерина Александровна Лейхтенбергская (1900–1991) позднее вспоминал, что замок Зеон часто посещали выдающиеся политические деятели русской белой эмиграции. Среди гостей были: генерал П. Н. Врангель, будущий маршал и президент Финляндии Карл Густав Маннергейм, философ И. А. Ильин, генерал П. Н. Краснов, генерал А. П. Кутепов и многие другие.

Герцог Георгий Лейхтенбергский и генерал Пётр Врангель в замке Зеон

Барон Пётр Николаевич Врангель (в центре) в замке Зеон (Бавария) в кругу друзей. Стоят слева направо: хозяйка дома герцогиня Ольга Николаевна Лейхтенбергская (её дочь Елена Георгиевна внизу, и муж Елены Аркадий Константинович Угринич-Требинский по другую сторону Врангеля); Николай Михайлович Котляревский (секретарь Врангеля); Наталья Николаевна Ильина, С. А. Соколов-Кречетов (директор издательства «Медный Всадник»), Иван Алексеевич Ильин; Алексей Александрович фон Лампе; 2 июля 1926 г.

Герцог Георгий Николаевич с сыном Дмитрием Георгиевичем и внуком Георгием Дмитриевичем

Не забывал герцог и о своих обездоленных соотечественниках. Многим он дал кров и временное жильё в своём замке Зеон. Его внучка мать Елизавета, принявшая монашество в 1970-х гг., позднее вспоминала:

«Дедушка был такой добрый, и он принимал много эмигрантов. Вся русская аристократия, которая все потеряла и которой некуда было ехать, они все приехали и жили довольно долго в этом имении. У них денег не было, и пока они жили в этом имении, они подыскивали себе место, куда бы они могли пристроиться и переехать».

Однажды в Зеоне появилась женщина, ставшая одной из главных загадок XX века. Её полуживую вытащили из берлинского канала зимой 1920 года. Женщина отказалась называть своё имя и фамилию, поэтому неизвестную отправили в лечебницу. Спустя два года незнакомка объявила себя чудом выжившей Великой Княжной Анастасией Николаевной. Анна Андерсон или Анастасия Чайковская в середине 1920-х годов будоражила русскую эмиграцию. Кто-то верил ей и отстаивал права неизвестной женщины, другие, наоборот, считал её самозванкой и мошенницей. О причинах, побудивших герцога пригласить Анну Андерсон в свой замок в 1927 году, позднее вспоминал его старший сын Дмитрий Георгиевич:

«Мой отец согласился принять госпожу Чайковскую у себя в Зеоне, заявив нам: “Если это Великая княжна, то было бы преступлением не помочь ей. Если же это не Великая княжна, то я не совершу никакого преступления, предоставив кров бедной, больной, подвергающейся преследованиям женщине, одновременно предпринимая меры по установлению ее личности”».

Плохая игра самозванки не смогла убедить герцога Лейхтенбергского в том, что стоявшая перед ним женщина была чудом спасшаяся Великая Княжна. Женщина не говорила и не понимала русскую речь, не знала православного богослужения и вела себя чересчур нагло даже с хозяевами замка. Фрау Чайковская прожила в Зеоне 11 месяцев, пока не уехала в США. Уже в наши дни сомнения герцога подтвердила наука. В результате ДНК-теста было доказано, что Анна Андерсон в действительности являлась польской фабричной рабочей Франциской Шанковской.

Об этом непростом периоде жизни позднее вспоминала падчерица герцога Дмитрия Георгиевича Лейхтенбергского Ирина Борисовна Чавчавадзе:

«Я её хорошо помню. Она была очень умная. Например, кто-то ее спрашивал: “Помните, у вас на туалетном столике стояла фарфоровая собачка?” Она: “Нет, не помню!” В следующий раз кто-нибудь другой её спросит об обстановке, в которой жили Великие Княжны, и она говорит: “Помню, что у нас стояла на столике фарфоровая собачка”. Бабушка Репнина ей верила, а дедушка Лейхтенбергский – нет. Она подолгу жила в замке Seeon, потом вышла замуж за американца – профессора медицины Джона Манэхэна. Но похоронили ее в Seeon, в семейной усыпальнице Лейхтенбергских. На ее могильной плите надпись по-немецки: “Здесь похоронена фрау Анни Манэхэн. Только Бог один может решить, она ли это”».

Вскоре после отъезда Анны Андерсон герцог Георгий Николаевич тяжело заболел. Врачи обнаружили у него опухоль головного мозга. Денег катастрофически не хватало, поэтому семье пришло начать продавать раритетные вещи. Большим ударом для герцога стала смерть в 1928 году старшего брата Николая Николаевича. Спустя год, 9 августа 1929 года герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский мирно скончался в своём любимом замке. Похороны состоялись 12 августа. Отпевание почившего возглавил епископ Берлинский и Германский Тихон (Лященко), сказавший при прощании: «Вечная память верному рыцарю благородства, герцогу Георгию Николаевичу Лейхтенбургскому». Герцога похоронили на родовом «русском» кладбище замка. Позднее, по эскизам Георгия Николаевича, над его могилой была построена небольшая часовня, одна из стен которой украшена цветным орнаментом, молитвой «Святый Боже», написанной русской вязью, и иконой Георгия Победоносца – небесного покровителя герцога.

Украшение часовни над могилой герцога Лейхтенбергского

Могила герцога Георгия Николаевича Лейхтенбергского

Спустя пять лет после смерти мужа, герцогине Ольге Николаевне пришлось продать замок и переселиться в маленький домик возле своего бывшего владения. Сначала Зеон попал в руки промышленника Макса Вискотта, который в свою очередь сдал замок в аренду НСДАП. Национал-социалисты устроили в Зеоне учебные классы для Штурмовых отрядов СА. После войны в Зеоне располагался центр для беженцев. На протяжении 50 лет замок несколько раз менял хозяев, пока его не выкупило государство. Сегодня в Зеоне располагается культурно-исторический центр. Герцогиня Ольга Николаевна после смерти мужа жила в крайней нужде всю оставшуюся жизнь, спасаясь от голода лишь благодаря огороду. Она умерла 27 апреля 1953 года и была похоронена рядом с супругом.

 

В заставке использована фотография Замка Зеон в Баварии

© Иван Матвеев, 2019
© НП «Русская культура», 2019