Революция победила. Тысячелетняя русская монархия была уничтожена буквально за неделю. Никто из числа военных, дворянства или простых людей не встал под знамёна спасения монархии и династии. «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три», – писал о мартовских событиях выдающийся русский философ В.В. Розанов. Огромная и мощная революционная волна в один миг накрыла корабль под названием «Россия» и мгновенно смыла за борт всю династию Романовых, представители которой неожиданно для себя оказались в пучине хаоса и анархии, до последнего не осознавая, что теперь они «враги» и «угнетатели», а их семья, должна быть искоренена под корень. «Ваш муж лично ничего не сделал, но все Романовы триста лет угнетали Россию!» — эти слова председатель петроградского ЧК Моисей Урицкий глумливо произнёс княгине Ольге Валериановне Палей, пришедшей ходатайствовать за своего арестованного мужа великого князя Павла Александровича и наивно полагавшей, что его вскоре выпустят из большевистских застенок.
«Мы не представляли, что такое жизнь», — вспоминал позднее чудом спасшийся от большевиков князь Гавриил Константинович. Скажем больше, в мартовские дни 1917 года никто из Романовых не представлял, что жизнь и судьба их рода висит на тонкой, почти невидимой нити, которую победившие революционеры были готовы немедленно обрезать. Какой у Романовых был выбор? Смерть или изгнание, другого было не дано, но, увы, до последнего Романовы надеялись на некий третий путь – жить в качестве «простых граждан» на Родине. Это была одна из главных ошибок династии, свергнутой революцией, поскольку они сами того не понимая, символизировали прошлое, которое должно было быть уничтожено, со всеми свидетелями и идеями.
Первыми из Романовых в эмиграции оказались жена и две дочери великого князя Георгия Михайловича – великая княгиня Мария Георгиевна (до замужества принцесса Греческая и Датская), княжны Нина и Ксения Георгиевны. Летом 1914 года они отдыхали в курортном городе Харрогейт, где их настигло известие о начале Мировой войны. Георгий Михайлович настаивал на их скорейшем возвращении домой, но из-за царящей в портах неразберихи и отмены рейсов всех пассажирских судов, сделать это оказалось весьма непросто. Великую княгиню с дочерьми мог взять на борт британский военный транспортный корабль, перевозивший солдат на европейский театр боевых действий, но на это требовалось согласие британского короля. Пока Мария Георгиевна получала это согласие, корабль ушёл без неё, и был в тот же день потоплен германской подводной лодкой. Мария Георгиевна увидела в этом повороте судьбы знак – «нужно оставаться в Британии». Судьба подсказала ей верное решение. Больше ни ей, ни её дочерям не суждено было увидеть России.
В эмиграции, не по своей воле, оказался и великий князь Дмитрий Павлович. При рождении лишившись матери, великой княгини Александры Георгиевны (которая была родной сестрой уже упомянутой Марии Георгиевны), Дмитрий Павлович с сестрой Марией Павловной воспитывались сначала отцом Павлом Александровичем. После того, как отец заключил за границей морганатический брак, женившись на Ольге Валериановне Пистолькорс, опекунами юных отпрысков Дома Романовых стали их дядя и тётя – великий князь Сергей Александрович и его супруга великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Высокий и подтянутый, по словам одного из своих родственников, Дмитрий Павлович был похож на изящное изделие работы Фаберже. Великий князь блистал на придворных балах и кавалерийских манёврах. Он начинал крутить романы со многими красавицами высшего петербургского общества, но мог быстро бросить возлюбленную, ради новой и более красивой пассии. При дворе шептались, что Дмитрий был влюблён в старшую дочь Государя великую княжну Ольгу Николаевну. Якобы дело даже шло к объявлению помолвки, но мать великой княжны, императрица Александра Фёдоровна, настояла на разрыве отношений между влюбленными из-за нескрываемой антипатии Дмитрия к Григорию Распутину.
Возможно, этот семейный инцидент послужил толчком к участию Дмитрия в заговоре, с целью убийства «святого чёрта». После того, как по городу поползли слухи об исчезновении «гипнотизёра», а спустя пару дней его тело было вынуто полицией из проруби на Малой Неве, Дмитрий поклялся перед отцом на Библии и портрете своей покойной матери, что его руки не запятнаны кровью. Александра Фёдоровна требовала сурово наказать убийц её «друга», невзирая на их положение и социальный статус. Император ограничился лишь высылкой Дмитрия на персидский фронт, где находился небольшой контингент русских войск под командованием генерала Н.Н. Баратова. Узнав о приговоре императора, остальные Романовы быстро всполошились и написали государю письмо, в котором просили не отправлять Дмитрия в далёкую Персию, а выслать его в подмосковные имения Усово или Ильинское. Ответ Государя не замедлил себя ждать, он ответил своей родне: «Никому не дано права заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий в этом замешан. Удивляюсь Вашему обращению ко мне». Наверное, никто из Романовых в те декабрьские дни 1916 года не подозревал, что ссылка в далёкую Персию спасёт жизнь молодому великому князю. Позднее, когда Романовы на себе почувствовали «последствия» революции, многие, из числа Августейшей Фамилии хотели бы оказаться на месте Дмитрия Павловича, «персидского изгнанника».
Спокойно и без лишнего шума из Петрограда уехал великий князь Кирилл Владимирович с беременной женой Викторией Фёдоровной и двумя дочерьми. Двоюродный брат царя, третий в очереди на российский престол (хотя этот факт оспаривался как сто лет назад, так оспаривается он и сегодня) великий князь Кирилл Владимирович одним из первых нацепил на себя красный бант и под алым знаменем «борьбы за свободу» отправился вместе со своим Гвардейским экипажем к стенам Таврического дворца, чтобы присягнуть на верность Временному правительству. Незадолго перед бегством из столицы, Кирилл Владимирович пришёл навестить в Мраморном дворце великую княгиню Елизавету Маврикиевну. И как об этом позднее, уже живя в эмиграции, её младшая дочь, княжна Вера Константиновна крайне нелицеприятно отозвалась: «Он (Кирилл Владимирович) снял с формы знаки отличия, и я до сих пор помню, как мне это тогда показалось противно»… В начале июня 1917 года Кирилл Владимирович с дочерьми Марией и Кирой уехал на поезде в Гельсингфорс. Затем к ним присоединилась великая княгиня Виктория Фёдоровна. До осени 1919 года вся семья жила в поместье Хайкко близ города Борго. После краха Белого Движения на севере России, Кирилл Владимирович с семьёй беспрепятственно уехал в Германию.
