Недолговременное маргинальное и курьезное движение 20-х годов XX века под лозунгом «Долой стыд!» у нас почти не упоминается. Лишь книжка некоей мадам Грейг, злобная антисемитская стряпня (там последними словами, например, клеймится Ида Рубинштейн и её «развратные» роли в балетах Дягилева) выставлена в Интернете. Шествия колонн обнаженных мужчин и женщин, «детей солнца и воздуха», по улицам Москвы и ещё некоторых городов – лишь с красной лентой через плечо с лозунгом «Долой стыд!» описываются исключительно как разврат идиотов и хулиганов[1].
Между тем, в движении этом сплелись разнообразные мотивы. Прежде всего, это попытки найти рай, вернуться к первобытному состоянию «детей солнца». Неосознанная, а, возможно, отчасти и осознанная отсылка к евангельским текстам: представлениям о Рае, где несть ни печали, ни стыда, где стыд упразднен как сугубо земное, связанное с грехом чувство.
Поскольку в Раю обретаются одни лишь праведники, ни о каком грехе и, соответственно, ни о каком стыде не может быть и речи. Нам нечего стыдиться – провозглашали ревнители нового быта и новой морали. Заметим: ведь и первым людям до грехопадения – Адаму и Еве – нечего было стыдиться. Безгрешные творения Божии. Безусловно, перед нами вполне религиозные мотивы на почве новой революционной утопии. «Когда уничтожается различие пола и мы совлекаемся ветхого человека и облекаемся в нового, тогда возрождаемся во Христа – девственника», – говорится в книге одного из древних учителей церкви Иеронима Стридонского[2].
Возвращение к безгрешному состоянию – это ли не великолепная утопия! Слишком сказочная, чтобы воплотиться, хоть и пелось: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»… Еще ребенком я пела эту песню в школе. Помню, моя бабушка рассказывала мне тогда: в 20-е годы были такие общества, где мужчины и женщины вместе мылись в бане во имя новой морали и нового быта, невиданных ранее взаимоотношений мужчин и женщин. Бабушка это не одобряла, но и не возмущалась, воспринимая как курьез, заведомую утопию.
Отмечу в сюжете движения «Долой стыд!» немаловажную для моих заметок деталь: оказывается, у истоков его – вольно и невольно – стоял никто иной, как сам вождь пролетариата Владимир Ильич Ленин. Величайший утопист! В уникальном романе Льва Данилкина «Ленин» – этой по сути целой лениноведческой библиотеке – приводятся любопытнейшие подробности о купании вождя в озере в дачном финском поселке Мустамяки. Будучи отменным спортсменом, Ленин был и замечательным пловцом. Вызывая удивление аборигенов, он заплывал в озере далеко и надолго, а выходил затем на берег в чем мать родила. И, разумеется, теоретизировал по этому поводу, как и по любому другому: в Европе, де, на пляжах мужчины и женщины купаются обнаженными, и культура достаточно высока, чтобы на этом не зацикливаться, а вести себя как ни в чем не бывало. Надо, мол, и в России создавать общества купальщиков с саморегуляцией поведения, и тогда естественным будет между полами сохранять лишь товарищеские отношения. Автор романа «Ленин» делает из этого сюжета вывод: вождь постоянно думал о самоорганизации граждан, о самоуправлении, создании разных сообществ и т. п.
Это безусловно так, но мне в сюжете «ню» важно пренебрежение Ленина к полу как таковому, вера в возможность отключения от реакции на половую принадлежность при устремленности к целям гораздо более важным и высоким. И, быть может, подсознательная ориентация на нового, безгрешного человека… Вот и единение вождя и двух его главных в жизни женщин – Надежды Крупской и Инессы Арманд (роман с которой остается под вопросом, но уж во всяком случае не был банальным). Они всюду втроем без оглядки на ревность – бесконечно более важные цели были главным делом жизни, а все остальное являлось буржуазным, как они сознавали. Или – «греховным», как бессознательно грезилось? Понятно, Чернышевский, «Что делать?», отважная Вера Павловна, свобода воли, а все же есть магниты притягательнее, цели значительнее в деле строительства новой жизни. Да ведь Ленин и пошел дальше Чернышевского. Его государство – в главной работе «Государство и революция» – это самоорганизованное общество без малейших признаков насилия, без принуждения, без классов. Ведь в конечном счете государство должно отмереть. Все совершается по доброй воле сознательных граждан. По сути, такое общество – коммунизм – и есть Рай на земле.
Известная ненависть Ленина к религии ничего не меняет, наоборот – свидетельствует о явной с нею конкуренции. На берегу финского озера в 1917 году, перед самым вооруженным восстанием вождь рассуждал о «колоссальной потребности в купании у рабочих» (несколько смешно на современный взгляд, впрочем, в духе стихов Маяковского «Рассказ литейщика Ивана Козырева»: «Но больше всего мне понравилось – это: это белее лунного света, удобней, чем земля обетованная, это – да что говорить об этом, это – ванная»). В купании – не омовении ли, очищении во всех смыслах?.. («Я себя под Лениным чищу»…). Интересно поразмышлять, кстати, о псевдонимах революционеров. Все ведущие деятели революции, начиная с Ленина и Троцкого, обзавелись псевдонимами. Новыми именами. Тут дело, конечно же, замечу, не только (или не столько) в конспирации, сколько в идее Преображения!
Итак, возвращаясь к движению «Долой стыд!» – видится в стремлении к новым формам жизни «вне пола» прежде всего мощный утопический, а по сути религиозный оттенок. Ведь это там, в раю, пола не будет… Это там несть ни мужеска пола ни женска… «И нет уже ни еврея, ни язычника; ни раба, ни свободного; ни мужчины, ни женщины – вы все одно существо в единении с Христом Иисусом» (Гал 3, 28). Дело не только в высокой культуре, о которой, выходя из озера обнаженным, рассуждал Ильич: «Разве нельзя раздеться аккуратно и пойти купаться без хулиганства, а уважая друг друга?». Вождь революции не случайно представлялся в эти моменты его соратникам выходящим из вод Иоанном Крестителем, как пишет в воспоминаниях Бонч-Бруевич (помянуто в книге Данилкина).
Гениальный практик, Ленин в отношении к женщинам-работницам – большевиками издавался и журнал «Работница» – был чутко-внимательным, вникая в вопросы даже грудного вскармливания! Такое обсуждалось на съездах! Для того у большевиков были женщины-активистки Надежда Крупская, Инесса Арманд, Александра Коллонтай. Женщинам предоставили равное с мужчинами избирательное право (правда, еще при Временном правительстве), обещали матерям с детьми надежную социальную поддержку и т. п. Понятно, женщин надо было привлечь на сторону большевиков.
Но и тут действуют мощные подводные течения, стойкое подсознание: никуда ведь не делась Мадонна с младенцем. Не только желание подстроиться под представления и привычки народа, но и сам вождь пролетариата, что ни говори, был человеком христианской культуры; ссылки на библейские образы в его Собрании сочинений вовсе не случайны (Библию он, само собой, знал превосходно). Пусть эти ссылки вставлены ради того, чтобы стать понятнее и ближе рабочему классу и особенно крестьянству, но и сам вождь ведь с детства формировался в кругу христианских представлений…
Итак, создание коммунистического рая на земле. А каковы к нему пути? Через насилие. Придумали большевики? Но разве Мессия не сказал прямо во всеуслышание: «Не мир я вам принес, но меч». Сначала – насилие, низвержение старого мира, затем созидание земли новой. На Страшном суде одни стоят одесную Бога, другие – ошую. Одних в Рай, других в ад. Сколько таких икон – в каждой церкви. Всех угнетенных Ленин записал в праведники и хотел поставить одесную, о них печься, для них – и только для них – строить vita nova, а прочих – чохом, без разбора, поставить ошую и низвергнуть в ад. Читаем в Евангелии от Матфея (25, 31–33): «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет агнцев от козлищ; и поставит агнцев по правую Свою сторону, а козлищ — по левую».
На Страшном суде – а разве Революция не Страшный суд? – одежды и маски сброшены, остается голая суть. Не извернешься, не обманешь. Все тайное стало явным. Иконы изображают жмущиеся толпы грешников и сияющих праведников. Грешники обычно – голые! И на многих древних иконах, и на каменных фризах европейских соборов. Всюду аллегории Страшного суда… Конечно, рабочие и крестьяне пока еще темны и несовершенны, но они тянутся к знаниям, к свету новой жизни. У них «колоссальная тяга к купанию»… (читаем: к очищению и просвещению). Да, есть среди пролетариата и лентяи, и даже преступники. Ну так ведь сам Христос знался с мытарями и не отвергал магдалин – он их перевоспитывал в святых.
Особого рассмотрения заслуживает отношение Ильича к детям: страстное, трепетное; он много возился с ними, бегал взапуски как мальчишка, играл. За этим стоят, конечно, личные обстоятельства жизни: большая семья, младшие братья, с которыми Ильич привык играть, страстное желание иметь собственных детей, так и не осуществившееся к огорчению супругов. Но… Тут можно увидеть и опять-таки евангельское «Пусть дети приходят ко мне»: «Приносили к Нему и маленьких детей, чтобы Он благословлял их. Увидев это, ученики стали прогонять этих людей. Но Иисус, подозвав детей, сказал: “Пусть дети приходят ко Мне, не препятствуйте им, ибо Царство Божие – для таких, как они. Поверьте Мне, кто не примет Царство Божие, как дитя, не войдет в него”» (Лк 18).
Известно, что Ленин не хотел убийства царской семьи, тем более детей, хотя обстоятельства оказались сильнее (и до сих пор неясно, сами ли уральцы распорядились о цареубийстве или то было указание сверху). Как бы то ни было, все затмевала священная цель:
Мы наш, мы новый мир построим.
Кто был ничем, тот станет всем.
Понятно, Апокалипсис не мыслим на каком-то одном клочке Земли, это явление всемирного масштаба. Так что и революция – удел не одной России, но явление глобальное, считали большевики. Коминтерн, III Интернационал – все это явления логичные; наследие этой идеологии еще долго расхлебывали советские граждане: государство поддерживало соответствующие режимы в ущерб собственным интересам.
Адам и Ева были изгнаны из Рая, когда осознали свою наготу, увидели различие своих половых органов и почувствовали стыд. Стыд – результат порока, ослушания Господа, первородного греха. Новый человек осознал себя безгрешным, достойным Рая… «Долой стыд!» – это возвращение в первозданность. Возвращение в Эдемский сад… Через всю новейшую историю прослеживается тяга к «естественному человеку», утопия возвращения к первоначальному раю. Можно обратиться в этой связи к европейскому опыту молодежной революции 60-х, к «детям цветов», чье вольное поведение до сих пор аукается в нравах молодежи. Еще интереснее рассмотреть современный феномен бунта против пола: все больше встречаются похожие на манекенов, но куда более загадочные молодые люди типа «унисекс» – ни мужчина, ни женщина. Средний пол. Не двуполые, а скорее бесполые существа, как бы предваряющие уже не в мечтах, а воочию будущих людей-роботов…
…Но можно взглянуть на все эти обнажения с противоположной стороны, если только не сказать, что противоположности сходятся. Язычество! Разгул природных стихий. Расцвет всего прежде скованного культурой. Тот же потрясающий художник Соломон Никритин (у нас почти неизвестный, недооцененный ученик Василия Кандинского, поборник биомеханики и прочих новаций) в своих странных, самобытных, мистических холстах – при том таких разностильных! – так и взывает к первобытной силушке. Так и норовит посреди культурного пространства, освященного вековой традицией, всадить что-нибудь небывало первобытное, дикое, мистическое в этой первобытности – какую-нибудь пирамиду, либо столб, шар, куб – геометрическую фигуру. То ли юрта, то ли вигвам. То ли физкультурный снаряд, то ли икона… А его бесчисленные обнаженные могучие торсы в разных позах – то ли борцы на арене, то ли дикие плясуны. Революционное искусство. Слом эпох.
Обнаженное тело в модернистской живописи побуждает к совершенно новым, не знаемым прежде темам и трактовкам. Скорее деформированное, чем преображенное, тело взывает к медитациям на темы судеб человечества. Увиденных, как правило, в трагических тонах после мировых войн и революций. Тело видится уже не как навеки данное, не подлежащее самовольным вмешательствам и изменениям, но либо как пушечное мясо, либо же как объект революционных экспериментов для улучшения человечества. Человек и его тело – тема отдельных размышлений…
Соломон Никритин. Без названия. Бумага, чернила
Примечания
[1] В 20-е годы в Москве и некоторых других городах действовало общество «Долой стыд!». Проводились вечера Обнажённого тела, шествия в Москве и Харькове. То была борьба с буржуазной моралью и буржуазными предрассудками, попытки новой морали и «нового быта». Идеологи нового отношения полов, такие, как Карл Радек, Александра Коллонтай, не ссылались на райские кущи, но тем не менее за их воззрениями явно видна утопия.
[2] Зотов С., Майзульс М., Харман Д. Страдающее Средневековье. М., 2018. С. 161.
В заставке использована работа без названия Соломона Никритина. Из серии Тектоника. Бумага, чернила
© О. Щербинина, 2019
© НП «Русская культура», 2019
