Дмитрий Балашов: быть русским

Дмитрий Михайлович Балашов – автор популярных исторических романов «Господин великий Новгород», «Марфа-посадница», «Младший сын», «Бремя власти» и других хроник Средневековой Руси, за которые он был удостоен премии имени Льва Толстого.

Я была дружна с Дмитрием Михайловичем со времен моей работы в Петрозаводске, где он жил в 70-е годы, работая в филиале Института Русского языка и литературы. Там же он начинал свою литературную карьеру в дополнение к успешной деятельности фольклориста, собирателя народных песен, сказаний и обычаев, автора монографий.

…Писем Дмитрия Михайловича, адресованных мне в Екатеринбург, у меня немалая пачка. Я хранила их долгие годы, понимая, что дружу с человеком уникальным, неповторимым с его образом мыслей и строем жизни, который, на мой взгляд, даже интереснее его произведений. В его романах – определенная заданность, рамки, а в жизни это была необузданная, яркая разносторонняя натура. Истинный петербуржец, выходец из театральной семьи, сам с явными актерскими задатками, художник, но прежде всего писатель и крупный ученый – историк, филолог, фольклорист. Обладавший богатой памятью, – часами, бывало, читающий в застолье наизусть Блока, синеглазый красавец, жизнелюб. Страстно, с надрывом любивший Россию, с вызовом носивший расшитые его мамой русским орнаментом рубахи навыпуск, и это еще во времена серых пиджачных униформ. Он жаждал дела, а не только теории. И предпринял своего рода подвиг – из привычной городской среды отправился в глушь, в заброшенную, разоренную неумной политикой северную деревню, чтобы в тиши писать романы-исследования о Древней Руси. Но нет, не только писать: доказать своим опытом, что можно и нужно жить в деревне, что важно возродить деревню, без которой нет настоящей России. С уничтожением деревень исчезают глубинные пласты великой земледельческой культуры, важнейшие черты национального достояния.

И вот доктор наук поселяется в пустой деревне Чеболакше на берегу Онежского озера и живет натуральным хозяйством – с собственным огородом, коровой, занимается рыболовством. Он хотел даже электричество иметь свое – с помощью ветряков, тем более что деревня уже была «мёртвой», от цивилизации отрезанной. Всю мебель в избе – лавки, поставцы, шкафчики с резьбой – Дмитрий изготовил своими руками в древнерусском стиле. Он пытался даже выращивать и выпекать собственный хлеб по старинным технологиям… Не стоит сейчас говорить об утопических перехлёстах страстной натуры, но с благодарностью будем помнить о безудержной любви писателя и художника к родной стране и культуре, о готовности сжечь свою жизнь во имя идеи. Наезжая летами в Чеболакшу (к нему тогда постоянно приезжали его друзья на подмогу), я видела, как нелегко давалось Дмитрию Михайловичу воплощение мечты о возврате к земле, как много было самоограничений, порой наивности, но безусловное уважение вызывало это подвижничество сродни сидению «в пýстыни». Да ведь, в сущности, писателю в деревенской тиши особенно хорошо и писалось.

Дмитрий Балашов был прирожденным публицистом; письма стали для него отдушиной, возможностью высказаться. Он был в оппозиции к властям; именно от него я впервые услыхала, например, что колхозы – настоящее крепостное право.

Публикуемые ниже фрагменты писем 1970-х – 1980-х годов относятся к периоду как раз чеболакшскому. Письма Дмитрия Балашова поражают непреходящей актуально­стью…

21 января 1974 года
Чеболакша

Здравствуй, Ольга!

…Принято постановление в текущей пятилетке на всей нечерно­земной России уничтожить населенные пункты с количеством людей менее 100 человек и строить поселки на 500 человек мини­мум.

Все остатки этой самой народной культуры, соц. связей, тради­ций, избяной архитектуры — под топор. Finis…

Дмитрий

2 марта 1977 г.
Чеболакша

Здравствуй, Оля!

…Сейчас кончил всю черновую работу и должен – зубы вон – написать корпус романа («Младший сын» – О. Щ.), не выезжая из Москвы («волевое задание» в духе пятилетних планов).

Ежели расположена, аккуратно зафиксируй все свои замечания о Марфе постранично и сделай наметки (речь о романе «Марфа-посадница» – О. Щ.). Все это понадобится – правда, не сразу. Сию секунду мне еще нельзя за нее сесть, но когда-то я к ней вернусь. Сейчас же «вплываю» в государей и мне нельзя отвлекаться по понятным психологическим причинам. Очень рад, что «Марфа» тебе понравилась, я было разуверился в себе. /…/

Я

7 апреля 1980 (?)
Чеболакша

Здравствуй, Оля!

/…/

Шестилетняя Дунька (здесь и далее речь о детях Д. М. Балашова – О. Щ.) уже моет полы, пришивает пуговицы и моет посуду (вернее, спихивает эту работу на Ксению – но я не вмешиваюсь). Сам я почти только дою коров, сейчас две доются. Даю сено сам да варю обед. Остальное время тут дорабатывал кое-что по роману, а теперь даже и не знаю, за что приняться. Снегу по грудь, но рыхлый, дров не привезти посему. Была бы ты в Чеболакше, все повеселее бы. /…/ Да ты ведь, кажется, не видала нового дома! Двухэтажный, из той деревни перевез…

Бежать из Чеболакши – куда? Я как-то психологически не могу уже бросить скотину. Так куда переезжать? В пределах Карелии? Или куда под Ленинград, Москву? Издательские соображения за Петрозаводск пока. Там как бы не задавили. Словом, не знаю. Я часто с тобой разговариваю, «отвечаю» на письма, а – не пишу. Не собраться никак…

Дмитрий

24 марта 1981 г.

Здравствуй, Оля!

/…/

…История есть история народов, их складывания, подъема, расцвета, умирания. К последнему периоду относятся обычно все те внешние проявления (внутренняя разобщенность нации, потеря энергии, потеря ответственности за свое место и дело в жизни страны, классовая рознь, взаимная внутринациональная подозрительность («чужие» становятся своими и «свои» чужими) и проч. и проч., что очень точно наблюдается сейчас в жизни России (не СССР, а именно России)).

/…/ Быть и ощущать себя русским нынче очень не модно. Что делать! Я-то русский и никем иным быть, увы, не могу!

Народ, потерявший чувство национального единства, не может быть спасен никакой вивисекцией (а при наличии такого единства и вивисекция не нужна). /…/ Роль представителя бывшей цивилизации – ведь у нас был Лев Толстой! и т. д. – роль смешная и глупая.

/…/

…Русские теряют культуру и из нации превращаются в «чернорабочий класс». Такие, как я, – это уже недоразумение, вчерашний день…

Всего доброго.

Я

10 апреля 1982 г.
Чеболакша

Здравствуй, Оля!

Не могу сказать, что все к лучшему. Но могу сказать, что в наши дни даже для того чтобы жить (а жить – это, естественно, и водить детей), нужны силы немалые, почти героизм. И во всяком случае твердое сознание, что идешь вопреки. Чего это стоит – знаю по себе достаточно хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что ежели бы я «плыл в потоке», то у меня было бы все то же, что у преуспевающих современников – дом в дачном поселке с верандою, телевизором и машиной, из животных – породистая собака и раскормленная жена. Сам бы уже, верно, на свинью рылом смахивал. Так вот беда – не хочу. Не хотел раньше и не хочу теперь, когда и сил нет, все одно не хочу. Не интересно.

…Голос у тебя был тот раз (в телефонном разговоре – О. Щ.) очень красивый, волнующий и глубокий. Пиши.

Дмитрий

© О. Щербинина, 2019
© НП «Русская культура», 2019