Эфир 6 декабря 2024 https://www.rtr.spb.ru/radio_ru/First_Person/news_detail_v.asp?id=47007 С 8:30 – 23:40
Татьяна Путренко: Итак, героем нашей прошлой рубрики «петербургский текст» был Дмитрий Ивашинцов, а сегодня – новый герой.
Татьяна Ковалькова: Да, сегодня новый герой и тоже юбиляр этого года – Сергей Георгиевич Стратановский. Я думаю, что он остается таким последним могиканином этой когорты поэтов неподцензурной литературы. Мы поздравляем его с юбилеем и хотим рассказать немножко нашим слушателем о его творчестве. Надо сказать, что о Сергее Георгиевиче написано уже очень и очень много. Его ближайший друг — литературовед Кирилл Бутырин написал целое исследование на 80 страниц в своё время. На 20 страниц очень тонкого анализа его творчества есть у Андрея Арьева. Потом, Сергей Георгиевич лауреат многих литературных премий 1990-х и 2000-х годов.
Т.П.: В том числе премии Андрея Белого…
Т.К.: Да, и многих московских премий. Займёт много времени их перечислять, об этом можно посмотреть в Интернете. И конечно премия – это всегда информационный повод, это разговор о поэте и его поэзии. Мне, например, довольно трудно говорить о Сергее Георгиевиче, ибо у нас с ним долголетняя, уже не одно десятилетие, нежная дружба. О друге всегда очень трудно сказать самую суть потому, что ты много что знаешь. Однако именно в связи с тем, что о нём много говорят, (он хорошо переведён на итальянский – целая книга есть, есть книга и на французском языке), потому что в позднесоветское время он печатался в основном в тамиздате, имя стало известно и его стали много переводить. Его афористическая формы стиха идеальна для перевода. Но мне кажется, что в этом многоголосии мнений всё-таки не сказано о главной отличительной черте, которая была бы только ему присуща.
На мой взгляд, в целом поэзию Стратановского можно рассматривать как некое собрание философских и народных дискурсов, этакая энциклопедия русской жизни (определение принадлежит Белинскому в отношении «Евгения Онегина» Пушкина). Это просто бесценный материал для молодых историков, которые будут изучать не только наше время сегодняшнее, но и всё время, в которое жил Сергей Георгиевич. Он очень чуток к вибрациям общественной жизни и умеет точно передавать содержание этих дискурсов. Это не из серии: вчера в газете – сегодня в куплете! Не об этом речь.
Т.П.: Его поэзия кажется внешне простой, хотя это и не так.
Т.К.: Да, она действительно простая, но это видимая простота. Всё-таки он из очень интеллигентной, филологической семьи. Его отец- Георгий Андреевич Стратановский – очень известный человек в академической среде. Он филолог-классик, переводчик Геродота, Фукидида и других античных авторов. Мама – Ольга Сергеевна Заботкина была переводчиком с французского языка.
Т.П.: Понятно! Как теперь модно говорить, бэкграунд был обеспечен.
Т.К.: Да! Он учился у Владимира Яковлевича Проппа, когда поступил в университет. Очевидно было, что человек с таким бэкграундом не минет филологической науки. Но вот во многих разговорах с Сергеем Георгиевичем я услышала от него такой аргумент (почему он не стал защищать ни кандидатскую, ни докторскую, которую ему легко было бы защитить при его нацеленности на интеллектуализм): он сказал, что для поэта – это смерть. То есть поэт должен жить сиюминутными живыми впечатлениями.
Т.П.: Пострадать…
Т.К.: Да, именно! И вот у него есть, кстати, одно стихотворение, по-моему, 1978 года, где есть такая строчка:
Может быть, Бог меня ищет, атомы боли даруя
Будничным смирным вещам…
Вот эта боль, не очень хорошо, может быть, говорить, что она является питательной средой, но она для него — формообразующая его поэзии. Он не переходит на интеллектуализм, которым современная поэзия не только грешит, но даже слишком перегружена… читатель не может проникнуть в эти тексты. Сергей Георгиевич настаивает на том, что поэзия должна быть ясной, как Пушкин говорил: поэзия должна быть глуповата. Но глуповата именно в пушкинском понимании, — в доступности. Эти впечатления жизненные – они составляют суть его поэтического видения. Но при этом действительно, как говорил Кирилл Бутырин, о котором я уже упоминала, он отмечал, что поэзия Стратановского интеллектуальная, учёная, но, в том числе, и уличная, но… не богемная! И вот здесь, я совершенно согласна с Бутыриным потому, что в его текстах бьётся живая жизнь, уличная, в ней есть пульс народной жизни, пульс мысли – тех дискурсов, которые существуют в обществе на данный момент. И это его позиция: и человеческая, и нравственная, и гражданская, — очень демократичная. Он против элитарности поэзии в башне из слоновой кости.
Т.П.: Куда, кстати, многие его коллеги уходили от того времени, в котором приходилось творить.
Т.К.: Совершенно верно! И он не боялся быть названным простаком, потому, что действительно за всем, что он писал и пишет стоит большой пласт культуры. Какими именно словами он говорит о простых вещах – вот это очень важно! Даже в приведённой цитате: «может быть Бог меня ищет атомы боли даруя…» — вдруг, неожиданно – «будничным»- каким ещё – «смирным вещам»… смирные вещи.. Возникает целый образ. Это прилагательное «смирные» не появилось бы вне культурного контекста! Я бы хотела прочитать одно стихотворение в подтверждение моей мысли о дискурсах. Оно 2004 года. Это текст из моей любимой книги Сергея Георгиевича «Рядом с Чечнёй» 2002 года. Стихотворение называется «Воспоминание о занятиях по гражданской обороне в Эрмитаже»:
У плаката учебного
апокалиптик ущербный,
Отставник неприметный,
говорящий о битве всесветной,
Палкой-тыкалкой длинной
в раскрашенный город руинный,
В человечков спасающих тыча.
Так и погибнет Земля,
если вовремя мер не принять,
Не уметь измерять
Радиации уровень,
не уметь окопаться по правилу,
Смертогрязь не соскабливать…
Так и погибнет Земля,
Станет черной и страшной…
Но знайте, что фонд эрмитажный,
Красоту многотонную,
мы сбережём катакомбно
Для планеты безлюдной…
И вот это «безлюдной» перечёркивает, практически, весь предыдущий текст. Мы уже настроились на определённую логику: нам рассказывают политинформацию о том, как спасаться в случае ядерной войны, и тут – новый дискурс: фонд эрмитажный красоту «сбережёт катакомбно», но для кого? «Для планеты безлюдной» … Это простое стихотворение вводит нас в социально-философский дискурс начала 2000-х тысячных, который у нас всё ещё в памяти.
Т.П.: Я бы сказала, что не только 2000-х тысячных…
Т.К.: Ну, да! А вот совершенно другое стихотворение, которое возникло из дискурса народного. Мы знаем по газетам и журналам факт, когда с Афганской войны вернулся один из наших бойцов мусульманином.
Т.П.: Это известный факт и не единичный.
Т.К.: Да, потом даже был снят фильм «Мусульманин» (реж. Владимир Хотиненко, 1995 г.) на основе этой истории. И Сергей Георгиевич тоже на неё откликается. Но он откликается ни как интеллектуал, филолог, а так, как откликнулся на это русский народ. Он этот дискурс услышал со стороны. Текст такой:
Там, у лугов, за околицей
Мусульманин живёт правоверный,
Там его ферма.
Русский он, не татарин…
Из Афгана вернулся, из плена
К матери, к братьям своим,
и на встрече с роднёй, за столом
Плюнул на пол с презреньем.
«Грязно, — сказал, — вы живёте,
Водку хлещете,
мясо нечистое жрёте
И Закона не знаете».
Стал он хозяином вскоре,
выстроил дом за околицей.
Семь коров у него,
и племянник родной пастухом
У него на зарплате.
Но, погоди, басурманин –
всей деревней за русскую веру,
За Христа босоного
встанем однажды, пойдём
И сожжем твоё логово.
Т.П.: Да, с одной стороны публицистика, но с другой – нет!
Т.К.: Да, но это реакция, мнение большого количества людей, живущих на земле, которое он услышал и решил, что это очень важно в историческом контексте оставить, зафиксировать.
И, я бы хотела ещё один текст прочитать. Сергей Георгиевич лауреат одной очень известной итальянской премии.
Т.П.: Тоже за поэзию? Я хотела спросить, а есть ли у Сергея Георгиевича проза?
Т.К.: Он говорит, что сейчас перешел на прозу, больше он стихов не пишет…
Т.П.: Года к суровой прозе клонят…
Т.К.: Возможно. Но пока мы ещё не видели книги, но это будет проза и воспоминания. И прежде, чем прочитать завершающий текст, я бы хотела отметить его удивительную человеческую способность, качество – быть благодарным. Он невероятно благодарный человек и учит этому всех окружающих личным примером. Где бы он ни выступал, он всегда благодарит своих учителей: и Владимира Максимова, и Владимира Проппа, и Кирилла Бутырина и многих других людей, с которыми он тогда, ещё будучи молодым человеком, встречался. Всегда не забывает назвать их, рассказать как они на него повлияли.
Т.П.: Ну, так не будем забывать о воспитании!
Т.К.: Да, и это благородство, такое рыцарство в нём всегда было. Возвращаясь к итальянской теме, — вот такое стихотворение:
«Да, я стал коммунистом», –
сказал итальянец небедный,
Виллу на взморье имеющий,
угощающий лучшим из вин
Виноградников Кьянти.
«Да, я стал коммунистом,
потому что в богатстве счастливом
Стыдно жить на земле
и нечистая совесть велит
Об униженных думать,
сочувствовать оскорблённым.
Ну, как ваш Достоевский…»
Это «ну» даёт совершенно замечательную интонацию! Оно – от его поэтического видения. Проблема! (Об неё спотыкаешься через это «ну» и не веришь).
Т.П.: Поздравить, наверное, надо?
Т.К.: Я думаю, что мы и от ассоциации «Русская культура», и от всех друзей и почитателей Сергея Георгиевича поздравляем его сердечно с юбилеем. Надеемся ещё увидеть его книгу прозы, без которой картина и жизни, и творчества будет не полной. И там, может быть, будет… я напоследок хочу вспомнить один факт, который многими друзьями приводится, но может быть он сам, из своего внутреннего поэтического опыта этот факт опишет. А факт из жизни его отца Георгия Андреевича, когда он в 1921 году, вскоре после расстрела Николая Гумилёва, оказался на Шпалерной…
Т.П.: В том самом здании…
Т.К.: Он назывался ДПЗ (дом политических заключённых), в общей камере №7, и на стене прочёл надпись: «Господи, прости мои прегрешения. Иду в последний путь. Николай Гумилёв.» То есть он двадцатилетнем юношей, отец…
Т.П.: Прошёл часть пути Гумилёва…
Т.К.: Как бы увидел последний путь … это было ему благословением в большую жизнь. И Сергей Георгиевич всегда символически воспринимал эту (метафизическую) встречу. Тем более, что они (Гумилев и Стратановский старший) во времени разошлись совсем кратко. Это был тот же год – 1921. И, на самом деле, те, кто говорят, что поэзия Стратановского мифологическая, метафорическая, отчасти правы, но только тут вопрос в том, как понимать миф. Этот факт не есть миф. Это такой символизм, который уже преломился (продолжил быть) уже в другом поколении.
На заставке портрет С.Г.Стратановского работы Татьяны Горд
© Т.И.Ковалькова, 2024
© Радио «Россия.Санткт-Петербург», 2024
© НП «Русcкая культура», 2025
