Дмитрий Михалевский. Онтология текущего момента: схолия 1

ЭПИЗОД 5. ЦЕЛЬ, ЦЕЛОСТНОСТЬ, ПОЛНОТА — ЛЮБОВЬ.

…Всякое единичное состояние сознания значимо лишь в той мере, в какой оно потенциально заключает в себе всю целостность и мыслится как бы в непрестанном продвижении к целому…
Эрнст Кассирер

Каждый из нас с малых лет вцепляется в какую-нибудь частичку своего Я, которая им выбрана, выучена, получила признание окружающих, и вот мы холим её, лелеем, совершенствуем, души в ней не чаем; так что каждый из нас — частица, притязающая на полноту, жалкий обрубок, выдающий себя за целое.
Станислав Лем

…Целостность бесконечно сущего мира – это внутренне рациональная целостность.
Эдмунд Гуссерль

 

Начнём с простого: корзина полная яблок. Полнота корзины напрямую связана с величиной вмещающего объёма, исчисляемого некими стандартными единицами меры или оцениваемого исходя из соображений здравого смысла. Собирая урожай, мы стремимся к заполнению этого объёма, как своей цели. «Полный» – это когда корзина заполнена содержимым без остатка. Большего она вместить не может, поскольку далее наступает переполнение.

Корзину корзинщик плетёт из лозы, луба, драни и проч. подручных материалов. С философской точки зрения этот процесс ничем не отличается от процесса изготовления чаши, как его поэтично описал Хайдеггер. И хотя гончар работает с существенно иным материалом, нежели корзинщик, в обоих случаях целью является создание объёма, ёмкости, полости – изолированного «подручного» фрагмента пространства – способного принять некоторое содержимое, для которого оно предназначается.

Пригодность такого вмещающего объёма определяется целостностью конструкции его огораживающей, т.е., в нашем случае, собственно корзины. Словари определяют целостность как внутреннее единство объекта, его относительную автономность, независимость от окружающей среды и т.д. Наш пример, при всей его простоте, вполне корректно иллюстрирует такую трактовку. Нарушение целостности снижает практическую ценность тары вплоть до полной непригодности. Целостность корзины очевидно определяется связностью её структуры, формируемой полосами луба или прутьями лозы. В случае чаши, изготавливаемой из глины, роль материала менее очевидна. Но если частицы глины не будут связываться, то изделие при обжиге рассыплется и утратит целостность.

По аналогии с корзиной психологи представляют себе работу КВП. Нередки также сравнения её с кошельком, в котором умещается ограниченное – согласно последним данным четыре – количество монет. И, действительно, многочисленные факты работают в пользу такой точки зрения. Рассмотрим примеры четверичностей из разный областей.

Сначала привычное и повседневное. Четыре времени суток: утро, день, вечер, ночь. Четыре сезона: весна, лето, осень, зима. Четыре стороны горизонта: восток, юг, запад, север. Согласно индийской мифологии о сотворении мира бог Брахма обозрел четыре стороны света, стоя на громадном 1000-летнем лотосе. Этот четырехкратный обзор из круга лотоса был своего рода преддверием ориентации, необходимой для определения своего положения, прежде чем приступить к сотворению мира. (У некоторых народов в такого рода структурировании доминирует троичность, что определяется иными причинами формирования этих представлений).

Четверица во все времена почиталась числом полноты, совершенства, гармонии и единства. Если верить Платону, то пифагорейцы считали предпосылкой подлинного, целостного знания его четверичность и возносили молитвы священному тетрактису. Пифагор утверждал, что душа человека состоит из тетрады, и её компоненты – ум, наука, мнение и чувство – это её четыре силы. Учение Аристотеля и перипатетиков сосредотачивалось на четырех причинах.

Четверки формируются и в христианский период. Один из примеров – четыре канонических Евангелия. В Священном Писании число четыре встречается с регулярностью, нарушающей любую случайность. Пределы рая и вытекающие из него реки имеют своим числом четыре. Ангелов, стоящих по углам земли; народов; символических животных; стражников; ветров; чашечек на стебле светильника; царственных сил, присутствующих в разумной душе; наконец, казней и всадников апокалипсиса – всех насчитывается по четыре. Не будем забывать про тетраграмматон – четырёхбуквенное имя Бога.

Далее. Четверичность глобального исторического цикла, образованного золотым, серебряным, бронзовым и железным веками, первоначально была описана в «Ведах», затем повторена Платоном, а вместе с ним и всем античным Средиземноморьем. Подобное представление сохранится в иудаизме под общим названием цикла Минвантара, а также в современной эзотерике и охапкинском делении «веков» русской поэзии. Историческая хронология включает Древность, Средневековье, Новое время и Новейшее время¹. Марксистская доктрина констатирует четыре формы общественно-экономических формаций: рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую.

Шопенгауэр в своей докторской диссертации «О четверояком корне всякого основания» рассматривал четыре формы закона причинности, четыре способа соединения «формы» и «материи». Согласно индоевропейским мифам и последующей натурфилософии, например, Эмпедокла, корни всего сущего представлены четырьмя неизменными первоэлементами: землей, водой, воздухом и огнем. Даже Гегель в «Философиии природы» счёл допустимым возродить и защитить теорию четырёх элементов. Современная физика ограничивается четырьмя агрегатными состояниями вещества: твёрдое тело, жидкость, газ и плазма. В философии Бергсона ключевое понятие длительности подразделяется на четыре аспекта: три «душевных» (сознание, память и дух), а также материю. Мартин Хайдеггер был убеждён, что «подлинное время – четырёх измерений»². Не будем забывать о четверице Хайдеггера.

Четверичности не обошли стороной сферу социальной жизни. Великий Славянский Спас утверждал четыре типа людей, образовывавших иерархию социальных структур: жить, людина, человек, Аз (эти названия могут варьироваться, но суть является неизменной). Та же схема и тот же функционал содержит древнеиндийская система варн/каст: шудры, вайшьи, кшатрии, брахманы. В отличие от последней славянская версия, помимо восходящей, содержит нисходящую четверицу: нежить, нелюдь, бес, Кащей. Четыре психологических типа описал Карл Юнг.

В свете рассматриваемой проблематики чрезвычайно интересно взглянуть на сферу современной музыки. В 60-е годы некий музыкальный критик написал о том, что с уходом из жизни Элвиса Пресли закончилась эра «звёзд-одиночек» и настало время «коллективных звёзд». Оставим на совести автора тезис о закате звёзд-одиночек и сосредоточимся на феномене коллективов. Если окинуть взглядом музыкальную среду 60-х – 70-х годов, то в ней доминировали квартеты. «Магическая четвёрка», на наш взгляд, обеспечивает «демократическую» равноценность всем участникам такого коллектива, обеспечивая синергию творческой взаимодополнительности. Из этого возникает гармоничный эффект Fabulous Four. Количество участников снижается до 3-х, если состав образован исполнителями, уже имеющими статус супер-звёзд: The Jimi Hendrix Experience, Cream, ELP, ZZ Top. Такие мега-звёзды при «сокращённом составе» не мешают друг другу звёздно сиять на сцене. Если число участников превышает четвёрку, то в коллективе происходит расслоение, дифференциация, в результате которой возникает первый ряд участников и второй. The Rolling Stones, The Beach Boys, Cliff Richard and the Shadows, Procol Harum, The Animals, The Dave Clark Five, The Beach Boys, Jethro Tull, Manfred Mann, Bon Jovi … А если их становится ещё больше, то происходит размытие, как в случае «магического числа Миллера», где семь цветов, семь нот, семь дней – это прежде всего «коллектив»: радуга, музыкальная гамма и неделя.

Рассмотренный – «корзиночно-кошельковый» – аспект работы КВП можно оценить как пассивный, поскольку её содержимое заполняет объём, образованный внешней структурой, независимой от этого содержимого. В таком случае на полноту представлений, формируемых КВП, налагается чисто количественное ограничение. Но каждый из объектов внутри этого числа может иметь свою структуру. В таком случае понятия «целостность», «полнота», «связность» оказываются неотъемлемыми характеристиками собственно этих объектов и, потому, приоритетны по отношению к границам, в значительной мере определяя последние. Это позволяет говорить об активном аспекте, ответственном за качественные характеристики. Для монет в кошельке номинал выступает как качественная характеристика. Каждое яблоко, которое садовод кладёт в корзину является самостоятельной структурой, и эта внутренняя структура определяет его качества. Для того, чтобы пояснить нашу мысль, подберём более наглядный пример. Пусть таким объектом будет страна.

Страна – это тоже пространство. Но, в отличие от корзины, куда складывают пассивный объекты, целостность страны определяется не внешними границами (хотя они, несомненно, имеют значение), но, прежде всего, исходит изнутри. В этом смысле страна не система, а организм. Физическая целостность страны определяется наличием коммуникаций самого разного рода, обеспечивающих её связность. Но более важной является целостность народа, проживающего на её территории. Целостность народа, в свою очередь, определяется целостностью культуры. Именно культура определяет факт преобразования населения в народ, связывая дискретное множество людей и превращая их в единый организм. А если в пространстве страны одновременно функционирует несколько культур (т.е. проживает несколько народов), то на первый план выходит фрактальный принцип «целое в целом». Так мы от внешних характеристик переходим к внутренним качествам, от приоритета материального к приоритету идеального. Впрочем, здесь нечему удивляться. Достаточно вспомнить добрую старую пирамиду Маслоу, где роль идеального возрастает по мере повышения уровня. Таким образом, для сферы идеального также можно говорить о целостности, полноте и связности. И здесь на первый план выходит человек.

Человек, также, как и корзина или кошелёк, может быть «полным» и «пустым». Он может быть полон идей или мыслей, что понимается как позитив, характеризующий богатство внутреннего мира. Негативная оценка: «пустой человек». Также человек может быть «цельным». Эти характеристики соотносится с его сознанием, которое, в свою очередь, может быть «связным» и «несвязным», т.е. «дискретным», «матричным», «клиповым» и проч.

С целостностью человека психология напрямую связывает понятия «индивидуальность» и «личность». Вспоминаем Юнга: «Жизнь последовательно и поступательно движется в направлении индивидуации – пожизненного процесса, в ходе которого человек становится “психологическим индивидом”, то есть отдельной неделимостью или “целостностью”»³. Ясное дело, что в этом случае речь не идёт о целостности физического тела. Предельную целостность Юнг обнаруживал в бессознательном, но для нас сейчас – в текущий момент – в приоритете проблемы сознания. Мераб Мамардашвили в тех же терминах описывал процесс формирования личности: «…Если прошел испытание страстей, то органически целостным оказывается весь жизненный путь»⁴. Вот так: жизненный путь оказывается целостным, поскольку путь и есть человек, а человек – есть процесс. Статичный человек, человек не меняющийся – мёртв.

Ещё одна цитата из Юнга: «Под “я” понимается тот комплексный фактор, с которым соотносятся все содержания сознания. В определённом смысле он составляет центр поля сознания, а поскольку таковое охватывает собой всю эмпирическую личность, то “я” выступает субъектом всех личностных актов сознания… Такая дефиниция описывает и определяет прежде всего объём субъекта. Конечно, теоретически положить границы полю сознания нельзя, поскольку оно может расширяться в неограниченной степени. Но эмпирически его границы всегда задаются областью неизвестного. Последнее состоит из всего того, о чём нет знания и что, следовательно, никак не соотносится с “я” как центром поля сознания»⁵. Тем самым, миропредставление оказывается не просто величиной переменной, но соотносится с «объёмом субъекта» и определяется последним как функция аргументом.

Рассмотрим пример. Вы приезжаете в какое-то незнакомое место. Приезжаете без предварительной подготовки, в том смысле, что не обсуждали поездку с друзьями, которые ранее там бывали, не прорабатывали маршруты по карте и путеводителям – приезжаете, к примеру, по горящей путевке. Что привлекает ваше внимание в первую очередь? Ну, конечно же, самые яркие памятники и заметные объекты. А ещё то, что вам необходимо жизненно: гостиница, кафе, ресторан, места отдыха. Итак, поначалу вы воспринимаете место своего пребывания дискретно, состоящим из несвязных между собой мест как точек. Вывод: на первом этапе формирования картины места (как картины мира) в ней связность отсутствует, а размер минимален.

Связность возникает постепенно, по мере того, как вы присматриваетесь и привыкаете к новому месту. Эта связность предстаёт в виде путей, по которым вы ходите от одного места, от одного объекта вашего интереса к другому. Вскоре вы можете рассказать об этих путях своим друзьям и коллегам, которым будете рекомендовать интересный маршрут. Такого рода «путевýю» связность – связность как путь – можно определить, как линейную.

По мере знакомства с новым местом вы уже представляете себе взаиморасположение различных объектов, которые для вас не связаны «путём», начинаете задумываться о том, что находится между ними, в тех местах, где вы еще не бывали. Вы уже догадываетесь как можно сократить путь, когда требуется быстро попасть из одного места в другое. Так наступает осознание местности как карты.

В качестве следующего этапа реализуется желание каждого туриста посетить некое возвышенное место с которого открывается прекрасный вид на округу, например, колесо обозрения или смотровую площадку.

Только что сказанное может показаться кому-то очевидными и вызвать критику: ведь именно так происходит освоение любой новой территории, на которой мы ранее не бывали и на это не стоит тратить время! Но это привычно для нас – людей двадцать первого века, живущих в развитом обществе. Совсем иначе ситуация может обстоять в иных обществах и иных культурах. Тому существует множество свидетельств, но мы сошлёмся на результаты исследований культуры эскимосов Севера Канады американскими антропологами Эдмундом Карпентером, Фредериком Варли и Робертом Флаэрти. В своей книге «Эскимосы» они показали, что пространственные представления женщин племени айвилик сводятся к точечным локациям значимых для них мест, в основном торговых постов, которые идентифицируются расположением и удалённостью от их дома на острове Саусамптон, в то время как у мужчин того же племени, занимающихся охотой, присутствует идея границы (береговой линии)⁶. Иными словами, женщины эскимоски осознают мир точечно дискретно, а мужчины – линейно⁷.

Иллюстрация из книги Э. Карпентера, Фр. Варли и Р. Флаэрти «Эскимосы», показывающая пространственные представления женщин (слева) и мужчин-охотников (справа) племени североканадского племени айвилик.

Рисунок, иллюстрирующий эти представления эскимосов, может быть понят нами как карта. Но это – наше представление, наше видение результатов, зафиксированных американскими исследователями на странице отчёта. Для эскимосов Северной Канады понимание пространства сводится либо к точкам – в случае женщин, либо точки плюс линии – в случае мужчин. Но эти наши сомнения подсказывают переход к двумерности мировосприятия, который случится на следующем этапе когнитивного развития. Для сравнения приводим карту тех же мест и рекомендуем обратить внимание на то, где находятся конкретные географические локации (например, Виннипег).

 

Наш пример важен тем, что позволяет наглядно продемонстрировать повышение связности, целостности и полноты, которые возникают в сознании благодаря опыту. Повторим ещё раз. На первом этапе нашего мысленного эксперимента связность в картине места отсутствует. Доминируют дискретные объекты. Целостности картины нет. Но присутствует своя полнота – количество дискретных объектов внимания, которые память может удержать. Сколько их будет определяется возможностями долгосрочной памяти. Второй этап. Связность повышается. Целостность картины определяется двумерной связностью. Полнота увеличивается по мере «нанизывания» объектов на линию пути. Третий этап. Одиночные связи сменяются двойными. Возрастает потенциальная полнота. Но также увеличивается потенциальное количество «белых пятен», которые предстоит освоить.

Поскольку мы привычно обитаем в двумерном мире – ходим по более-менее плоской поверхности – то особый смысл для нас имеет четвёртый этап, характеризующийся трёхмерностью. Нередко возникает впечатление, что третья координата обладает неким уникальным качеством: нас неизменно «манит высота». С детства мы стремимся забраться повыше, пугая родителей риском упасть. Однако, когда мы вырастаем, большинство утрачивают это стремление и остаются «привязанными к земле». Но те, кто сохраняет это чувство, устремляется в горы. Остальные предпочитают разного рода «площадки обозрения». Во все времена человеком владела безумная и, в значительной мере, противоестественная тяга к полёту. Интересно, что природа не создала нам для этого никаких возможностей. Но человек сумел преодолеть все ограничения, создал технические средства передвижения по воздуху, однако, не удовлетворился достигнутым результатом, а начал стремиться выше и дальше – в космос.

Стремление ввысь имеет ещё одно воплощение – архитектурное. Раньше это были соборы. Затем их превзошли высокие телекоммуникационные башни, которые сегодня стоят во многих городах по всему миру. Первой такой архитектурной конструкцией, совершенно бессмысленной, как казалось большинству современников, стала башня Эйфеля в Париже. Получив значительную долю критики в момент постройки, со временем она превратилась в символ столицы Франции. Дело в том, что эта конструкция придала ему третье измерение и наделила пространством, которое ранее не воспринималось с уровня земли. Те же пространственные задачи решают небоскрёбы Манхэттена. В этом смысле Нью-Йорк самый трёхмерный город мира, что создаёт в нём совершенно особую атмосферу.

Впрочем, если поразмыслить над этой ситуацией, то стремление ввысь мало чем отличается от стремления вдаль. В основе обоих лежит бессознательная тяга к повышению целостности и полноты бытия, представленное расширением освоенного пространства. При этом параметры среды, в которой бытийствует человек (в некоторых интерпретациях «жизненное пространство»), а также её границы определяются исключительно внутренними характеристиками, внутренним «объёмом» человека, как об этом сказал Юнг. Такое пространство не есть некая аморфная бесформенность, но продукт когнитивных структур. Т.е. для каждого из рассмотренных этапов формы освоенной территории можно представить как визуализацию или воплощение внутренних структур. Эти структуры имеют пространственные характеристики, метрика которых представлена их размерностью. Нуль-мерный – первый этап, одномерный – второй, двумерный – третий, трёхмерный – четвёртый. Структуры, в свою очередь, формируются связями. Поэтому для каждого уровня можно говорить о своей связности, целостности и полноте. Причём целостность и полнота определяются (ограничиваются) мощностью связей, т.е. числом связей, которые один узел (объект сознания) устанавливает с другими. Мощностью связей также определяется размер освоенной территории или её «объём». Т.е. если в пассивной ситуации корзины с яблоками полнота определялась объёмом корзины, то в активной ситуации полнота картины мира, её граница, целостность и размерность определяются когнитивными связями. Так что специфика картины мира канадских эскимосов, выявленная Карпентером с коллегами, ограничивается – первым, согласно нашему примеру, уровнем целостности их сознания – для женщин и вторым – для мужчин-охотников.

Может показаться удивительным, но древние греки знали об этой закономерности, которая или почиталась как высшая мудрость. Они воплотили её в идее тетрактиса – геометрической фигуры, состоящей из десяти точек, которые выстраивались в четырёхуровневую пирамиду. В кротонской школе, где акцент делался на развитии личности, пифагорейцы возносили к тетрактису свои молитвы.

Тетрактис.
«Благослови нас, о божественное число, породившее богов и людей! О святая, святая Тетрактис! В тебе источник и корни вечно цветущей природы! Ибо это божественное число начинается чистой и глубокой единицей и достигает священной четвёрки; затем оно порождает праматерь всего сущего, ту, что все объединяет, ту, что первой родилась, что никогда не отклоняется в сторону, ту, что никогда не утомляется, священную Десятку, ключ ко всем вещам». Цит. по Даан-Дальмедико А., Пейффер Ж. Пути и лабиринты. Очерки по истории математики. – М.: Мир, 1986. – С. 63.

 

 

Расшифровка идеи этого геометрического образа дошла до нашего времени в текстах Диогена Лаэртского: «Начало всего – единица; единице как причине подлежит как вещество неопределённая двоица; из единицы и неопределённой двоицы исходят числа; из чисел – точки; из точек – линии; из них – плоские фигуры; из плоских – объёмные фигуры; из них – чувственно воспринимаемые тела, в которых четыре основы – огонь, вода, земля и воздух; перемещаясь и превращаясь целиком, они порождают мир – одушевленный, разумный, шаровидный, в средине которого – земля; и земля тоже шаровидна и населена со всех сторон [выделено мной – Д.М.]»⁸. В результате, тетрактис, представленный подобным образом, раскрывает в символической форме не только динамику развития пространственных представлений человека, но и этапы его личностного развития. В начале XVII века саксонский теософ, мистик (а мистику в те времена не без оснований именовали тевтонской философией), стоявший у истоков протестантской софиологии – учения о «премудрости Божией», Якоб Бёме, трансформировал тетраграмматон, четырехбуквенное представление Имени Бога, в символическую форму, фактически, воспроизводящую структуру пифагорейкого тетрактиса в образе человеческого сердца. Но это, как говорится, уже другая история.

Проживая жизнь в состоянии текущего момента, мы не задумываемся о том, что наши когнитивные инструменты – неосознанно для нас самих – в фоновом режиме непрерывно собирают образы предметов окружающего мира, а затем и сам образ этого мира из хаоса дискретных чувственных ощущений, постепенно наращивая целостность. В результате, наш мир находится в состоянии непрерывного движения. Он расширяется, растёт в детстве с невероятной скоростью, потом замедляется в зрелом возрасте и, наконец, сжимается, «усыхает» в старости.

Мы, вообще, о многом не задумываемся, убеждённые, по умолчанию, в абсолютности текущего момента, проецируя его на других и иные ситуации. Большинство из нас с удивительной наивностью полагают, что некто другой, с которым происходит общение, исходит из тех же установок и принципов, что и он сам. Такое заблуждение распространено не только на бытовом уровне, но и в сфере профессиональной деятельности. И тогда на свет появляются теории, которые только запутывают наши представления о мире. А если это касается сферы практической деятельности, как например, политика, то последствия могут оказаться весьма драматическими.

Нередко можно услышать, даже от людей весьма разумных и вполне профессиональных, что человек (а подчас, конкретнее, «сознание человека» или его «психика») совершенно не изменились на протяжении истории. Но как можно говорить такое, если две с половиной тысячи лет назад во времена древнегреческого ренессанса человек «собирал» картину мира также, как современный ребёнок? Это объективный факт, который зафиксирован в многочисленных произведениях творчества.

Обратите внимание на этапы, которые проходит развитие детского рисунка. Сначала это некие каракули, представляющие собой не структурированные хаотические следы карандаша на листе бумаги. Когда художнику исполняется 4-5 лет они преображаются в «человечика-огуречика». Некоторое время спустя на рисунке появляется горизонтальная линия, изображающая землю, на которой в ряд расставляются плоские домики, машинки, деревья, человечки, а сверху их озаряет линиями-лучиками кружок солнышка. Затем, словно по мановению волшебной палочки, примерно в 8-9 лет, точка зрения юного художника смещается, изображение наклоняется, в нём появляются зачатки аксонометрии: линия земли превращается в плоскость, наблюдаемую под углом сверху, а расположенные на ней объекты обретают объём. Ну и завершает этот генезис полноценный рисунок пейзажного или портретного жанра со всеми объективными признаками художественного мастерства. Эти перемены традиционно объясняют просто: развитием живописного навыка. Или какими-то, другими терминами в том же роде.

Как происходит развитие древнегреческой вазописи? Сначала – на закате Тёмных веков – возникает протогеометрическая вазопись. Ранний рубеж периода архаики – рождение геометрической вазописи. Здесь по горизонталям, зачастую расположенным «этажами» на туловах ваз, шагают древнегреческие человечики-огуречики. К концу периода этот стиль трансформируется в чернофигурную вазопись, где образы богов, богинь и героев (изображений людей ещё нет) представлены в виде плоских чёрных силуэтов. Классический период ознаменован появлением краснофигурной вазописи, для которой характерны зачатки перспективного построения изображения – всё той же аксонометрии. Теперь это светлый рисунок на чёрном фоне. Специалисты по древнему миру объясняют эту трансформацию сменой технологий. (Как это знакомо по сегодняшнему дню!) И, наконец, в период эллинизма возникают портрет и пейзаж.

Эта удивительная созвучность развития живописного изображения в современном детстве и эпохе, положившей начало Европе, неоднократно привлекала внимание исследователей, но так и не получила внятного объяснения. Но ведь не случайно её вслед за высказыванием Саисского жреца, адресованного одному из семи мудрецов, Солону, именуют «детство человечества»! А объяснение лежит прямо перед нашими глазами: в обоих случаях мы видим последовательное повышение размерности изображения, являющееся результатом повышения связности сознания.

В этих изображениях объективно задокументировано развитие сознания человека, представленное через целостность его видения мира. За «символической формой» структуры изображения или его композиции, в действительности, стоят сложнейшие процессы когнитивной и личностной эволюции. «Композициею характеризуется внутренний мир самого художника, строение его внутренней жизни», — говорил отец Павел Флоренский⁹. И оглядываясь назад, вспомните себя: когда вы создавали те самые линейные рисунки, а после разглядывали их, разе вы не были убеждены, что изображение соответствует действительности, хотя вместо мамы там был нарисован «человечек-огуречик» или плоский домик, состоящий из прямых линий, стоял на линии земли?!

 

Ребёнок видит окружающие его объекты также как мы, взрослые. Но собирает из них целостность иначе – так как может, подчиняясь своим когнитивном структурам и в строгом соответствии с ними. Нуль-мерность – точечность, одномерность – линейность, двумерность – плоскостной характер сборки, трёхмерность – полноценная пространственность. Точно в такой же ситуации находился и древний грек, выходящий из нерасчленённого бытия Тёмных веков. Это всё те же четыре этапа освоении пространства, что и в нашем примере с «горящей путёвкой». Это та великая мудрость, что была «зашита» в структуру пифагорейского тетрактиса. И очень похоже на то, что периодизация эпохи Древнегреческой Античности связана, в первую очередь, именно с этой целостностью.

В истории живописи пространственная целостность композиции, выраженная через перспективное построение изображения, появляется только на раннем рубеже эпохи Возрождения. До этого изображенное художником на холсте неизменно распадалось на разрозненные группы предметов (а подчас и отдельные предметы), каждую из которых автор наделял индивидуальной точкой схода. Причём эта точка могла быть как позади плоскости изображения (прямая перспектива), так и впереди него (обратная перспектива). Эта революция живописи была обязана ренессансной целостности сознания. Новая целостность картины мира воплощалась в новой целостности структуры изображения, реализуемой через разного рода перспективные построения. А эти структуры, в свою очередь, позволяли и стимулировали заполнение их средой (т.е. реализацию ещё более высокого уровня целостности). Тем самым, впервые в истории был обнаружен феномен пространства, прежде человеку не известный, а потому и не имевший соответствующего термина для своего обозначения! Именно эта целостность – целостность сознания – распахивает человеку мир, стимулируя его на кругосветные путешествия, на разработку адекватных транспортных средств, средств связи, вооружений, новых научных открытий. «Сознание каждый раз обеспечивает определенный уровень обобщенности психического материала, на котором он организуется в композицию – устойчивую психологическую систему, моделирующую поведение, деятельность или жизнь человека в целом. Только на определенном индивидуальном уровне обобщения образуются мыслеформы, чувствоформы и смыслообразы, которые “собирают” необходимый им для объективации материал и выстраиваются относительно друг друга в психологическую композицию, регулирующую процесс объективации в ходе поведения, деятельности и жизни в целом»¹⁰.

Спустя столетия американский историк и философ науки Томас Кун, анализируя природу научных революций, назовёт совокупность, т.е. целостность исторически сложившейся системы воззрений парадигмой. В научный дискурс войдут представления о классической, неклассической и постнеклассической парадигмах, которые в ХХ-м столетии дополнят четвёртой(!) – парадигмой традиции. Ну так где же неизменность человека? Быть может в разговорах о неизменности человеческой природы мы просто перепутали стабильность физиологии с психической природой человека, и упустили из виду следующий этап – этап развития сознания, когниции – как высшей формы эволюции материи? Бытийствуя в своём текущем моменте, мы не замечаем больших процессов? Или мы просто оказались не в силах абстрагироваться от самих себя и абсолютизируя себя и своё, навязывая свои представления, всему на что мы обращаем внимание? С этим надо что-то делать…

Похоже, что установление связей – основная функция сознания. Связи обеспечивают устойчивые отношения между объектами, явлениями и событиями, которые реализуются во времени и пространстве. Механизм, посредством которого сознание устанавливает связи между некоторыми единичными или множественными сущностями (объектами, явлениями, событиями, процессами и любым другим прочим) – ассоциация. В любом толковом словаре легко найти разъяснение, что латинское слово associatio означает именно «соединение», «взаимосвязь», «привязка», а ещё – «обобщение». В науках о языке за эту процедуру отвечают аналогии, метафоры, аллегории, иносказания, аллюзии, уподобления, представления и т.д. В других областях – химии, астрономии, ботанике, психологии – ассоциация может пониматься шире, вплоть до замещения одного объекта другим. Т.е. то, что мы привычно понимаем как некие «термины» являет, в действительности, важнейший когнитивный инструмент. Через соответствие, сравнение, соотношение, сходство, подобие, похожесть, перенесение, по сути, происходит расширение нашего сознания, а также – как следствие – нашего понимания мира.

Основу процесса ассоциации составляет абстрагирование. И здесь опять возникает проблема с трактовкой. Несложно найти определение абстрагирования как отвлечения «в процессе познания от несущественных сторон, свойств, связей объекта (предмета или явления) с целью выделения их существенных, закономерных признаков. Результатом этой операции становится появление абстрактных понятий, таких как цвет, кривизна, красота и т.д. В этом весьма распространённом представлении всё верно, за исключением того, что оно есть констатация результата, т.е. взгляд на проблему «в обратной перспективе». Основное в абстрагировании – не «отвлечение от несущественных сторон», но выявление общего. Когда-то давно кто-то из великих сказал фразу относительно сути работы скульптора, которую в 1911 году парижский журнал «L’Art» вложил в уста Огюста Родена: «Я беру глыбу мрамора и отсекаю от неё всё лишнее»¹¹. Но то был ответ профану, звучащий как интригующий парадокс. В действительности, «лишнее» отсекается от хаоса «глыбы» Мастером только потому, что он, Мастер, знает, а, вернее, интуитивно ощущает, что хочет получить в итоге этого отсечения. Знает до того, как начал работу. Т.е. целью труда является выделение, освобождение этой интуиции, которой будет суждено стать «авторским посланием», заключённым в материю. И в этом суть творчества не только скульптора, но и живописца, писателя, поэта, композитора – любого по-настоящему творческого человека, включая учёного.

В сознании признаки простых объектов, не соответствующие процедуре объединения, мешающие ей, утрачиваются и впоследствии идентифицируются как «вторичные по значимости». Т.е. абстрагирование – это, прежде всего, выделение наиболее важного, общего по сути, а уже затем удаление помех, «отсечение» лишних индивидуальных признаков. Это общее и играет роль «основания», на котором осуществляется объединение. Но, как уже сказано, выявление главного, как и в работе скульптора, обычно является скрытым процессом, а отсечение, отвлечение – проявленным. И профан – возвращаясь к нашему примеру про Родена – лишенный этой интуиции, лучше понимает как раз «лишнее», т.е. то, что видимо глазу и доступно ощущению. Необходимость наличия априорного знания, как основы для возможности усечения второстепенного, в процессе абстрагирования, составляет слабое место рассмотренного механизма и неоднократно обсуждалось в литературе, подвергаясь жёсткой критике, но удовлетворительного объяснения так и не получило.

Впрочем, всё может обстоять несколько иначе и в чём-то проще. Наш жизненный путь начинается из состояния «вблизи». На этой начальной стадии у младенца работают тактильные ощущения, слух, обоняние и вкусовые ощущения. Из хаоса чувственных представлений собираются целостности, обретающие вид объектов окружающего мира. У новорождённого много свободного времени и на протяжении всего младенчества он занимается именно тем, что ассоциирует свои врожденные инстинкты и ощущения, устанавливает между ними взаимосвязи. Через повторяемость появления игрушки ребёнок обнаруживает для себя стабильность объектов материального мира. Мифологическое мышление сближает события, формируя магические законы мироздания. Следующим шагом становится поэтическое мировосприятие, которое осваивает представление одного сущего в качестве другого. «Дальнобойное орудие» освоения мира – зрение – будет выведено на «передовые позиции» существенно позже, по достижении определенного уровня абстракции. Это движение по ступеням когнитивного развития будет сопровождаться всё более глубоким постижением символизма через освоение речи и, соответствующим, расширением своего жизненного пространства. Рациональное мышление акцентирует абстрагирование как усечение, отделение, как пренебрежение второстепенным. Научное мышление выводит на первый план базовые законы как функции процессов, протекающих в мире, абстрагируясь уже от самой объектности, «перешагивая» через неё в область идеального. Таким образом, человек на ранних стадиях развития формирует образы объектов, затем выделяет их качества, что даёт ему возможность представлять одно в качестве другого и представлять объекты как знаки. Далее он обретает способность видеть в них символы, т.е. функции, тем самым абстрагируясь от самих объектов в пользу их функций.

Обобщение, происходящее благодаря абстракции мышления, обеспечивает более плотную «упаковку» информации, а это, в свою очередь, позволяет расширять границы воспринимаемой действительности. Таким образом в нашем мысленном эксперименте мы движемся по уровням абстракции, переходя с начального, где абстракция отсутствует, ко всё более высоким уровням. Увеличивая степень абстракции, мы постепенно, охватываем всё большие объёмы реальности. Американский философ и социолог Джон Дьюи отмечал факт тесной связи между абстракцией и обобщением — «обобщение… переносит и расширяет»¹².

Тем самым оказывается, что абстрагирование – это вполне естественный процесс, представляющий собой неизбежную плату за увеличение объёма информации. Расширение жизненного пространства по мере когнитивного развития с неизбежностью приводит к увеличению информации, что в итоге вызывает переполнение канала связи с внешним миром и/или перегруз механизмов её обработки. Следствием становится утрата второстепенных деталей. Так мы устроены! Потому глаз видит отчётливую, т.е. хорошо детализированную картинку в пределах узкого угла порядка 2-3⸰, при размытости остального поля. Привычное для нас изображение высокой резкости получается как результат непрерывного сканирования глаза по всему полю зрения с последующим «собиранием» полученной информации сознанием.

Как это работает в жизни?
Представим, что мы стоим на опушке леса в непосредственной близости к одному из деревьев. Мы стоим так близко, что, буквально, упираемся в его ствол. Мы чувствуем запах древесины, её тепло, за день нагретой солнцем. Прикоснувшись к стволу, мы можем ощутить шершавую фактуру поверхности. Иными словами, мы погружены в мир непосредственных ощущений – мы напрямую соприкасаемся с сущим. Таков начальный уровень нашего взаимодействия с мирозданием.

Мы отступаем назад. Отсюда мы можем видеть дерево целиком. Нас восхищает его красота… Мы можем в подробностях рассмотреть крону, ветви, ствол… Мы также видим деревья, окружающие исходный объект нашего внимания.

Мы уходим ещё дальше. Теперь нам уже с трудом удается разглядеть «наше» дерево среди множества таких же деревьев, образующих лес.

Отъехав с места эксперимента на значительное расстояние, мы с трудом различаем отдельные деревья. Зато теперь мы наслаждаемся бескрайним зеленым морем, по поверхности которого ветер гонит волны…

Можно возразить, что в рассмотренном примере мы переходим с уровня на уровень игнорируя наращивание связности. Но это только первое впечатление. В действительности, мы повышаем связность картины неосознанно. Если бы её отдельные элементы не сливались друг с другом воедино, то видимая картина в какой-то момент должна была рассыпаться. Но этого не происходит. Мы всё время объединяем то различные части, которые становятся доступны взору с новой точки зрения, собирая образ дерева, то новые деревья – они же одинаковые! (но разве это так?), то соединяем их в единое зелёное поле, чем-то напоминающее воду (ещё одна ассоциация). Таким образом, перед нашими глазами (а в действительности, в нашем сознании) неизменно присутствует целостный, т.е. связный образ.

Всю свою жизнь мы, словно корзинщики, плетём структуры своего сознания, которые обеспечивают нам процесс восприятия мира. И чем сложнее эти внутренние структуры, тем, соответственно, сложнее структуры, которые мы способны обнаружить вокруг себя. Усложнение связности делает более целостным наше сознание и, соответственно, более целостным окружающий нас мир, вернее, наши преставления о нём. А ограничения, неизменно присутствующие на каждом уровня развития, определяются «мощностью» связей, т.е. количеством связей, которое сознание способно устанавливать.
Все-таки, какая удивительная вещь – язык! Только вдумайтесь:

ЦЕЛЬ – ЦЕЛОЕ; ЦЕЛОЕ – ЦЕЛЬ.

И вот человек ищет свой Путь, интуитивно (или, якобы, рационально) выбирая из возможных (или только видимых ему) вариантов развития событий, те, которые кажутся правильными, путаясь между мотивациями и искушениями, целями и соблазнами, земным и возвышенным, падая и страдая, поднимаясь и снова шагая вперёд. Но куда он идёт? Ни про какую целостность, тем более своего собственного сознания, он конечно же не задумывается, как говорится в последнее время «от слова “совсем”»… Есть ли, вообще, какой-либо шанс донести до человека, сотворённому по Образу и Подобию Божию, что существует Высшая Целостность, представляющая собой Главный Смысл его пребывания на этой бренной земле? Без этой Целостности, вернее без непрерывного устремления к ней, он останется неполным, нецелым и не имеет ни малейшего шанса обрести статус личности. У рационального мышления ответа на этот вопрос нет. Оно вообще не утруждает себя такого рода вопросами. Более того, рациональное сознание ставит на этом пути барьеры, поскольку на каждом уровне развития впадает в иллюзию достигнутой целостности и полноты. При этом рациональное сознание каждый раз настолько убеждено в абсолютной истинности своего знания, что категорически отвергает любые другие версии устройства мироздания, даже те, что существуют на других уровнях рациональной целостности.

Решение, однако, есть у религиозной веры, столь активно отвергаемой рациональным сознанием. Вера выпускает на сцену «Deus ex machina», чудесным образом телепортируеющего человека через все уровни абстракции. Этот волшебный инструмент представляет собой метасвязь, позволяющую моментально преодолеть все возможные дифференциации и различия, и напрямую погрузить человека в абсолютную Целостность. Имя этой тотальной связи – любовь. Так что здесь рационализм сознания преодолевается эмоцией чувства.

Для нас слово «любовь» содержит скрытую эротическую коннотацию. В самой мягкой форме – это валентинки на день всех влюблённых, с изображением пухлых купидонов-Эросов (от латинского «cupido» — «желание») с луками в руках, в окружении гирлянд из сердечек, которые они должны, словно в тире, пробивать своими стрелами. Уже позже мы вспоминаем о любви к прекрасному… Но на заре европейской мысли, два с половиной тысячелетия назад, Эрос был совсем не тем, что мы представляем о нём сегодня. Теофания Эрота (а таково его имя в начале начал) напоминает жизненный путь персонажа Брэда Пита из кинофильма «Загадочная история Бенджамина Бартона», поскольку Эрот впервые возникает в описании Гесиода как одна из четырёх первых космогонических потенций наряду с Хаосом, Геей и Тартаром. По мифографу 5 века до нашей эры Акусилаю, Эрот, Эфир и Метида («мысль») — дети Эреба и Ночи, детей Хаоса. У Нарменида Эрот мыслился также древнейшим божеством, которое создала Афродита. У орфиков Эрот – Протогон («перворождённый»), Фанет («явленный»), Фаэтон («сияющий») – рождается из первояйца, плавающего в морских водах. Таким образом, Эрот – Первобог Любви, Творения, Порождения, Жизни и Начала. В его образе Порождающая Сила становится Божеством, которое правит Любовью и Творением.

 

Позже он примет образ прекрасного отрока, олицетворяющего любовное влечение и соединяющего юношей и девушек, обеспечивая, тем самым, продолжение жизни на Земле. Платон будет понимать под эротической — страсть к мудрости, и жертвенник Эрота будет стоять у входа в Академию.

Суть христианского понимания любви раскрывается в разных местах Священного Писания, но весьма ёмко его сформулировал апостол Павел в своём обращении к Ефесянам. Согласно этому тексту, «…в любви вкоренени и основани, да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота, разумети же преспеющую разум любовь Христову, да исполнитеся во всяко исполнение Божие». (Еф. 3:18 – Новый Завет) Синодальный перевод придаёт этому фрагменту современное звучание, что, возможно, облегчит понимание смысла: «3:18 чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, чтó широта и долгота, и глубина и высота, 3:19 и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею»¹³. Чтобы ещё глубже понять смысл обращения апостола Павла, нам пришлось обратиться к греческому оригиналу. ¹⁴

Этот текст можно понимать как своего рода инструкцию по достижению целостности человеком первого столетия н.э., потому что именно этой аудитории адресуется послание апостола Павла. Однако, фундаментальный характер истин, затрагиваемых в нём, расширяет временной горизонт. В своём обращении апостол Павел призывает иудеев и язычников, а также всех христиан к объединению в одной церкви.

 

Он преклоняет колени перед Господом, чтобы тот даровал всем людям возможность «иметь место для Христа во внутреннем человеке в их сердцах». Божественная любовь всегда направлена на свершение одного: обожения людей и через них – всей вселенной. Цель – целое. Апостол Павел формулирует четыре последовательных этапа достижения этой цели – «исполниться полнотою Божиею». «Полнотá, пóлность, состояние полного. Пример: В одном Господе полнота, всецелостность, совершенство»¹⁵.

Последовательность этапов такова. Первый этап: укоренение и утверждение в любви. На его базе реализуется второй этап – постижение «широты и долготы, и глубины и высоты». На основе этого постижения следует третий этап: «уразуметь любовь Христову». И четвёртый, завершающий – «исполниться всею полнотою Божиею». Рассмотрим эти действия по порядку.

Первый этап – это, если можно так сказать, «начальные условия». Здесь исполняется «укоренённость и утверждённость в любви», которая обеспечивает достаточность сил для исполнения второго этапа.

Второй этап. Здесь апостол Павел говорит о о ширине, долготе, высоте и глубине. В русскоязычном переводе «долгота» допускает двоякую трактовку – либо как пространственное понятие, либо как темпоральное. Проверка по греческому тексту не оставляет сомнений, что в данном случае речь идёт о физической «длине».

Далее. «Глубина» и «высота» могут быть объединены в вертикаль оси ординат. Тем самым, четыре понятия – «ширина и долгота и глубина и высота», означенные апостолом Павлом, сводятся к трём ортогональным направлениям, которые в современном сознании моментально порождают образ декартовой системы координат. Но это наше представление и ни о какой декартовой системе речи у апостола Павла быть не может. Тем не менее, направления, представленные подобным образом, формируют структуру, которая, в свою очередь, предполагает наполнение, т.е. она с необходимостью должна породить среду. (Это ровно тот когнитивный процесс обобщения и перехода к более высокой целостности, что мы обсуждали ранее на примере ренессансной живописи). Таковой средой в нашем понимании является пространство. Но это, опять же, наше понимание. Человек первого века н.э. пространства не знает и не имеет для него соответствующего термина. И тогда на первый план выходит любовь. По идее, в этом месте мы должны перестать употреблять термин «пространство», но разбирая далее смыслы послания апостола Павла, мы не можем от него отказаться как инструмента анализа, поскольку в нашем языке просто нет адекватной замены. Чтобы зафиксировать условность этого употребления, мы будем далее брать термин пространство в кавычки – «пространство».

Содержание второго этапа позволяет уточнить смысл первого этапа. В греческом тексте присутствует один нюанс, который исчезает в русских переводах: «укоренённость и утверждённость в любви» обеспечивает «достаточность сил» для постижения… Человеку требуются силы! Ему предстоит свершить отнюдь не простое действие: он будет – вероятнее всего, впервые в жизни – постигать трёхмерную «пространственность» любви. Для этого он в любви «укоренился и утвердился» на первом этапе.

Происходящее очень напоминает рассмотренный нами в других работах механизм действия древнегреческой трагедии¹⁶. И также как в древнегреческой трагедии, где действо творилось под патронажем и, фактически, в присутствии бога Диониса, здесь постижение трёхмерности происходит вместе «со всеми святыми»! Последнее замечание вызывает ещё одну аллюзию, уже в Ветхозаветной традиции, поскольку отсылает к словам змея, сказанным Адаму и Еве, перед тем как они вкусили плод с древа познания добра и зла: «и станете вы как Боги», позже подтверждённым самим Творцом: «и стал Адам как один из Нас». Это совпадение представляется нам далеко не случайным. Зафиксируем этот момент, чтобы вернуться к нему позже.

Третий этап. По исполнении действий второго этапа, описанных в стихе 3:18, людям отрывается возможность уразумения «любви Христовой», которая превосходит разумение. Здесь возникает очевидное противоречие: как можно большее понять меньшим? Чтобы разобраться сделаем небольшое отступление.

В рассматриваемом нами фрагменте послания трижды встречаются созвучные термины, связанные с осознанием. И во всех трёх случаях для обозначения «постижения», «уразумения» и «разумения» в греческом тексте используется слово gnosis. Это чрезвычайно важно: вводя целостность в картину мира через любовь – как чувство, как эмоцию, апостол Павел утверждает его рациональное постижение! Т.е. декларируется любовь, а постигается она умом!

Теперь мы можем сказать, что на втором этапе, сознание расширяется до трёхмерности – как у святых. Происходит это через постижение трёх координат как единой структуры. Фактически, осознаётся трёхмерная среда, что есть любовь Христова. И она превосходит изначальное «разумение», т.е. тот уровень целостности сознания с которым человек заходит на второй этап. И теперь любовь, понятая как трёхмерная целостность, позволяет достигнуть цель – «исполниться всею полнотою Божиею». Через подаваемый так образ любви, идея Высшей Целостности может быть понята и принята паствой, мыслящей ещё точечно-линейно.

Превосходя материально-объектную предметность Античности, христианство, по сути, заменяет инструмент-объект (каковым выступал Эрот) его функцией. Любовь Христова – это, прежде всего, сила, посредством которой творится Абсолютная бесструктурная, а, вернее, надструктурная Целостность. Абстрагированная от эротического аспекта, любовь предстаёт как высшая форма связи и обретает качества и свойства силового поля, среды – среды однородной и бесконечной, не ограниченной никакими пределами. В таком контексте любовь наделяет эту среду предельной полнотой. Весьма характерно, что мерой полноты любви и ключом к вратам на пути к Божественной Полноте в христианской версии выступает всё та же четверица. (В этой связи не можем не отметить, что этот факт подтверждает высказанную нами ранее мысль о том, что любая информация, даже полученная в результате божественного откровения, чтобы быть осознанной, должны пройти процесс обработки в КВП с её лимитом в четыре объекта).

И в заключение, пара слов об учении Св. Валентина, римского священника, жившего во II-м веке н.э., в честь которого получил название праздник всех влюблённых, отмечаемый ежегодно 14-го февраля. Это учение, гностическое по сути, в авторском варианте до нас не дошло, и судят о его содержании по сочинениям младшего современника Валентина, одного из первых Отцов Церкви, Иринея Лионского. Согласно этому источнику, св. Валентин полагал основой бытия некую непознаваемую плерому, абсолютную полноту, из которой происходят её элементы эоны (от греч. айон, что буквально означает «вечный»). Последовательно порождаясь и складываясь в сложнейшую систему иерархии, они достигают количества 30 и заполняют собой «плерому». По выражению А.Ф. Лосева, «исторически это есть языческая мифологизация христианства, составляющая как бы переходное звено между язычеством и христианством вообще»¹⁷. Так, постепенно, человек вырабатывал понятия, приближавшие его к Целому¹⁸.

Любовь как целостность будет выступать в качестве пространства вплоть до XIV века, когда его откроют художники итальянского Ренессанса. И всё это время человек будет пребывать в любви Христовой, которая станет сутью его Dasein. Замена Высшей любви на вполне материальное пространство десакрализует мир и человека эпохи Возрождения, и он с восторгом вновь погрузится в яркую ересь античного язычества. Наука Нового времени завершит этот процесс, узурпировав трансцендентную позицию Бога и создавая новый союз, представленный в западноевропейской культуре парой Фауст – Мефистофель.

Итак. Целое – это Цель. И на пути к этой высшей Цели человек должен в текущем моменте последовательно постигнуть целостность, любовь Христову, полноту Божью… Впрочем, эта последовательность остаётся для нас пока ещё открытой, и в ней, непременно, должно быть место пространству, которое прежде должно быть понято.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Здесь хочется отметить силу такого деления, которое игнорирует Возрождение как самостоятельную эпоху, что вносит путаницу в историографию произвольным присоединением его то к Средневековью, то к Новому времени. Но на этот факт, совершенно удивительным образом, не обращают внимания.

2. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Пер. с нем. — М.: Высшая школа, 1991. – С. 92.

3. Цит. по: Крюков, Д. С. К проблеме определения религиозной личности. / Religio. – 2004-2007. – Вып. 1– С. 51-62.

4. Мамардашвили М. Картезианские размышления, — М.: Издюгр. «Прогресс», 1993. – С. 347.

5. Юнг К.-Г. Эон: Исследования о символике самости. – М.: Академический Проект, 2009. – С. 12.

6. Carpenter E., Varley F., Flaherty R. Eskimo. Toronto: University of Toronto Press, 1959, p. 6.

7. Здесь надо отметить, что для женщин, вообще, свойственны менее развитые пространственные представления, чем для мужчин, причиной чего служит более сильная связь между полушариями мозга, обеспечиваемая более плотным мозолистым телом.

8. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. – С. 338-339.

9. Флоренский, П. А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. – М. : Прогресс, 1993. – С. 122.

10. Белозеров С. М. Организация внутреннего мира человека и общества. Теория и метод композиций. – М.: Алетейа, Альпина бизнес букс, 2002. – С. 61.

11. Относительно авторства этой фразы см. статью К. Душенко «Взять глыбу мрамора и отсечь от нее все лишнее». https://cyberleninka.ru/article/n/vzyat-glybu-mramora-i-otsech-ot-nee-vse-lishnee/viewer

12. Дьюи Дж. Реконструкция в философии. – М.: Логос, 2001. – С. 124.

13. Жизнь и труды святого апостола Павла / [Священник Н. Рудинский]. Толкование апостольских посланий святителем Феофаном
Затворником. – 2. изд., доп. и перераб. – М.: Правило веры: Моск. Срет. монастырь, 2002. – 887, [8] c.
https://azbyka.ru/otechnik/Biblia/zhizn-i-trudy-svjatogo-apostola-pavla/#source; Обозрение посланий Святых Апостолов /
Н.П. Розанов. — [в 3 вып.] – Москва : Типография Л.О. Снегирева, 1886. / Вып. 3: Послания св. ап. Павла к Ефесеям,
Филиппийцам, Колоссянам, Солунянам, к Тимофею, Титу, Филемону и к Евреям. Апокалипсис. – 189 с.
https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Rozanov/obozrenie-poslanij-sv-apostolov-vypusk-tretij/#0_46

14. Перевод текста и контекстуальный комментарий к.ф.н. Рустэма Гимадеева.

15. Толковый словарь живого великорусского языка. Владимира Даля. Изд. 2. СПб.-М.: Изд-ние Вольфа, 1882. Т.3. С. 270.

16. Михалевский Д. Неизвестная Античность: Великий миф о Великой трагедии. – СПб.: Алетейя, 2005. – С. 159; Михалевский Д.
Пространство и бытие. – СПб.: Алетейя, 2017. – С. 258-260.

17. Философская энциклопедия. В 5-ти тт. под редакцией акад. Ф.В. Константинова T. I. – Μ.: Советская энциклопедия, 1960. – С. 223.

18. Характерно, что свои связи Эрос осуществляет посредством лука и стрел, поражая ими свои жертвы. Лук в древнем мире – оружие дальнодействия, которое, преодолевая расстояние, соединяет охотника и жертву. Такое соединение наглядно показано в образах охоты наскальной живописи, где стрела изображается как сплошная линия, исходящей из руки охотника и продолжающаяся до тела животного, в которое она попала.

 

На заставке: Фото автора 2024 года.

© Д.В.Михалевский, 2024
© НП «Русская культура», 2024