ЭПИЗОД 6.1. ПРОСТРАНСТВО, ВРЕМЯ, И ДРУГИЕ СОПУТСТВУЮЩИЕ ИМ ПОНЯТИЯ.
Старше всех вещей – Бог, ибо он не рожден.
Прекраснее всего – космос, ибо он творение Бога.
Больше всего – пространство, ибо оно вмещает всё.
Быстрее всего – мысль, ибо она бежит без остановки.
Мудрее всего – время, ибо оно обнаруживается во всём.
Фалес Милетский
Продолжительность времени зависит от нашего настроения. Размеры пространства обусловлены нашим сознанием.
Хун Цзычен
Большинство из нас в курсе того, что контекст нашего бытия оформлен четверицей пространственно-временного континуума. Чуть более столетия тому назад – в 1907-1908 годах – эту модель предложил Герман Минковский и с тех пор она в некоем упрощённом виде отложилась в массовом сознании в качестве квазикультурного осадка, сформировавшего одну из характерных черт эпохи. Идеи четырёхмерности достаточно быстро диффундировали из физики в гуманитарную сферу. В 20-е годы А.А. Ухтомский в рамках своих физиологических исследований вводит понятие «хронотоп», который он понимал, как «закономерная связь пространственно-временных координат»1. Эту идею подхватывает М. М. Бахтин и, обнаруживая в хронотопе «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений»2, внедряет её в сферу поэтики и литературы. Учитывая, что четырёхмерность принято представлять в популярных интерпретациях в виде трёхмерных кадров, сменяющих друг друга во времени, то можно сказать, что образ кинематографа, который мы использовали для объяснения сути текущего момента, оказывается научно обоснованным.
Итак, если четырёхмерная целостность есть характерный феномен двадцатого века, то до второй половины девятнадцатого столетия, мир виделся человеку существенно иначе. Соответственно, иным было и его естественнонаучное описание, которое осуществлялось согласно представлениям нерелятивистской классической механики. В такой модели время и пространство мыслились как две никак не связанные между собой и ни от чего на стороне не зависящие, т.е. объективные сущности. Время наделялось качествами одномерности, всеобщности и неизменности. Пространство понималось как «евклидово», свойства которого описываются аксиомами евклидовой геометрии и имеющим размерность равную трём.
Традиционно принято считать, что время – это достаточно «сложная» (воспользуемся этим термином, чтобы не вдаваться в детали) категория (и, строго говоря, не «категория», а «сложное понятие») которая самым существенным образом определяет процессы, происходящие на самых разных уровнях бытия3. А вот с пространством дело обстоит гораздо проще, поскольку оно мыслится чем-то очевидным и само собой разумеющимся. В этом уверено большинство не только рядовых обывателей, но и вполне авторитетных учёных мужей. Показательно, что даже Эрнст Кассирер в своём фундаментальном труде «Философия символических форм» начинает рассмотрение с пространства, как более простого, чтобы уже затем перейти, по его мысли, к более сложному – времени. Карен Свасьян отмечал этот факт: «Точное различение временных отношений в языке является по Кассиреру, гораздо более трудной и сложной задачей, чем образование пространства»4.
Сегодня практически все убеждены в том, что бытие протекает в пространстве, которое объемлет всё, включает всё, даётся нам изначально и, скорее всего, существует вечно. Полагается, что таково было мнение Пифагора, и с тех пор мало что изменилось. Впрочем, относительно мнения Пифагора – это исключительно наше мнение. Ведь если мы думаем так, то почему бы и Пифагору не думать также – не правда ли? А относительно пространства в этом контексте можно сказать, что любая очевидность, любая обыденность очень быстро начинает казаться нам ничтожной и потому не заслуживающей внимания. Впрочем, при более внимательном рассмотрении оказывается, что эта «очевидность» обладает весьма нетривиальными свойствами.
Сравним между собой то, что обозначено именем «пространство» в неклассической реляционной модели и в модели классической, ньютоновской. В первом случае, утверждение равнозначности и взаимозависимости времени, пространства и материи означает их равнокачественность, что с неизбежностью влечёт неоднородность пространства, т.е. обретение им, по сути, свойств материального объекта, с возможностью порождать объекты или быть порождаемым ими. Во втором случае – в классической модели – то, что сэр Исаак назвал новоизобретённым тогда термином «пространство», есть нечто совсем иное. Ньтоново пространство – это просто пустота, бесконечная и однородная. Таким образом, мы обнаруживаем мировоззренческий конфликт, когда двум сущностно разным феноменам (пока оставим этот термин) дано одно имя. И путаница эта гораздо серьёзнее, чем может показаться на первый взгляд. Более того, она столь фундаментальна, что искажает буквально все наши представления о мире.
Попробуем осмыслим эту проблему. Вернёмся к началу. Признаемся себе: разве мы живём в хронотопе? Время нашего бытия не имеет никакого отношения к пространству. Наше пространство абсолютно и безгранично (если принять во внимание Вселенную, которую бороздят космические корабли, а пространство остаётся абсолютно безразлично и к этим кораблям, и ко всему остальному, что в нём находится). Время тоже живёт своей жизнью, с неумолимой периодичностью усекая наше бытие в этом мире. В текущем моменте четырёхмерие хронотопа предстаёт некоей фикцией, «культурным осадком», который никак не соотносится с повседневной реальностью.
Вокруг себя мы увидим привычный мир, который образовывают объекты (людей в данном случае тоже можно причислить к объектам материального мира). Эти объекты неподвижны или взаимодействуют, формируя тем самым события, происходящие во времени. И, конечно же, мы видим пространство. Куда же без него!? Оно везде: сверху, снизу, спереди, сзади, по сторонам. Пространство – это, буквально, наше всё, оно – наша «среда обитания». Но разве вы можете видеть «пространство»? Разве вам дана способность наблюдать его неоднородность или иные качества, способные сблизить его с реально наблюдаемым материальными объектами? Нет. Конечно, нет. Если быть честным с собой до конца, то следует признать, что все объекты, окружающие вас, погружены в пустоту. Если вы скажете, что наблюдаете некие «пространственные» световые эффекты, то это лишь световые эффекты, возникающие в результате рассеяния или преломления света на материальных частицах, находящихся в воздухе. В абсолютно чистом воздухе вы не увидите ничего. Такова вполне физикалистская картина мира в её классическом варианте. Здесь следует отметить, что в повседневности мы не различаем «пространство» и «пустоту». Эти два понятия для нас практически синонимы. Впрочем, синонимы не совсем, поскольку имеют разный смысловой оттенок. Если заглянуть в словарь, то пустота – это незаполненность, отсутствие чего-либо. Незаполненность чего? Корзины, Вселенной? Отсутствие чего? Содержимого корзины. Или какой-либо области Вселенной, именуемой по-английски войд. Или математического множества… Иными словами, пустота – это пространство в котором ничего нет: пустое пространство = пустота. Т.е. без пространства, как вместилища, пустоты быть не может. Пустота – это качественная характеристика пространства. И когда мы произносим «пустота», мы, по умолчанию, подразумеваем «пространство». Впрочем, похоже, что мы здесь снова впали в представление мира как корзины, на которую мы смотрим со стороны. А если мы изначально пребываем внутри пустоты? То здесь порядок понятий переворачивается и пустота должна расширяться, простираться, расстилаться простором, постепенно трансформируясь в пространство.
А что о пространстве говорит наука? Первое определение пространства и времени принадлежит Исааку Ньютону, который сформулировал их в изданной в Лондоне в 1687 году работе «Математические начала натуральной философии».
«Абсолютное, истинное, математическое время само по себе и по самой сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему протекает равномерно и иначе называется длительностью. Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения мера продолжительности, употребляемая в обычной жизни вместо истинного математического времени, как-то: час, день, месяц, год»5. «Абсолютное пространство по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему остаётся всегда одинаковым и неподвижным. Относительное есть его мера или какая-либо ограниченная подвижная часть, которая определяется нашими чувствами по положению его относительно некоторых тел, и которое в обыденной жизни принимается за пространство неподвижное… По виду и величине абсолютное и относительное пространства одинаковы, но численно не всегда остаются одинаковыми…»6.
Эти формулировки, которое нам представляется совершенно нейтральным, абстрактным и вполне корректным с теоретической точки зрения, незамедлительно вызвали резкий протест. Критика пришла с севера – из Ирландии – от выдающегося философа того времени Джоджа Беркли7.
Этот конфликт может показаться тем более странным, если учесть, что Ньютон был религиозным человеком, бóльшая часть творческого наследия которого, как выяснилось после его кончины, была посвящена исследованию Библии. Но в отличие от Ньютона, основу мировоззрения Беркли составлял принцип «esse est percipi», что означает «существовать – значит быть воспринимаемым». Беркли отрицал возможность абстрактных понятий, считая, что они не имеют реального основания в человеческом опыте, и полагал что присутствие объектов зависит исключительно от их восприятия сознанием. В этой модели стабильность материального мира в те моменты, когда объекты выпадают из поля внимания человека, обеспечивалась непрерывностью их восприятия Богом. (Как это напоминает современные популярные взгляды, интерполирующие положения квантовой теории на макромир!) Диалог Ньютона и Беркли на эту тему в формате научных публикаций имеет захватывающий сюжет, который, к сожалению, выходит за рамки настоящего эпизода.
Проходит столетие и Иммануил Кант, в опубликованном 1781 году фундаментальном труде «Критика чистого разума», формулирует проблему пространства как форму чувственности и включает её в процесс познания, который, по его мысли, реализовывался в несколько этапов.
«Посредством внешнего чувства (свойства нашей души) мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и притом всегда в пространстве. В нём определены или определимы их внешний вид, величина и отношение друг к другу»8. Пространство, которое по мысли Канта обладало приоритетом по отношению к находящимся в нём объектам и не зависело от них, «по существу своему есть единственный вообще принцип, охватывающий всё, что извне доступно чувствам, и потому составляет принцип всеобщности, т. е. такого целого, которое не может быть частью чего-то другого»9. В этом Кант был близок Ньютону. Он также рассматривал ограниченное пространство, как часть абсолютного, полагая, что «…любое определенное пространство и время могут быть указаны посредством ограничения; и точка, и момент не могут быть мыслимы сами по себе, а постигаются только в данном уже пространстве и времени как их границы»10. Но, в сравнении с Ньютоном, Кант усиливал роль наблюдателя, в результате чего пространство обретало качества функции восприятия материальных объектов, само, при этом – в чистом виде – оставаясь за пределами эмпирического опыта. «Пространство, представляемое как субъективная форма созерцания внешних предметов, вовсе не внешний предмет, и в этом отношении оно не наполненное и не пустое (эти предикаты принадлежат к определениям объекта, от которых мы здесь отвлекаемся). Но пространство как предмет внешнего созерцания есть или то, или другое. – Так как небытие предмета восприятия нельзя воспринять, то пустое пространство не может быть предметом опыта [выделено мной – Д.М.]»11. Кант особо отмечал трудности, связанные с понятием пространство, «когда его реальность, ясно созерцаемую внутренним чувством, хотят постигнуть посредством понятий разума. Однако трудность эта имеется во всех случаях, когда хотят философствовать о первых данных нашего познания, но она особенно велика, когда следствия, вытекающие из принятого понятия, противоречат совершенно очевидному опыту [выделено мной – Д.М.]»12.
Перенесёмся ещё на столетие и откроем «Толковый словарь живого русского языка» Владимира Даля, чтобы оказаться в России 1882 года. «Время ср. длительность бытия; пространство в бытии; последовательность существования; последовательность случаев, события; дни за днями века за веками; последовательное течение суток за сутками»13. Здесь нет ничего неожиданного. А вот пространства, как самостоятельного термина в словаре нет. Есть простор, простирать, пространный. «Простор, простое, пустое, порожнее, ничем не занятое место, относительная (не безусловна) пустота…». А вот далее, через точку с запятой, упоминается «пространство, по трём размерам своим…». А за ним, также через точку с запятой следует «досуг, свободное праздное время; свобода, воля, раздолье»14. А ещё чуть далее: «Пространный, простирающийся, простёртый; обширный, просторный, объёмистый, большой размерами…». Сказанное иллюстрируется примерами: «Земля наша пространственна…Пространное помещение…» И вот здесь возникает Пространство, на этот раз понимаемое как «состояние или свойство всего, что простирается, распространяется, занимает место; самоё место это, простор, даль, ширь и глубь, место по трём измерениям своим. Время и пространство или година и простор, отвлечённые понятия последовательности состояния и места. // Стар. Приволье или обилие»15. Даль приводит интересные примеры словоупотребления: Время относится к пространству (простору), как событие к предмету. У Бога простор, а в людях теснота. Время — сила в своих развитиях; пространство — в ея сочетаниях (Хомяков)16.
Это понимание времени и пространства в русской культуре интересно сравнить с трактовками, которые существовали на тот момент в Европе.
Вот мысли французского философа, спиритуалиста и поэта Жан Мари Гюйо, книга которого «Происхождение идеи времени» была опубликована в 1890 году в Париже, а девять лет спустя была переведена на русский язык: «Идея времени, как и идея пространства, эмпирически есть результат приспособления нашей деятельности и наших желаний к одной и той же неизвестной и, быть может, непознаваемой среде. Что, вне нас, соответствует тому, что мы называем временем, пространством? Мы этого не знаем; но время и пространство не представляют собой категорий, совершенно готовых, как бы предсуществующих нашей деятельности, нашему уму [выделено мной – Д.М.]»17. И далее: «Время не априорная форма, которую мы навязываем явлениям, а совокупность отношений, которые опыт устанавливает между ними [выделено мной – Д.М.]»18.
Коллизия в понимании времени и пространства обнаруживается в статье «Большой энциклопедии» под редакцией С.Н. Южакова 1901-1904 годов. «Время. В философии учение о времени излагается обыкновенно в связи с учением о пространстве, так как и то и другое оказываются нам равно необходимыми при знакомстве с различными кругами явлений: пространство и время при знакомстве с явлениями внешней природы, время – с душевными процессами. Наивное ненаучное понимание видит во времени и пространстве как бы помещения для мировых явлений, какие-то формы или футляры, в которых размещены всевозможные предметы и в которых происходят все изменения с ними, совершаются движения. Такой взгляд нашёл себе своеобразное выражение в философии [выделено мной – Д.М.]»19.
Автором этой статьи, по всей видимости, был П. Ф. Каптерев, российский и советский педагог, психолог, основоположник отечественной педагогической психологии, что объясняет его неортодоксальный взгляд на проблему. Свой подход Каптерев развивал в статье посвящённой пространству: «Пространство (пространственное восприятие), объясняемый психологически процесс понимания пространственных отношений. Если принять во внимание с одной стороны, что величина, вид, степени отдалённости различных объектов не могут быть ощущаемы непосредственно (ибо не действуют, подобно краскам, звукам, температуре и т.п., как специфические возбуждения, на наши органы чувств), с другой – что в каждом созерцательном восприятии воспринятое является уже данным в пространственных отношениях, то становится очевидным, что пространство должно возникать лишь путём не достигающего до нашего сознания психологического процесса [выделено мной – Д.М.]»20. Здесь опять акцентируется психологический аспект восприятия пространства.
Германия, 1912 год. «Философский словарь» Генриха Шмидта, определяет пространство как «то, что является общим всем переживаниям, возникающим благодаря органам чувств»21.
Возвращаемся в Россию. СССР 1940-го года. В «Кратком философском словаре» статья «Время и пространство» начинается так: «В природе и обществе всё находится в состоянии “непрерывного движения и изменения, непрерывного обновления и развития, где всегда что-то возникает и развивается, что-то разрушается и отживает свой век” (Сталин). Все эти изменения происходят в пространстве и во времени; пространство и время представляют объективные формы существования материи. Пространство и время неотделимы от материи, как и материя неотделима от них»22. На основании последнего тезиса авторы вступают в полемику с Ньютоном: «…Ньютон учил, что время абсолютно, что оно течет всегда одинаково, “без всякого отношения к чему-либо внешнему”, т. е. независимо от материи; точно так же он считал пространство абсолютным, самому себе равным»23. Впрочем, далее у авторов возникает конфликт между своими же трактовками понятия материя, но это мы оставляем за рамками нашего эпизода.
1945 год. Франция. Философ Морис Мерло-Понти: «Пространство – это не место (реальное или логическое), в котором расположены вещи; оно характеризует только возможную последовательность их расположения. Это означает, что мы должны мыслить о пространстве как об универсальной силе, определяющей возможность соединения вещей... [выделено мной – Д.М.]»24.
В философских энциклопедиях и словарях, которые публиковались в СССР и Российской Федерации во второй половине прошлого века, а также в начале 2000-х годов, однозначного понимания понятия «пространство» нет. Пространство и время трактуются либо как «всеобщие формы существования материи»25, либо как «формы созерцания»26 с явным перевесом в пользу первого. За долгие годы мы привыкли к этим формулировкам и не задумываемся об их истинном смысле. Особую роль здесь играет весьма неоднозначный термин «форма», который требует пояснения.
Разные направления философской мысли вкладывают в термин «форма» сущностно разные смыслы. Первая группа названных выше определений сложилась в рамках диалектико-материалистического подхода. В этом случае приоритет отдаётся материи, которая наделяется четырьмя формами существования: пространство, движение, время и отражение. В этом контексте время – есть длительность и последовательность материальных объектов. Пространство – есть форма бытия материи, характеризующая её протяжённость, сосуществование и взаимодействие материальных тел во всех системах. Принципиально важными оказываются свойства пространства, каковыми являются протяжённость, понимаемая как взаимное расположение и существование различных тел; связность и непрерывность, которые проявляются в результате физического воздействия через поля различного характера, а также через перемещения тел, относительная прерывность, что есть раздельное существование материальных тел. Отсюда следует вывод, что привычные определения в традиции диамата скрытно несут в себе описания исключительно материально объектного сущего. Пространство в этом случае понимается, прежде всего, как соположение материальных объектов, и, в этом качестве, не имеет никакого отношения к предмету нашего рассмотрения.
Словосочетание «форма созерцания», присутствующее во второй группе определений, отсылает нас к Канту, который давал иное значение понятию форма, отождествляя её с субъективной закономерностью. «Различив в познании формальную и материальную (опытную) сторону, Кант к формальной стороне отнёс всё то, что субъект познания вносит от себя в содержание познаваемого; так, он говорит о форме созерцания (пространстве и времени), о форме мысли (категории и основоположения рассудка, идеи разума) [выделено мной – Д.М.]»27.
Подводя итог нашему экскурсу в историю определений понятий пространство и время, мы, прежде всего, должны признать удивительную разноголосицу взглядов в понимании наукой этих двух базовых, как их оценивает сама наука, понятий человеческого мышления. В этом столкновении взглядов можно выделить противостояние двух точек зрения. Первая – более очевидная и привычная: взгляд на окружающий мир и пространство как бы со стороны, с претензией на объективность – как на корзину с яблоками – в котором доминируют исключительно материальные объекты. Вторая – признание, что наше восприятие пространства и времени зависит от уровня нашего когнитивного развития. Это субъективный взгляд. В обоих случаях утверждается существование «абсолютного» пространства, базирующееся на убеждении, что вместилище должно иметь место, потому что противное невозможно! Признание факта его отсутствия ставит под сомнение самые основы научного объективизма.
Главным аргументом сторонников объективизма в науке является тезис о независимости её результатов от субъективных факторов, т.е. от человека. Но ещё Карл Юнг отмечал, «что наука не есть сумма всей жизни, – она лишь одна из психологических установок, одна из форм человеческого мышления»28. В другой работе он обращал внимание на то, что «ни одно автономное психическое содержание не является внеличностным или объективным. Объективность, вне-личностность – это категория сознания»29. Можно привести и другие авторитетные мнения по этому поводу. Георг Зиммель сформулировал свою мысль следующим образом: «То, что мы в нашей картине мира называем объективным, что, как представляется, противостоит субъективности отдельного впечатления как нечто вещное, есть на самом деле только наслоившееся и повторенное субъективное…»30. Похоже, что попытка человека избавиться от самого себя, изначально обречена на неудачу. Но в силу неких причин, на определённом этапе своего развития эта цель становится буквально навязчивой.
Чтобы жить и развиваться человек должен систематизировать свои представления о мире, о себе и, соответственно, о себе в этом мире. Для этого каждый из нас отдельно, каждая социальная группа, человечество в целом вырабатывают модели – мыслительные конструкции, позволяющие ориентироваться в различных сферах бытия. Термин «модель», восходит к латинскому modulus, что означает «мера, аналог, образец» и понимается как «система, исследование которой служит средством для получения информации о другой системе»31. По сути, модель – это упрощённое представление о некой области бытия, о мире, о конкретной концепции или реальном устройстве и/или протекающих в них процессах и явлениях. Но упрощённость здесь ни в коем случае не значит примитивизация. Напротив, упрощённость модели – это результат абстрагирования, устранения второстепенного, избавления от информационного шума, заглушающего главное. Американский философ, автор фундаментальной концепции моделирования, Маркс Вартофский полагал, что «модели суть предлагаемые возможности истины» 32.
Модели являются основой различного рода прогнозов на будущее, базой для анализа происходящего и прошедшего. Модели бывают сознательные и бессознательные. В первом случае они создаются целенаправленно для решения какой-либо задачи. Научные модели служат для изучения отдельных явлений и закономерностей между ними. Произведения искусства – это тоже своего рода модели, поскольку их авторы своими методами рассказывают о своём видении мира. Религиозные доктрины – это тоже модели, которые представляют вполне определенный взгляд на мироустройство. Последнее может показаться не столь очевидным, тем более что формирование религиозной модели отличается от двух предыдущих, впрочем, не столь радикально, как можно думать. Да и собственно мировоззренческая картина – это тоже модель. Мировоззренческий горизонт в таком случае – граница мировоззренческой модели.
Модели не просто важны, они исполняют в нашей жизни экзистенциальную функцию. Относительно недавно было экспериментально установлено, что сознанию свойственно в большей мере обращаться к собственным моделям, нежели полагаться на информацию, поступающую из вне. Т.е. сознание берёт от органов чувств не более 10% информации об окружающем мире, интегрируя её в имеющуюся модель. Если возникает конфликт, то новая информация, скорее всего, будет отвергнута. Либо принята, но искажена до такой степени, чтобы стать приемлемой для действующей модели. И только если новые аргументы убедительны настолько, что в случае конфликта они оказываются более весомы нежели действующая модель, то происходит изменение картины мира, «квантовый скачок», понимаемый как «сдвиг парадигмы».
Одно из основных качеств модели – это её целостность. Неполнота модели повышает риск ошибок и принятия неверных решений. Поэтому сознание стремится достраивать модель до максимальной целостности. Чем большую область реальности охватывает модель, тем лучше она соответствует реальности, тем более точные прогнозы она позволяет делать. Очевидно, что наилучшие прогнозы следует ожидать от междисциплинарных моделей. Но они оказываются наиболее сложными, поскольку требуют преодоления противоречий, существующих между различными областями знания, а также понятийных и языковых различий, которые могут быть весьма существенными. Впрочем, ни один человек, ни одна группа людей не владеет полнотой информации о мире и, что важно, объективностью взгляда на мир «со стороны». Вартофский: «Мы можем оперировать лишь с конечной абстракцией бесконечной структуры мира: око Господне может зреть всего воробья, наше же – только скорость его полета, его вес и т.д. Этот эссенциализм в его абсолютном виде был сформулирован Гегелем, согласно которому истинным может быть только целое, а все аппроксимации ложны, потому что они носят приблизительный характер»33. Так что в реальности нам приходится довольствоваться тем, что нам доступно – т.е. этапами приближения к идеалу, т. е. к целому. А эти этапы мы рассмотрели на упрощённой модели в предыдущем эпизоде. Далее мы пройдём этим путём ещё раз, с использованием информации текущего эпизода.
Примечания
1. Ухтомский А. А. Доминанта. СПб.: Питер, 2002. С. 347.
2. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Сб. — М.: Худ. лит., 1975. — С. 234—407. Термин также активно используется в работах Бахтина «Проблемы творчества Достоевского» и «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса».
3. К аспектам этой сложности философия, среди прочего, относит невозможность одновременного рассмотрения настоящего, прошедшего и будущего, также, как и рефлексии, которой требует поочерёдное переключение между процессами мышления и мышления об этом мышлении. Однако, учёт реальной структуры КВП, как процессора, осуществляющего эти процедуры, позволяет внести коррективы в эти чисто умозрительные представления.
4. Свасьян К. Философия символических форм Кассирера: Критический анализ. – М.: Академический проект, 2010. – С. 148.
5. Ньютон И. Математические начала натуральной философии. Кн. 1-3. Кн. 1. – Петроград: тип. М.М. Стасюлевича, 1915-1916. – С. 30.
6. Там же.
7. Беркли Дж. Трактат О принципах человеческого знания. Сочинения. Сост. И.С. Нарский. – М.: Мысль, 2000. – С. 188-189.
8. Кант И. Критика чистого разума. Соч. в 6-ти тт. Т. 2. – М.: Мысль. – С. 129.
9. Кант И. О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира. Соч. в 6-ти тт. Т. 2. – М.: Мысль, 1964. – С. 406.
10. Там же. – С. 407.
11. Кант И. Об основанном на априорных принципах переходе от метафизических начал естествознания к физике. Соч. в 6-ти тт. Т. 6. – М.: Мысль, 1966. – С. 597.
12. Кант И. О первом основании различения сторон в пространстве / Кант И. Соч. в 6-ти тт. Т. 2. – М.: Мысль, 1964. – С. 378- 379.
13. Толковый словарь живого русского языка. Владимира Даля. Второе изд. В 4-х тт. Т. 3. СПб.-М.: изд-во Вольфа, 1882. – С. 265.
14. Там же. – С. 534.
15. Там же.
16.Там же.
17.Гюйо Μ. Происхождение идеи времени. Мораль Эпикура и ее связь с современными учениями. – СПб.: Товарищество «Знание», 1899. – С. 42.
18. Там же. – С. 79.
19. Большая энциклопедия, под ред С.Н. Южакова, в 20-ти тт., Т. 5. – СПб. : Просвещение. 1901. – С. 557-8.
20. Большая энциклопедия, под ред С.Н. Южакова, в 20-ти тт., Т. 15. – СПб. : Просвещение. 1904. – С. 699.
21. https://www.harc.ru/slovar/1755.html
22. Краткий философский словарь (Под ред. Μ. Розенталя и П. Юдина. Изд. 2-е, дополн.) – Μ.: Политиздат, 1940. – С. 34.
23. Там же. – С. 34-35.
24. Мерло-Понти М. Пространство. В сб. Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: изд-во «Водолей», 1998. – С. 32.
25. Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А. М. Прохоров. – 4-е изд., М.: Советская энциклопедия, 1990. – С. 1083; Современный философский словарь /Под общей ред. В.Е. Кемерова.- 2-е изд. – Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксмбург, Москва, Минск: «ПАНПРИНТ», 1998. С. 164; Культурология. XX век. Энциклопедия. В 2-х тт. Т.1. – СПб.: Алетейя, 1998. – С. 120.
26. Новая философская энциклопедия. Под ред. В. С. Стёпина. В 4 тт. Т.3. – М.: Мысль. 2001. – С. 370; Философия: Энциклопедический словарь. Под ред. А.А. Ивина. – М.: Гардарики. 2004. – С. 541.
27. https://ru.wikipedia.org/wiki/Форма_(философия)
28. Юнг К. Г. Психологические типы. – СПб.: Азбука, 2001. – С. 106.
29. Юнг К. Г. Душа и земля / Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. – М.: Академический проект, 2007. – С. 133.
30. Зиммель Г. Социальная дифференциация. Социологические и психологические исследования. Зиммель Г. Избранное. В 2 т. Т. 2: Созерцание жизни. – М.: Юрист, 1996. – С. 413.
31. Уёмов А. И. Логические основы метода моделирования. – М.: Мысль, 1971. — С. 48.
32. Вартофский М. Репрезентация и научное понимание. – М.: Прогресс, 1988. – С. 15.
33. Там же. – С. 70.
На заставке: сельский пейзаж в Новгородской области. Фото автора.
© Д.В.Михалевский, 2024
© НП «Русская культура», 2024
