ЭПИЗОД 3. ЦЕЛОЕ В ЦЕЛОМ И ДРУГИЕ КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ
Единство и целостность стоят на самом верху шкалы объективных ценностей, ведь их символы неотличимы от imago Dei.
Карл Густав Юнг
Становление-к-человеку предваряется ЧЕЛОВЕКОМ: совершенное сознание на фоне множества раздробленных и ущербных сознаний создаёт напряжение, растягивающее его ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ во время, которое есть не что иное, как различие между ним и его ущербными частями…
Карен Свасьян
Момент. Текущий момент. Малое, ближнее, ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ, Бытие тут, т.е. то что всегда с нами, то, что составляет сокровенную суть нашей жизни. При этом – быстротечное, неуловимое, как это отражено во множестве пословиц и поговорок. Каждый момент бытия неумолимо сменяется другим, который незамедлительно обретает качество текущего момента. Наподобие кадров киноплёнки они замещают друг друга, создавая в нашем сознании, словно на экране кинотеатра, динамическую картину бытия.
Онтогенез – поток бытия, простирающийся за горизонт времени в обе стороны и охватывающий необозримые по своим размерам пространства. Аналогия: все кадры киноплёнки, увиденные одномоментно.
Текущий момент и онтогенез. Акт столкновения мгновения и потока бытия. Мгновение, вырванное из этого потока. Мгновение, включённое в поток. Дихотомия части и целого в неразделимом единстве. Онтогенез момента – его наполненность движением бытия. Не выпадение как противопоставление, не битый пиксель эгоцентризма на экране жизни, но как органичная включенность в процесс движения бытия.
Онтология момента – постижение смысла текущего в контексте Целого. Осознание себя неотъемлемой частью, актором движения Целого. Постижение Закона Бытия и себя как Исполнителя Закона в текущем моменте.
По большей мере мы живём частью, малым. Живём моментом. Это – норма. Большое даётся человеку с трудом. Процесс мышления требует больших затрат энергии, а потому мозг при первой возможности активизирует процессы бессознательного. Так что даже физиология толкает нас в малое, налагая на бытие весьма серьёзные ограничения.
Но для человека малое невозможно без большого, без целого. Нам необходимо понимать целое как контекст просто для того, чтобы жить. Скорее даже не понимать, но ощущать, чувствовать его. Человек в своём нормальном состоянии не можем жить текущим, которое лишено будущего. Мы не можем жить и без прошлого, прежде всего потому, что само настоящее, буквально каждый текущий момент без него невозможен, поскольку формируется им. Утрата прошлого – потеря базиса настоящего с неизбежной деформацией смыслов, которые выбираются из будущего. Часть, будучи изолирована, – беззащитна. Без целого она подвержена произволу. Её легко исказить. Вплоть до неузнаваемости. Вплоть до бесчеловечности.
Дети учатся жизни, понимая происходящее и черпая опыт из социального контекста. Исключительно из контекста мы понимаем смысл слов. Почти чудо: транслируемый смысл, как целое, по сути, являющийся конечной целью разговора или текста, определяет текущий смысл слов, воспринимаемых нашим сознанием в реальном времени. Без этого дискретные слова, будучи сложенными формально – согласно толковому словарю – могут породить полную бессмысленность. Этим недостатком страдали первые электронные переводчики. По этой же причине возникают многочисленные ошибки и непонимания в процессе общения, поскольку исходные контексты у собеседников чаще всего не совпадают.
Неосознаваемое стремление к восстановлению целостности лежит в основе многочисленных оптических иллюзий. С другой стороны, оно может выступить в качестве художественного приёма, которым прославились Арчимбольдо и Сальвадор Дали.
Мы не можем жить без целостной картины мира, хотя, чаще всего, даже не подозреваем об этом. Каждый собирает эту целостность для себя сам, в той мере, в какой он на это способен. Каждый коллектив имеет свою уникальную целостность, что обеспечивает его единство и отличает от других. Именно такая целостность позволяет осознавать реальность и прогнозировать будущее. Угроза разрушения этой целостности воспринимается мозгом как реальная угроза, запуская процесс выделения тех же гормонов, что и в случае физической угрозы жизни.
С другой стороны, целое невозможно без малого. Целое складывается из малого. Вечность складывается из мгновений. Пространство складывается из мест. Онтогенез складывается из Бытия тут – из Dasein. А это означает, что у текущего момента помимо темпоральной существует топологическая составляющая. Текущий момент – продукт единства временного и пространственного аспектов.
Темпоральная коннотация термина «момент» затеняет приоритет его топологического содержания. На самом деле, когда говорится о «текущем моменте», мы вспоминаем события, а не метки на шкале времени. Момент – это содержание кадра, информация. Временной аспект – не более чем маркер на киноленте, позволяющий идентифицировать конкретный кадр.
Нередко нам кажется, что текущий момент – это всё что у нас есть, поскольку прошлого уже нет, а будущее ещё не наступило. В действительности, ситуация диаметрально противоположная. Возвращаясь к аналогии с киноплёнкой – текущий момент — это кадр, который стоит в проекционном окне. Плёнка, поступающая с подающей катушки, – это будущее, а намотанная на принимающую катушку – прошлое. Вопреки иллюзии неподвижности кадра – текущего момента, плёнки на катушке с будущим становится всё меньше, а на катушке с прошлым – всё больше.
Обращаясь к реальной жизни, текущий момент представляет собой суперпозицию прошлого, будущего и текущего контекста. Прошлое это то, что сформировало текущий момент. Будущее это то, что создаёт смыслы и ценности, которые нас влекут и ведут по жизни вперёд. В отличие от киноплёнки, будущее не приходит готовым. Реальное бытие движется в сторону Целостности. Есть ещё контекст настоящего, определяемый социально-культурной средой, понимаемой в широком смысле.
В таком качестве текущий момент бесконечен и неисчерпаем как атом. В моменте, как в атоме, ньютоновско-рациональное макромира истончается и утрачивает свою власть. Здесь доминируют эмоции, смыслы, мотивации, которые носят вероятностный характер. Сознательные толкования пережитого приходят на шаг позже. Так что каждый момент имеет свою специфику, свой смысл. В этом качестве текущий момент способен обрести свою внутреннюю онтологию.
Несмотря на многообразие форм бытия и многочисленность его уровней, онтогенез един, поскольку бытие едино. Разные уровни онтогенеза собираются в целостную картину, образуя фрактальную структуру. Так бытие обретает свойства голограммы, каждый фрагмент которой несёт информацию о целом, а целое содержит информацию о каждом фрагменте. Не часть и целое, но целое в целом.
Высшую форму целостности миропредставления, которая доступна в повседневной жизни, предоставляет религиозная вера. Эта Целостность кодируется в форме притч и визуальных образов. В таком виде вера формирует Великий Аттрактор, к которому в своём земном бытии стремится человек. Находясь на уровне материально-объектного мира, человек грезит о трансцендентном, о Вечном, об Абсолюте, т.е. верит в Целое, которое превышает всё, что он способен себе представить и постигнуть на текущем уровне бытия. Даже люди отрицающие религиозные догматы и формально пребывающие вне теологических нарративов, живут внутри этой целостности, поскольку ею сформирована культура народа. В этом смысле вера тотальна. Даже атеист – а-теист, т.е. человек не верующий – чтобы отвергнуть существующие в обществе религиозные представления, должен их в том или ином виде знать.
Вера – это, прежде всего, основа картины мира в её наиболее фундаментальном и целостном формате. Не случайно считается, что народ без религиозной веры существовать не может. Посягательство на картину мира, как было сказано ранее, равноценно физической угрозе жизни. Посягательство на Высшую Целостность – есть высшая угроза. По этой причине конфликт религиозных представлений неизменно носит столь непримиримый характер.
Целостность картинны мира во всех её вариантах есть продукт и отражение когнитивной целостности. Эдмунд Гуссерль прямо утверждал: «Целостность бесконечно сущего мира – это внутренне рациональная целостность»1.
Когда Карен Свасьян говорил о «ЧЕЛОВЕКЕ», он имел в виду вполне конкретного индивидуума, который определяет текущую целостность мировоззренческой картины и сознание которого способно вместить всё, что этот индивидуум способен в этот момент помыслить – от самого малого, до самого великого. И тогда, «кто понимает это, тот понимает и то, что старый Бог теизма, ens per se subsistens, списан с мышления и есть его проекция в потустороннее и надмирное»2. Так что в данном случае речь идёт лишь об образах трансцендентного, которые формируются в сознании. А Юнг говорил о Боге как о Великом Аттракторе, определяющем предельное развитие ЧЕЛОВЕКА. И если ЧЕЛОВЕК способен «схватить» всё доступное ему сразу – едино моментно, то Абсолютный Ум есть ВСЁ ВО ВСЁМ и содержит в себе всё мироздание. По этой причине Абсолют, в отличие от человеческого ума, неподвижен – полная победа топологии над темпоральностью.
Микеланджело зримо соединил два концепта. В росписи потолка Сикстинской капеллы он представил совокупность актов Творения как единую картину. Здесь темпоральный аспект уступает место топологии. Посетители Сикстинской капеллы погружаются в магию единомоментности, по сути, открывая для себя сознание Бога-Творца, в интерпретации Мастера-ЧЕЛОВЕКА.
Но обыденное сознание скользит от одного образа к другому, пролистывая видимое как комикс. Пространственное единство даётся ему с трудом. А иногда и вообще не доступно.
Чем более ограничен ум, чем ниже его целостность, тем сильнее выражен временной аспект. Впрочем, на самом нижнем уровне когнитивного развития ослабленной оказывается даже способность воспринимать время. Такие люди «не дружат» со временем. Целостности их сознания не хватает для восприятия последовательной связности событий и явлений. Для таких людей бытие протекает ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ. Они наглухо замкнуты в текущем моменте обыденной повседневности, мало задумываясь о прошлом и не волнуясь о грядущем. Это – стоп-кадр. И аналогией здесь, скорее, выступает уже не кинематограф, но проекция слайда. Такой человек «растворён» в коллективе и за его счёт, как его неотъемлемая часть, обеспечивает своё бытийствование.
Человек-слайд – по сути, представляет собой один из объектов материального мира. Для него время уходит как вода, просачивающиеся сквозь пальцы. Тиканье часов неумолимо отсекает куски жизни. Таково ощущение текущего момента при неподвижности действительности, которая зацикливается петлёй времени: день сурка, неделя сурка, год сурка. Информационный голод в этом случае покрывается разнообразием внешних событий, просмотром фильмов-экшен, либо играми.
В процессе своего развития человек проходит Путь Героя, в кэмпбелловском смысле. Поднимаясь по ступеням лестницы когнитивной эволюции, он каждый раз совершает «прорыв сознания» или «акт трансценденции», что в любом случае есть выход за собственные пределы. Осуществляя когнитивное движение – Великое Делание – человек изменяет себя, изменяет топологию своей личности. Топология сознания определяет способ упаковки информации, степень её концентрации. В результате, с каждым переходом повышается целостность и человек постепенно становится личностью. Тем самым, Человек, по своей сути, – это процесс, творческий процесс.
Акт творения есть пробуждение в реальность, которое эту реальность преодолевает. Переход из статики в динамику – это раскрытие себя, своего внутреннего мира, что предполагает посыл во вне «авторского послания» или, иными словами, процесс творчества. «Человек творческий» представляет собой вулкан из которого извергается информация. Создаётся впечатление, что человек в процессе творчества генерирует новую информацию. Но, вероятно, то есть информация Абсолюта, который транслирует её человеку через бессознательное. Так в процессе творчества силами конечного человек открывается бесконечности, Тотальности, Абсолюту. При этом сам человек предстаёт чем-то вроде транслятора, «кротовой норы» из мира нижнего в многомерие Целого.
Таким образом, человеку дана способность преодолеть границы повседневности и раздвигать текущий момент до масштаба онтогенеза, раскрывая себя как актора бытия. В эти мгновения человек творит вечное. В такой момент он становится Человеком, Творцом. В этом качестве он становится Богоподобным. Сливаясь с Абсолютом, он погружается в поток бытия, что означает одновременное присутствие в разных участках фрактала. Так создаётся голографический эффект целого в целом.
Момент – это ограниченность и, прежде всего, ограниченность. Очевидная ограниченность – временная, менее очевидная – пространственная, понимаемая как соположение событий и явлений. Такого рода ограниченность принципиальна для бытия. Она определяет отделённость сознания от окружения, от контекста и среды, создавая контраст фигуры и фона, без которого мышление о сущем просто невозможно.
Будучи изначально сотворённым по образу и подобию (по крайней мере так считает значительная часть землян), он живёт в рамках вполне конкретных и достаточно унифицированных границ. Драма нашей жизни разыгрывается в пределах трёхмерного материально-объектного мира. И сам человек в своём телесном обличье суть один из материальных объектов. Сотворение человека и мира в этом качестве описывается Священными писаниями самых разных народов.
Человек наделён сенсорным аппаратом и органами мобильности, оптимизированными и синхронизированными между собой в рамках этой изначально заданной трёхмерности. Наш вестибулярный аппарат, расположенный в среднем ухе, включает три полукруглых канала, образующих знакомую каждому со школы декартову систему координат с её ортогональными осями X-Y-Z. Выйти за эти границы в повседневной жизни не представляется возможным.
Таковы «граничные условия» нашего бытия. Органы чувств, обеспечивающие нашу связь с внешним миром, в действительности, налагают ещё более жёсткие ограничения. Наш слух способен воспринимать механические колебания в узком диапазоне частот. В идеальном случае он работает в пределах от 20 герц до 20 килогерц. Всё что находится по обе стороны этого диапазона мы слышать не можем. Но в действительности дело обстоит гораздо хуже. Телефонная связь, которая оптимизирована под эти минимальные условия, передаёт частоты от 300 до 3000 герц, позволяя нам прекрасно друг друга слышать и понимать.
Обоняние развито у нас слабо по сравнению с другими живыми существами. Осязание также не является нашей сильной стороной.
Отдельно следует сказать о зрении, благодаря которому мы получаем до 90% информации о внешнем мире. Наша способность видеть окружающее также, как и слух, ограничена. На этот раз речь идёт об электромагнитных волнах с длиной волны от 380 до 780 нм, которые мы видим как цвета фиолетового и красного оттенков. Кроме того, собственно зрение имеет двумерный характер, поскольку картинка формируется на задней поверхности глазного яблока. Ситуацию усугубляет то, что получаемое таким образом изображение имеет чрезвычайно низкое качество, так как его резкость обеспечивается лишь в узком поле порядка 2-3⸰, а всё остальное остаётся размытым. Последние два ограничения компенсируются обработкой визуальной информации мозгом, и мы, в итоге, получаем широкоформатную картинку высокого качества.
Вопреки расхожему представлению о нашей открытости миру, психологи установили, что мы напрямую получаем о нём не более 10% информации. А 90% — это информация, которую мозг черпает из созданной им модели. Но мы не задумываемся об этом в повседневной жизни и сохраняем убеждение, что наше сознание отражает реальность во всей полноте и со всей достоверностью.
Человек бытийствует в весьма ограниченной зоне, которую можно сравнить со светлым пятном, формируемым в тёмное время суток светом одинокого фонаря. Да и не вся эта зона оказывается доступной человеку. Помимо объективных ограничений, человек сам устанавливает для себя ограничения, носящие характер разного рода заповедей, законов, предписаний и норм. Но, помимо чисто практического содержания, такого рода «огораживание» может иметь фундаментальный смысл.
Человек способен анализировать только то, на что он смотрит со стороны. Пребывая внутри ситуации чрезвычайно трудно понять суть происходящего. И человек создаёт модели реальности, малые части своего малого, с тем чтобы как-то разобраться в потоке бытия, заглянуть за пространственно-временной горизонт момента, да и просто развлечься. В первом случае речь может идти о науке, в последнем – прежде всего об играх.
Всякая игра непременно представляет собой набор ограничений. Собственно, эти ограничения и определяют игру. Ограничения могут быть скрытыми и явными. Первые присутствуют «по умолчанию», как некая, чаще всего, неосознаваемая «объективная» данность, вторые называются «правилами».
Помимо многочисленных спортивных игр, можно говорить об игре «сценической», как весьма разнообразных зрелищных акциях и, прежде всего, о театре. В этой связи сразу вспоминается, ставшее за столетия не меньшим мемом, чем изображение смыкающихся пальцев Творца и Адама, высказывание Шекспира о том, что весь мир – это театр, а все мужчины и женщины в нём – актёры. Театр неизменно остаётся моделью и отражением жизни, при том, что его пространственная форма многократно менялась на протяжении истории – от древнегреческой трагедии в одеоне Перикла, через симультанную сцену средневекового театра, сцену-картину эпохи Возрождения, сцену-коробку Нового времени и, наконец, до распахнутой в бесконечность сценографии Новейшего времени. И эта смена пространственной формы также есть отражение изменения целостности сознания во времени.
Игра потому и «игра», что исходная целостность остаётся за её пределами. Игра – это активность, предназначенная для рассматривания её из вне – из-за пределов наложенных ограничений. А потому всякая игра неизбежно оказывается отражением внешних трендов, далеко превосходящих её собственные рамки. Так спорт во все времена был элементом большой политики. В Древнем мире на время Олимпийских игр объявлялось перемирие и войны «ставили на паузу». В Новейшей истории – наоборот, «под шумок» Олимпийских соревнований либо норовят развязать войну, либо отказом в допуске карают неугодные страны.
Если перенести идею игры, сформированную посредством определённых правил-ограничений, на наше бытие с его ограничениями, то очевидные параллели провоцируют вопрос: а не находимся ли мы сами в чьей-то игре? И не укрылась ли за пределами нашей реальности некая таинственная «альность», из которой Некто наблюдает за нами?.. Подобное предположение вполне согласуется с религиозными представлениями. Единственное отличие заключается в том, что мы говорим о многомерности, а традиционные религии мыслят в пределах трёх измерений, используя соответствующие визуальные образы. Впрочем, когда Апостол Павел обращался к ефесянам, то он произносил следующие удивительные слова словах: «в любви вкоренени и основани, да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота, разумети же преспеющую разум любовь Христову, да исполнитеся во всяко исполнение Божие». (Еф. 3:18) В данном контексте мы ограничимся лишь упоминанием факта подобного «четырёхмерия», посредством которого описывается любовь Сына Божия, как Высшая Целостность: «широта и долгота, глубина и высота», и не будем вдаваться в многочисленные толкования, которые он получил в трудах Святых Отцов, а также не в коей мере настаивать на его сознательной привязке к физической многомерности.
Рациональное сознание восходит к знанию Целого по лестнице абстракций. Методом проб и ошибок, полагаясь на индукцию, оно нащупывает свой путь к целостному знанию о мире и человеке. Надо сказать, что последнее науке удаётся весьма плохо.
Религиозная вера нацеливает мышление в трансцендентные высоты минуя уровни, по которым движется наука. Впрочем, установив конечную цель, теологическая доктрина не скрывает трудностей восхождения, одним из образов чего становится лестница Якова.
Проблема веры заключается в том, что она разговаривает со своей паствой на языке образов адекватных моменту своего формирования. Со временем они утрачивают свою актуальность. Скованное трёхмерными представлениями о мире, теологическое «Высшее» неизменно понимается как «верхнее», что восходит к непреодолимому детскому стремлению забираться на разные высоты, а Творец превращается в Ветхого Днями, сидящего на облаке.
С наукой дело обстоит не лучше. Консервативные тенденции противостоят любым нововведениям. В этих конфликтах отражается несовместимость картин мира имеющих различную целостность. Решение приходит путём научных революций, в результате чего обновляются модели и языки описаний мира, которые постепенно всё более удаляются от представлений и семантического поля обыденного сознания.
Если взглянуть на коллизию веры и рацио с позиции будущего, в котором достигается та Единая целостность, к которой стремится человеческое сознание, то можно предположить в некий момент сближение двух ветвей, исторически формирующих наши представления о мире. Иначе не может быть, поскольку нашим развитием движет единый Великий Аттрактор, никак не связанный со сферой деятельности. И первые симптомы тому появились на рубеже двадцатого столетия, когда неклассическая физика начала обнаруживать мотивы, характерные для восточных мистических учений. Весьма характерно, что те же тенденции со всей наглядностью проявились и в сфере культуры.
Итак. Текущий момент – суть ограниченный темпорально-топологический фрагмент бытия; текучий, с неопределёнными, зыбкими границами квант экзистенции. В темпоральном отношении текущий момент представляет собой единичный акт непрерывного процесса «вспашки» энергоинформационного поля, в котором бытийствует человек. В топологическом плане – это то место, та сцена, на которых разворачивается игра экзистенции. В этом двуединстве текущий момент представляет собой бытие ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ. Качества текущего момента и его позиционирование на шкале «статика – динамика» определяются целостностью сознания человека, напрямую отражающей уровень его личностного развития. Аттрактором на этом Пути выступают, как на то указывал Карл Густав Юнг, Единство и Целостность, «которые стоят на самом верху шкалы объективных ценностей, символы которых неотличимы от imago Dei»3.
В этом свете, онтогенез, как «становление-к-человеку», представляет собой последовательное движение с одного уровня целостности (раздробленности) на более высокий уровень (снижение раздробленности), что есть последовательное снятие ограничений, наложенных на человека его материальной природой. В этом движении Конечная Цель задаётся imago Dei, как Великим Трансцендентным Аттрактором, а каждый текущий уровень – ЧЕЛОВЕКОМ, неким одним конкретным человеком (или несколькими, но вполне конкретными людьми, но не абстрактным «человеком» как представителем вида), достигшим (или достигшими) на данный текущий момент максимально возможного уровня целостности. Последнее порождает в обществе новые смыслы и находит своё выражение прежде всего в формах культуры, а спустя время – науки. Так «совершенное сознание», представленное в обществе вполне конкретными индивидуумами, создаёт напряжение «на фоне множества раздробленных и ущербных сознаний, растягивающее его ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ во время, которое есть не что иное, как различие между ним и его ущербными частями…»4.
Для того, чтобы сформулировать современную онтологию, необходимо собрать онтогенез как процесс в точке текущего момента и представить его как топологию во времени. Тем самым, будет обнаружен Закон, представляющий собой развитие целого в Целом или, иными словами, фрактальная структура бытия. В этом контексте текущий момент обретёт свой фундаментальный смысл, позволяя заглянуть за горизонт будущего.
Но чтобы свершить задуманное, нам прежде следует дезавуировать ещё одно ограничение, последовательное снятие которого и обеспечивает уровни восхождения к Целому. Самое удивительное, что знание об этом ограничении не составляет никакой тайны, но почему-то в интересующем нас контексте вокруг него сложился настоящий заговор молчания. К разоблачению этой коллизии мы и приступаем.
Продолжение следует.
Примечания
1.Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию / Э. Гуссерль. Философия как строгая наука. – Новочеркасск : Агентство САГУНА, 1994. – С. 66.
2.Свасьян К. Очерк философии в самоизложении. – М.: ИОИ, 2015. – С. 8.
3.Юнг, К. Г. Эон: Исследования о символике самости. – М. : Академический Проект, 2009. – С. 44.
4.Свасьян К. Очерк философии в самоизложении. – М.: ИОИ, 2015. – С. 160-161.
На заставке: Фреска из Villa of Livia. Национальный Музей Рима. Фото автора.
© Д.В.Михалевский, 2024
© НП «Русская культура», 2024
