Анна Михайловна Яковлева, кандидат философских наук, редактор, журналист. Сферы интересов: массовая культура, массмедиа, межкультурная коммуникация, религиоведение. Родилась и живёт в Москве. В 1976 закончила философский факультет МГУ. В 1982 защитила кандидатскую диссертацию. Преподавала философию, культурологию, эстетику в ТСХА, ВГИКе, МАРХИ, университете Н. Нестеровой, работала в Государственном институте искусствознания, Институте переводчиков университета Йоэнсуу (г. Савонлинна, Финляндия), РГБ, ряде издательств. Более 500 научных авторских, редакторских и публицистических работ.
Мартобря 86 числа.
Между днем и ночью…
Никакого числа.
День без числа…
Числа не помню. Месяца тоже не было.
Было черт знает что такое.
Н. В. Гоголь. Записки сумасшедшего
Постмодернистский отказ от всех традиционных бинарных оппозиций, которыми привыкло оперировать европейское мышление (верх/низ; мужское/женское; прекрасное/безобразное; массовое/элитарное; добро/зло; ложь/истина; индивид/общность; рацио/иррациональное; норма/патология; структура/хаос etc.), и отмена границ между ними включает в себя и отказ от разграничения средств художественных и внехудожественных, искусства и не искусства.
На статус художественного высказывания теперь могут претендовать изображения, предметы, тела, звуки или действия, произведенные, кроме мастерских, концертных залов и иных традиционных мест:
– где угодно (на улице, в подземном переходе, в парке, на земле, в воде, в воздухе, в огне, на стенах домов, на заборах, столбах, крышах, в т. ч. транспорта и зданий, солее храма, в морге и пр.);
– кем угодно (профессионалами и непрофессионалами, прежде всего, по удачному выражению публициста Виктора Мараховского, мастерами ФБ-статусов и других малых форм);
– когда угодно (сейчас, когда-то, ночью, днем, в сумерках, на рассвете и т. д.);
– посредством чего угодно (включая насекомых, чучела животных, черепа и трупы людей[1], отправления организма, физиологические звуки – «низ раскрепощенного тела», манифестации пиромании, аутоагрессии и др. психопатологические состояния, которые все чаще отказываются называть патологическими, поскольку в культуре постмодернизма произошла депатологизация любых проявлений, хотя если нет девиации/патологии, то нет и нормы/здоровья).
Интересным примером новых действительно художественных решений, осуществляемых именно ночью/в темноте, являются световые шоу российско-финского художника Александра Райхштейна, когда в темноте светом в старинных парках или на площадях рисуются воображаемые фигуры людей, которые прогуливались тут несколько веков назад. Художник участвовал в фестивалях света в разных странах и с разными образами. Так, на финском празднике, как говорит художник, идея была та же, что в Польше и во Франции, но все персонажи иные. В частности, тут был представлен ангел, слетающий с колокольни.
Однако в новейшие времена стало возможным называть живописью и плоскости, по которым водили измазанными в красках, туши, крови, моче, кале, рвоте, человеческом пепле ногами, пенисом, задом, молочными железами, языком, а также кистью, удерживаемой веком (тем же веком исполнитель удерживает палочку и играет ею на пианино). Картины выкладывают из убитых муравьев, чучел животных, человеческой плоти и черепов[2].
Создание нет-арта (сетевого искусства) вообще освобождает от привязки к реальным предметам, реальному пространству и времени, снимая практически любые границы. Это значит нуль континуума пространство-время. Пространство-время нулит, поскольку не нужно никакого специального пространства и времени, кроме виртуальных, которые не совсем пространство и время; нет необходимости в традиционных трудозатратах на формирование аудитории; не нужны и жесткие хронологические рамки, определяющие время существования конкретной экспозиции и время ее посещения зрителями/слушателями; не требуется арендовать помещение; нет временных ограничений существования (например, граффити, связанных со сроками отмывания вагонов поездов, на стены которых они были нанесены); не требуется рассчитывать время перформанса и т. д. В Сети можно рисовать с помощью голоса и света, сочинять музыку, водя мышкой и свистя в микрофон: «Например, проект Auditorium (http://playauditorium. com) предлагает пользователям преломлять световые потоки, которые, оказавшись под определенным углом, звучат как элементы музыкальной композиции. <…> Одна из последних разработок в области медиаарта – проект медиахудожника Дэвида Крафтсоу YouTube Free Jazz (http://dontsave.com/youtube_free_jazz), где по вашим ключевым словам программа подбирает YouTube-ролики и сводит их звуковые дорожки в уникальный джазовый трек»[3].
Богатые возможности для нет-арта предоставляют VR-костюмы – облачения для полного погружения в виртуальную реальность, которые способны наделять своего обладателя не только возможностью видеть и слышать виртуальные предметы и события, но и ощущать их тактильно, а также, вероятно, в скором времени – обонять и различать по вкусу.
Сегодня искусство целесообразно рассматривать прежде всего в аспекте его бытования, которое во многом, если не во всем, задает и содержание, и форму художественного высказывания. Вероятно, и в случае актуального искусства в реальных пространстве-времени, и в случае нет-арта имеет место эффект растормаживания, т. е. такие поведенческие паттерны, которым в реальной бытовой жизни человек никогда бы не следовал. В принципе данное правило для художественной деятельности известно и проявляется в языке того или иного вида и жанра искусства: это слово в литературе, музыка и пение в опере, танец и музыка в балете. Однако сегодня речь идет о совершенно новых языках. Так, для эффекта растормаживания в Сети, наблюдающегося у многих, если не у большинства пользователей, существуют такие причинные факторы, как анонимность, невидимость, «масочность» взаимодействующих субъектов, асинхронность их действий, минимизация социального статуса, склонность к игровому поведению, которое не свойственно индивиду в реале, не считается «настоящим» и в котором правила можно менять произвольно, не неся ответственности за последствия.
Эти факторы, как легко увидеть, совпадают со многими характеристиками психологии мигрантов – новых горожан, прибывших из деревни и/или, как теперь случается в массовых масштабах, часто прямо из другого цивилизационного региона, где их поведение регулировалось открытостью, публичностью частной жизни, непосредственной наблюдаемостью, непосредственностью взаимодействий, высокой значимостью реального социального статуса и отведением играм особого пространства-времени, не смешиваемого с семейным, соседским и производственным. В результате как сетевые пользователи, так и мигранты совершают поступки, которые невозможны в их привычном реальном окружении и противоречат нормам новых мест обитания. Собственно, очень сходные процессы происходят и в практиках актуального искусства в реальных пространстве-времени, и с реальными предметами-существами.
При этом исследователи выделяют два типа такого растормаживания – положительное и токсичное. Положительное растормаживание связано с возможностями личностного роста, со свободой от ряда условностей и ограничений, в том числе ограничений материала и предписанных способов производства образа; тут проявляются подавленные положительные эмоции и познавательные интересы, реализуются в специфической форме коммуникативные потребности. Токсическое растормаживание, напротив, проявляется в агрессии, грубости, ненависти, которые сдерживаются в реальной жизни, но которым человек позволяет выплеснуться в Сети, а также на анонимных людей в реале, представителей иной культуры или иной страты. Для такой деструктивности сегодня и в Сети, и в художественном поле есть широкий простор для проявления, поскольку художественным объектом или художественной акцией можно назвать буквально что угодно, – уже несколько десятилетий на международных конгрессах по эстетике звучит предложение считать произведением искусства то, что хотя бы одним человеком признано таковым.
***
«Чувствуете ли вы, что живете?» – этот странный вопрос знаком многим. Экзистенциальная проблема существования решалась в истории культуры по-разному. В мифе существовать – значит быть повторяемым, продублированным, в том числе изображением (уникальное не замечалось этим сознанием). Для Декарта существование человека выводилось из его способности мыслить; для Беркли существовать – значит быть воспринимаемым; с точки зрения С. Сонтаг, «фотографии <…> подтверждают существование»[4]. Сегодня есть основания для общей формулировки: существовать для современного человека – значит быть реплицированным в медиа. Это может быть фото, прежде всего селфи, видео, с сексуальными коннотациями (секстинг) или без оных, и в этом случае существовать – это быть снятым напоказ. Воистину, «I post therefore I am» – «Я отправляю (изображения; русскоязычные пользователи говорят «пощу», «запостил»), следовательно, я существую». Однако стоит обратить внимание, что это все то же реплицирование, только в иных формах, чем в мифе. Итак, существовать сегодня – это быть реплицированным в медиа.
***
Переход от дневного сознания к ночному, от бодрствующего состояния к спящему часто изображается в виде заходящего в воду Солнца. Это сумерки после заката или время, непосредственно близкое к ним (такие же изображения могут восприниматься как восходящее из воды Солнце, т. е. предрассветные сумерки). Однако именно сумеречное и ночное, на грани сна и яви самоощущение существенно ярче дневного. С одной стороны, оно дает чувственное переживание собственной телесности, с другой – открыто к сверхчувственному, к космосу, мистическим переживаниям, и это сверхчувственное переживается как почти вещественно и телесно существующее. Иными словами, сумеречное самоощущение отелеснивает наше Я, интимизируя его и одновременно сминая его границы с не-Я, с космосом, благодаря чему сверхчувственное, метафизическое ощущается почти как чувственное и таким образом присваивается. В сущности, это механизм всякого магического действа: репликация и отелеснивание. Говоря условно, исчезают «очки» из привычных новоевропейскому менталитету бинарных оппозиций объект/субъект, внешнее/внутреннее, трансцендентное/имманентное, и становится внятной восточная картина мира, где все связано со всем наподобие сети, где вместо каузальных связей – одновременное взаимодействие, и все внешнее является в то же время и внутренним, а объект и субъект едины.
Меж тем, как отмечает Е. В. Дуков, «при изучении гуманитарных феноменов мы имеем дело, если так можно выразиться, с бодрствующим бессознательным и его продуктами, в частности, как это ни странно звучит данном случае – осознанной техникой проведения ночи»[5]. Итак, существовать – это быть реплицированным в медиа телесно. Казалось бы, эффект телесной репликации в нет-искусстве снимается, но это не так. Virtual – означает и мнимый, и возможный, и эффективный, и фактический, действительный, реальный. Эффект подмены реальной жизни виртуальной, внесетевых отношений сетевыми, которые кажутся более реальными, чем сам реал, – это все известные вещи.
***
По Питириму Сорокину, культура Нового времени – чувственная (сенситивная) культура, основанная на прагматических, земных, чувственных ценностях. Вполне отчетливо внутри Нового времени выделяются периоды логоцентрический, когда ведущим культурным кодом выступало слово, написанное и/или звучащее (и тут были потребны пространства агоры, кафедры, класса, сцены, книги); визуальноцентрический, с преобладанием визуальных кодов (также требовались отграниченные пространства полотна, стены, зала, экрана); и, наконец, все актуальнее в культуре становятся кинестетические коды, постижение окружающего через осязание, обоняние, вкус. Условно – является «человек щупающий», «человек нюхающий» и «человек жующий», что невозможно без нарушения прежних границ пространств, предполагает исчезновение разделения на аудиторию и автора и превращение аудитории в автора, а автора – в аудиторию, а также отсылает к раннему младенческому возрасту, когда мир познается на ощупь, вкус и запах. Культурологические штудии, теле- и кинофильмы, посвященные биографиям великих людей, теперь строятся не иначе как через сексуальные приключения персонажей, а приобщение читателя и зрителя к высотам духа происходит посредством демонстрации блюд, которые предпочитал герой или которые изображены в его произведениях, и рекомендаций, где сегодня такие же кушанья могут отведать солидные господа. В книгоиздательских проектах, в прессе, на ТВ и в Рунете предлагается приобщиться к высокой культуре через кухню, постель и развлечения. Рассматривают, что именно кушал Гоголь или Евгений Онегин[6], тут же может размещаться реклама ресторанов, где эти чудеса есть шанс сегодня отведать. Недаром на российских просторах появилась и новая профессия: ресторанный критик, и даже хорошая писательница с громкой фамилией не считает это теперь за моветон[7]. Понятно также, что великий человек теперь без «постели» считается и вовсе неинтересным персонажем, отсюда и бесконечные донжуанские списки Пушкина, Блока, Горького, Рахманинова…
Еще в 2005 году в связи с объявленным ЮНЕСКО Годом Андерсена Людмила Бояджиева отмечала: «Любознательный ребенок начала XXI века, а также и всякий взрослый теперь узнает, что Ганс Христиан Андерсен, любимый ими и еще десятками поколений, “на самом деле” был обыкновенным неудачником, “лузером”, имевшим мать-алкоголичку, друга-предателя и постоянные поражения на любовном фронте, нищим и депрессивным психопатом, сублимировавшим в сказках свое либидо. Строго по Фрейду. Эдипов комплекс вылился в образ Снежной Королевы и Кая, птичка из “Соловья” слеплена из отказа шведской певицы ответить на чувства нелепого чудака <…> Вот статья об Андерсене в отечественном “глянце” для богатых и интеллектуально развитых (!) господ <…>. Оказывается, “наука” (читай: фрейдизм, который на самом деле позавчерашнее слово в науке) “доказала”, что крестики, которые Андерсен ставил на полях своих рукописей, означают – ну что бы вы думали? Первое, что приходит в голову нормальному человеку, – молился великий сказочник за своих героев, когда это писал. А может, помечал места, которые считал особенно удачными. А вот и нет: в этих местах он… занимался мастурбацией. Сколько крестиков, столько раз и проонанировал. Но ведь и дальше можно пойти, когда все дозволено. Почему бы не предположить, что прототипов героев, у имен которых стоят кресты, автор убил? Писал-писал, пошел, замочил – и в землю закопал, и надпись написал, крестом очередную могилку пометил». Автор заключает: «Когда андеграунд – одна из субкультур в рамках существующей культуры, он способен играть роль противовеса официозным ценностям. Победивший андеграунд, ставший массовой идеологией, загоняет в подполье всю культуру. Сводит сложное и высокое к простому и низкому, художественный гений – к перипетиям биологии и случая»[8].
Изготовить и съесть произведение искусства, копию живописных работ или самостоятельные произведения кулинарии стало сегодня признаком продвинутости автора и зрителя, обратившихся в едоков. Так, Эмили Заузмер, студентка Гарварда, тортами копирует известные произведения живописи. В ее коллекции – «Крик» Эдварда Мунка, «Американская готика» Гранта Вуда, «Звездная ночь» Винсента Ван Гога и др.
СМИ возвестили о том, что самая большая съедобная копия «Моны Лизы» случилась в Новокузнецке, была сделана к открытию итальянского ресторана из гречки, колбасы, риса, креветок и полита прекрасным соусом. Она оказалась высотой 193 см, шириной 103 см, т. е. превзошла оригинал по размерам в несколько раз. Подчеркивалось, что блюдо выполнено из продуктов отечественных производителей, и после презентации «Мону Лизу» торжественно съели.
Самые элегантные потребители душатся элитным американским ароматом «Мона Лиза» (2011) – как сказано в аннотации, с нотами мандарина, маракуйи, арбуза.
А также сидят и спят на «Моне Лизе» – диване и мягком кресле. «Мону Лизу» можно надеть и носить как брошь или футболку, «Моной Лизой» можно и помыться как «мылом классическим».
Особо продвинутые кушают торты в виде Библии или шоколадной головы Иисуса Христа. Мог ли вообразить тот, кто впервые в молитве назвал Иисуса «Сладчайшим», вот такую сладость? Кушают также, к примеру, мумии Ленина из Мавзолея, пьют вино «Исповедь грешницы белое полусладкое», «Исповедь грешницы красное» и лечатся от диареи лекарством с названьем кратким «Санта-Русь».
С другой стороны, еще Марсель Пруст заявил о равноценности «Джоконды» и обертки для мыла, а Музиль в 1930-е годы показал исчезновение человека и замену его свойствами. Таким образом, существовать – это быть реплицированным в медиа, в частности и прежде всего, телесно-кинестетически.
***
Если использовать далее понятийный аппарат французского социолога и антрополога Жильбера Дюрана, то получим нижеследующие выводы. Дюран разделяет мифы на дневные (это героические мифы) и ночные (мифы ноктюрна; это мистические и драматические мифы). Если в дневных/героических/маскулинных мифах говорится о преодолении и противостоянии Иному (смерти, женщине, животному – которые всегда выступают как враждебные персонажи), завершающемся уничтожением Иного, то в мифах ноктюрна происходит снятие оппозиций, приручение Иного, что совершенно в духе постмодерна. Дюран вводит также понятие антропологического траекта. Это онтологически самостоятельный «промежуток между» объектом и субъектом, рациональным и иррациональным, природой и культурой и пр. Без антропологического траекта человек остается лишь гипотезой субъекта; только антропологический траект придает идентичность человеку, сам ею не являясь. Тогда получается, что существовать – значит быть определяемым межеумочным, промежуточным, сумерками. То есть существовать – это быть реплицированным в медиа телесно-кинестетически «в сумерках».
***
В основе героических (дневных) мифов – разделение, расчленение. В основе мистических (ночных) мифов часто – проглатывание проглоченного (тот, кто был проглочен, сам проглатывает того, кто его проглотил: символизм Ионы и кита). У В. Проппа в «Исторических корнях волшебной сказки» можно найти много сюжетов инициации, связанной с взаимным проглатыванием персонажа и чудовища, где показано, что в них, проходя через временную смерть, инициируемый возрождается к новой жизни, получает новое имя и обретает чудесные способности. Пропп пишет:
«…рассмотрение подобных мифов дает право сделать следующее заключение: пребывание в желудке зверя давало вернувшемуся магические способности, в частности власть над зверем. Вернувшийся становился великим охотником. Этим вскрывается производственная основа и обряда и мифа. Мыслительная основа их доисторична. Она основана на том, что еда дает единосущие со съедаемым. Чтобы приобщиться к тотемному животному, стать им и тем самым вступить в тотемный род, нужно быть съеденным этим животным. Еда может быть пассивной или активной (ср. слепоту и невидимость). В приведенных случаях мы имеем пассивную еду, Проглатыванье. Но мы знаем, что это общение могло совершаться через активную еду: во время обряда съедается тотемное животное. Мы не знаем, съедал ли посвящаемый, входящий в животное, кусочек того животного, которое его съело. В мифах, как мы увидим, это происходит почти всегда»[9].
Тут разворачивается метафизика еды. Кстати, в ряде древних языков еда и половое сношение обозначаются одним словом. В целом для массового сознания, а вернее – массового бессознательного – характерно ощущение беспрерывной борьбы со смертью: «повидал, сожрал, вынюхал, произвел сношение», выражаемое в обсценных формах и самом низовом типе поведения, т. е. стремление пространственными и деятельностными структурами снять временные ограничения жизни.
По Дюрану, если «дневное» – это маскулинное пожирание, разрывание героем чудовища, как в героическом (дневном) мифе, т. е. избегание героем смерти путем причинения ее Другому, и это, следует заметить, близко культурному коду искусства Нового времени, то в ноктюрном, ночном, фемининном мифе, как в мифах о поглощении поглощаемого, случается новое рождение, т. е. преодоление смерти посредством прохождения через смерть временную, и это, как представляется, совпадает с культурными кодами постмодерна.
Можно предположить, что исторически в древнейших мифах была изначально нерасчлененная амбивалентная семантика дневного/ночного, маскулинного/фемининного: поглощение поглощаемого и новое рождение (жизнь–временная смерть–новая жизнь), т. е. инициация – и поглощение как окончательное уничтожение. Вероятно, разделение смыслов случилось позже. Как показала О. М. Фрейденберг, такая нерасчлененная амбивалентность часто встречается в древнейших мифах и ритуалах, например, в тождестве ритуалов смерти и смеха. Итак, для постмодерна существовать – значит быть реплицированным в медиа телесно-кинестетически «в сумерках» посредством возрождения к новой жизни через временную смерть.
***
Само искусство можно представить как антропологический траект. Еще раз: это онтологически самостоятельный «промежуток между» объектом/субъектом, рациональным/иррациональным etc. Искусство, в особенности ирония, пастиш, реплики, цитатность, являющиеся базисом постмодернистской художественной деятельности и ее артефактов, может быть рассматриваемо как траект-медиатор человека и смерти, жизни и смерти.
Если вспомнить работу Серена Кьеркегора «Повторение» и попробовать применить этот понятийный аппарат к нашей проблеме, то можно спросить: «Что значит быть мертвым – и вернуться? Что значит быть Иовом?»[10]. Это значит, говорит Кьеркегор, – свободным усилием сохранить себя, свою самотождественность, идентичность, когда все вокруг изменилось, это значит постоянным усилием воспроизводить и удерживать это всегда новое вот-Я, новое именно потому, что удерживается и заново воспроизводится ежеминутно, иначе оно сваливается мгновенно в безличное, роевое. Каждый человек уникален, но при этом каждый человек – образ Божий и в этом смысле – повторение. И здесь христианское понимание уникальности и повторения теснейшим образом связано с понятием существования (что значит существовать? быть повторяемым?) и любовью, ибо любить Другого – значит признавать его самым существующим из всего существующего.
Тут надо сказать, что в массовой культуре – говоря условно, поскольку в реальности границы между элитарным и массовым сегодня размыты, – повторение – качество принципиальное, кардинальное, онтологизирующее и фундирующее все существующее. Без повторения, причем повторения клишированного, существующее для массового сознания не существует. Правда, таково само устройство массового сознания, которое, напротив, есть не личное усилие духа, а безличный «хронос», как в природе независимо от наших усилий сменяются день и ночь, зима и лето. Однако и в случае авангарда, и в случае массовой культуры повторяться – значит быть самим собой, значит существовать.
Похоже, что, за редкими исключениями, художественная жизнь эпохи постмодерна, ее авангард, равно как и массовая культура, впервые схлопнувшись, сливаясь практически до неразличимости, странным образом, через удвоения, бесконечные копии-симулякры, ауторепликации, стирание границ и присвоение Иного, причем в чувственной форме, на ином витке развития возвращается к исходному мифологическому единству культа и культуры, к самым древним пластам мифологического сознания и, метафорически, к младенческому периоду онтогенеза. Это или колыбель, или старческое впадение в детство. И тогда о художественной культуре эпохи постмодерна можно с осторожным оптимизмом сказать, что больной – пока – скорее жив, чем мертв. Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно, как сказал товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни». «Так что вам зазря убиваться не советуем – напрасное это занятие».
Список иллюстраций
Ил. 1 – 3. Источник: Alexander Reichstein https://www.facebook.com/alexander.reichstein.9
Ил. 4. Эмили Заузмер и Ян Вермеер. Девушка с жемчужной сережкой.
Ил. 5. Неизвестный новокузнецкий художник и Леонардо да Винчи. Мона Лиза.
Ил. 6. Духи «Мона Лиза. Источник: http://randewoo.ru/product/eclectic-collections-mona-lisa
Ил. 7. Футболка «Мона Лиза». Источник: https://vse-footbolki.ru/futbolka-mona-liza-s-gitaroy-107882
Ил. 8. Мыло «Мона Лиза». Источник: http://cosmosshop.kz/sredstva-gigieny/uhod-za-kozhey/tualetnoe-mylo/mylo-deks-monaliza-0125-isyanbul
Ил. 9. Торт шоколадный «Иисус Христос». США. Источник: http://www.liveinternet.ru/users/ru_foto/post118035189/
Примечания
Статья «Сумерки искусства: рассвет или закат?» впервые опубликована на персональном сайте художника Александра Райхштейна http://www.reichstein.name/texts.html
[1] Скандальная выставка анатома Гюнтера Фон Хагенса [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.etoday.ru/2009/05/gunther-von-hagens-exhibition.php (дата обращения 14.01.2018).
[2] Современные художники, от искусства которых становится дурно [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://ribalych.ru/2015/04/24/sovremennye-xudozhniki/ (дата обращения 14.01.2018).
[3] Никитина Анастасия. Медиаарт: искусство в сети [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.psychologies.ru/events/internet/mediaart-iskusstvo-v-seti/ (дата обращения 14.01.2018).
[4] Сонтаг Сьюзен. О фотографии. Перевод с английского Виктора Голышева. М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2013 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rulit.me/books/o-fotografii-read-280021-40.html (дата обращения 15.01.2018).
[5] Дуков Е. В. Ночь как ритуал [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.chronos.msu.ru/old/RREPORTS/dukov_ritual.html (дата обращения 13.01.2018). Выделено автором.
[6] Обед с Онегиным [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.culture.ru/materials/176430/obed-s-oneginym (дата обращения 14.01.2018).
[7] Толстая Татьяна. Первое, второе и компот; Про ресторан Nobu; Про выпивку и закуску; Про ресторан Dolmama и т. д. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.insider.moscow/blogs (дата обращения 14.01.2018).
[8] Бояджиева Л. В. Код Андерсена. Рукопись.
[9] Пропп Владимир. Исторические корни волшебной сказки [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://e-libra.su/read/165696-istoricheskie-korni-volshebnoj-skazki.html (дата обращения 14.01.2018).
[10] Кругликов Сергей. Повторение Кьеркегора как тождество субъекта [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.intelros.ru/readroom/credo_new/kre2-2016/30159-povtorenie-kerkegora-kak-tozhdestvo-subekta.html (дата обращения 12.01.2018).
В заставке использована фотография светового шоу Александра Райхштейна
© А. Яковлева, 2019
© НП «Русская культура», 2019
