Вербализуемый социальный знак опознания; универсалия культуры. Онтофилогенез имен маркирован древнейшими индоевропейскими этимонами – сигнификатами с предметно-орудийными значениями и первыми словами детской речи с семантикой вещной прагматики и жестово-интонационными императивами («дай/на!»; «уйди!»). Для архаического сознания имена собственные богов и людей представляли перечень атрибутов, а предметно-именной словарь являл список функций вещей-организмов – от стихий, растений и минералов до животных и артефактов. Иерархии мер, порядков и количеств фиксируются в числовых именах. В поле пересечения свойств и функций закрепляются именные системы: ритуалов, запретов, терминов родства и возраста, чинов власти и авторитета, геометрии Космоса и ландшафта, «своего» и «чужого», кличек животных, знаков хтонических персонажей, семиотики обитания и климата, хронотопов повседневного и «иношнего», состояний мира и человека, форм хранения и передачи информации, обозначений событийных границ жизни (соитие, рождение, умирание, вхождение/изгнание из племени, «переходы», половозрастные инициации), сигнальной рецепции жестов, картинок татуировки, символической косметики, а позже кланового и национально-племенного костюма, жестикуляции, первичных онтологических и «мировоззренческих» оппозиций, опыта наблюдений над органическими метаморфозами видимого и невидимого.
В космогоническом мифе Древней Индии творение мира описано как номинативное усилие Демиурга, который вызывает бытие из небытия путем произнесения имен: «Он сказал “Бхух” – и возникло это воздушное пространство. Он сказал “Бхувах” – и возникло это воздушное пространство. Он сказал “Свах” – возникло то небо» (Шатапатха-брахмана. XI. X. 6, 3; ср.: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» <Быт. 1, 3>). Онтологическое речетворчество героя древнеиндийского пантеона Праджапати выглядит как «филологическая» процедура: акт именования есть выкликание предметной плоти, призыв к существованию, что в магическом смысле идентично достижению обратного по результату действия – укрощению рвущейся в мировой Хаос стихии путем именного заклятия ее. Архаические механизмы табуирования имен, охрана сакральных и приравненных к ним изображений (от тотема до газетного портрета) формируются на основе синкретизма имени и вещи (фактического / возможного явления) и телесной транскрипции знака; «эпителий» имени сращен с денотатом (ср. у А. Тарковского: «<…> Македонца или Пушкина / Попробуйте назвать не Александром <…> Чужая кожа пристает к носам…»).
Грамматика сочетания имен онтологизуется и определяет принципы вещной комбинаторики, преформации и метаморфозы утвари бытия, так же как «внутренняя форма» слова субстантивируется и знаменует не просто этимон («значение»), но смысл, смысловое тело предмета (явления), его натурализованный «эйдос», для которого именуемое и именующее неслиянны и нераздельны. На этом основана именная магия и эффекты заклятия и проклятия: вербальная операция с условно-релятивными именами есть «на самом деле» манипуляция, часто небезопасная, с безусловно-каузальными реальностями. Синкретизм слова и вещи в единстве имени делает его минимально компактной формой мифа; имя (бога, стихии, местности) и есть мини-миф, импликативная «Божественная Точка» Николая Кузанского. В состав иудео-христианской теологемы ‘Страх Божий’ входит эмоция ужаса перед репрессией за произнесение тетраграммы Яхве (IHWH) в неканонической ситуации. Культ имен выразился в сословно-властной спецификации чинов, бюрократических регистрах званий и табелей о рангах, в охранительной тенденции наречения детей «царственными» именами или аббревиатурами «во имя» идеологически сверхзначимых фантомов («Робеспьер Иванович», «Атом Сергеевич», «Вил» <Владимир Ильич Ленин>), в моде на имя собственное.
Именные цепочки терминов родства и династические списки систематизуют семейно-клановую и национально-государственную память, так что смысл поминальной молитвы в обряде почитания предков или перечисления титулов усопших владык и героев держится на мнемонической функции; рудиментарно она сохраняется и в нынешних ритуалах презентации – представления и знакомства: лицо, озвучивающее свое имя (см. длинные цепочки испанских и арабских имен с перечнем предков; наше «ФИО»), свершает в этот момент и обряд поминовения отцов. Н. Федоров своим проектом Общего дела хотел всю внутреннюю речь ноосферы превратить в сплошную поминальную молитву и «жертву уст». Европейская философия имени берет начало в логографии и мифографических Органонах древности («Мифологическая библиотека» Аполлодора Афинского <2 в. до н. э.>). Поэтическая этимология Платона и эллинистическая герменевтика имен сошлись в корпусе текстов Ареопагитик, где архаичный запрет на имя трансформировался в приемы апофатического богословия, иерархии чинов ангельских и в технологию численно выразимого достоинства (число как имя степени ценности – сакрально-мистической и эстетической).
Романтическим мемуаром об антично-христианской именной экзегезе и платонизованной этимологии стали книги П. Флоренского («Столп…», 1914; «Имена»), А. Лосева («Философия имени», 1927) и С. Булгакова («Философия имени», опубл. 1953). Решающим эпизодом для эволюции русской мысли об имени стала полемика имяславцев и имяборцев в 10-х гг. ХХ в. При всех нюансах, разнящих концепции этих авторов, имяславческий тезис был общим: «Имя Божие есть Сам Бог, но Бог Сам – не имя» (Лосев А. Ф. Имя. СПб., 1997. С. 60). Небесполезно в списке стимулов движения имяславцев поискать причины не собственно религиозного, но и секулярного характера; среди таковых могут быть названы тотальная девальвация традиционных чина и титула, усиление работы механизмов именной подмены (когда имя не только перестает быть социальным знаком, но и начинает работать на порождение идеологического фантома, вроде «диктатуры пролетариата»), повальная криминализация сфер социального общения, в условиях которой личное имя, животная или партийная кличка, писательский псевдоним и улично-лагерное прозвище входят в национальный узус номинации с утратой своей специфики. Классическая литература предупредила об этом прозой Гоголя: в гротескном космосе «Мертвых душ» имена редуцированы в клички, что выводит героев за пределы социально активного мира живых в некротическое неистовство Загробья; здесь кличка маркирует переход от мира людей к миру животных и зооморфных монстров.
Утрата имени приравнена к потере человечности, социальной и физической смерти (герой горьковской пьесы «На дне» (1902) по кличке «Актер», в намерении сообщить хозяину ночлежки о мертвом теле в подвале, бормочет: «Пойду, скажу – умерла… потеряла имя»). П. Флоренский написал книгу «Имена» в условиях роста социальной анонимности и именной амнезии русского духа. Мыслитель создал культурную археологию имен и своего рода коллекцию исторических «гороскопов» наречений, трактуя имена как свернутые фабулы личной судьбы; он показал, как семантика имени управляет поведением его носителя (можно любить или не любить своего имени, но трудно относиться к нему никак); на впечатляющем по объему материале раскрыта в его трактате роль магии имени для архаического и современного сознания. Параллельно накапливался опыт исторической семантики и поэтики имени; так, Ю. Тынянов был убежден, что в литературе нет неговорящих имен. Наша социальная реальность настойчиво актуализует гуманитарный статус личностного знака: современник пребывает на границе между опознанной в числе и имени Вселенной и безымянной асоциальностью «малины», богемы, зоны и социального дна; предельной антитезой имени явился в нашем столетии лагерный номер, – за этой границей начинается пустыня вконец обесчеловеченного анонимного антимира, о возможности которого предупреждали антиутопии ХХ века.
Исследования
Теология и философия имени:
Антоний (Булатович), иеросхимонах. 1) Апология веры во Имя Божие и во имя Иисус. М., 1913; 2) Моя борьба с имяборцами на Святой горе. Пг., 1917; 3) История афонской смуты. Пг., 1917 (без указания автора); Бонецкая Н. К. 1) «Магичность слова» и «Имеславие как философская предпосылка» П. А. Флоренского // Studia Slavica Hung. Budap., 1988. № 34 (1–4). С. 9–80; 2) О филологической школе П. А. Флоренского («Философия имени» А. Ф. Лосева и «Философия имени» С. Н. Булгакова // Studia Slavica Hung. Budap., 1991–1992. № 37. С. 113–189; Булгаков С. Н, Философия имени. Париж, 1953; Геронимус А., прот. Заметки по богословию имени и языка // Современная философия языка. М., 1999; Гоготишвили Л. А. 1) Лосев, исихазм и платонизм // Лосев А. Ф. Имя. СПб., 1997; 2) Лингвистический аспект трех версий православия // Там же. С. 580–614; Груздев Б. И. Имена (в Библии) // Христианство. Энциклопедический Словарь. М., 1993. Т. 1. А – К. С. 603–604; Гурко Е. Н. Божественная ономатология: Именование Бога в имяславии, символизме и деконструкции. Минск, 2006; Климент, святогорский монах. Имебожнический бунт. Пг., 1916; В поисках правды. Пг., 1916; Иларион, схимонах. На горах Кавказа. Киев, 1912; Иларион (Алфеев), еп. Священная тайна Церкви: Введение в историю и проблематику имяслаславских споров. СПб., 2007; Имебожники. Сб. Сергиева Лавра, 1914; К истории борьбы с афонской смутой. Пг., 1916; Имяславие. Богословские материалы к догматическому спору об Имени Божием по документам имяславцев. М., 1914; Имяславие. Антология / Сост. Е. С. Полищук, С. М. Половинкин. М., 2002; Материалы к спору о почитании Имени Божия. М., 1913; Лескин Дм., прот. Метафизика слова и имени в русской религиозно-философской мысли. СПб., 2008; Мельников Ф. Е. В тенетах ересей и проклятий. М., 1913; Пахомий-афонец. История афонской смуты. СПб., 1914; Позов А. Логос-медитация древней Церкви. Умное делание. Мюнхен, 1964; Резниченко А. И. Философия имени: Онтологический аспект (о. С. Булгаков, А. Ф. Лосев). Автореф. <…> канд. филос. наук. М., 1997; Руденко Д. И. Имя в парадигмах «философии языка». Харьков, 1990; Семаева И. И. Традиции исихазма в русской религиозной философии первой половины ХХ века. М., 1993; Троицкий В. П. Теория множеств как «научно-аналитический слой» имяславия // Лосев А. Ф. Имя. СПб., 1997. С. 537–550; Троицкий С. В. Учение афонских имебожников и его разбор. СПб., 1914; Святое православие и именобожническая ересь. Вып. 1–3. Харьков, 1916; Имяславие по документам имяславцев. Сб. М., 1916; Феофан (Быстров), архим. Тетраграмма, или Ветхозаветное Божественное имя. СПб., 1905; Флоренский П. А., свящ. 1) Имена. М., 1993; 2) Священное переименование имен как внешний признак перемен в религиозном самосознании. М., 2006; Эрн В. Ф. 1) Спор об Имени Божием // Христианская мысль. 1916. № 9; 2) Разбор Послания Святейшего Синода об Имени Божием. М., 1917; Тайна имени. Сб. Харьков, 1994. Т. 1–2.
Этнонимия и историческая семантика:
Брандт Р. Ф. О присвоении животным собственных имен // Русский филологический вестник. 1882. Т. VIII; Болотов В. И. Лингвистический статус имени собственного и его функционирование в тексте // Материалы к серии «Народы и культуры». М., 1993. Вып. 25. Кн. 1. Ч. 1. С. 37–46; Гройс Б. Имена города // Б. Гройс. Утопия и обмен. М., 1993; Делерт Д. Новые имена. Ростов-на-Дону, 1924; Зеленин Д. К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии // Сб. Музея антропологии и этнографии. Л., 1929. Т. 8. С. 1–144; 1930. Т. 9. С. 1–166; Зинин С. И. Антропонимия «Войны и мира» Л. Н. Толстого // Русский язык в школе. М., 1978. № 4. С. 74–77; Иванов Вяч. Вс. Древнеиндийский миф об установлении имен и его параллель в греческой традиции // Индия в древности. М., 1964; Имя: внутренняя структура, семантическая аура, контекст. Тезисы конф-ии. М., 2001. Ч. 1–2; Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Миф – имя – культура // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. Таллинн, 1992. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. С. 58–75; Никонов В.А. Личное имя – социальный знак // Советская этнография. 1967. № 5; Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991. С. 93–127; Руднев В. П. 1) «Назову себя Гантенбайн»: Собственные имена в культуре ХХ столетия // Даугава, Рига, 1989. № 12; 2) Имя собственное // В. П. Руднев. Словарь культуры ХХ века. М., 1997. С. 110–111; Селищев А. М. 1) Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ // Учен. записки МГУ. М., 1948. Вып. 128. Труды кафедры русского языка. Кн.1; 2) Смена фамилий и личных имен // Труды по знаковым системам. Тарту, 1971. Т. 5. С. 493–500 (Ученые записки Тартус. ун-та. Вып. 284); Симина Г. Я. Фамилия и прозвище // Ономастика. М., 1969; Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка. М., 1985. С. 9–92; Успенский Б. А. Из истории русских канонических имен. М., 1969; Чернышев В. Происхождение некоторых нарицательных имен из собственных // Язык и мышление. М., Л., 1935. Т. III–IV; Чичагов В. К. Из истории русских имен, отчеств и фамилий. М., 1958.
Поэтика:
Альтман М. С. 1) Пережитки родового строя в собственных именах у Гомера. Л., 1936; 2) Достоевский: По вехам имен. Саратов, 1975; Бем А. Личные имена у Достоевского // Сб. в честь на проф. М. Милетич. София, 1933. С. 409–433; Вожди умов и моды. Чужое имя как наследуемая модель жизни. Сб. СПб., 2003; Гриненко И. В. Магия и логика истинных имен // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995. С. 64–69; Зернов Н. Символика имен в романах Достоевского // Вестник РСХД. Париж; Нью-Йорк, 1971. № 99. С. 17–21; Имя текста, имя в тексте. Сб. Тверь, 2004; Калинкин В. М. Поэтика онима. Донецк, 1999; Ромодановская Е. К. К вопросу о поэтике имени в древнерусской литературе // ТОДРЛ. СПб., 1999. Т. 51; Соловьев А. О фамилиях у Достоевского и о фамилии Достоевского // Россия и Славянство. Париж, 1932, 13 февраля. № 168; Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М., 1995. С. 152–165; Фокин С. Л. «Я пишу, чтобы стереть свое имя…» // Танатология Эроса. СПб., 1994. С. V–VI; Харитонов А. А. Система имен персонажей в поэтике повести «Котлован» // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. М., 1993. С. 152–172; Щенникова Л. П. Имена // Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник. Челябинск, 1997. С. 167–168; Щетинин Л. М. Имена и названия. Ростов-на-Дону, 1968.
© Константин Исупов, 2019
© НП «Русская культура», 2019
