Татьяна Александровна Андреева – кандидат филологических наук (специальность – стилистика английского языка), писатель, автор книг: «Прощай, ХХ век», мемуары (2010), «Вологодская бывальщина», сборник рассказов (2014), «Уходящее лето», сборник стихов (2010), «Волшебная повесть о городских птицах» (2015), «Сказки из Вологды для взрослых и детей» (2016), «Стихи для детей» (2017), «Своим чередом», сборник рассказов (2018). Её рассказы публиковались в журнале «ЛАД Вологодский» (2007–2017), в московском журнале «Лиффт» (2017), в журналах «Крым» и «Доля» (2017, 2018). Т. А. Андреева – победитель областного конкурса «Вологодская книга-2015» в номинации «Лучшее издание для детей и юношества» (2016). Рассказ «Беженцы» вошёл в шорт-лист Волошинских чтений, 2017. Победитель вологодского конкурса «Человек года» (2018) в номинации «Литературный автор».
От редакции
В издательстве «Русская культура» выходит книга Михаила Сопина «Сто стихотворений». Это – первая попытка взглянуть на творчество М. Н. Сопина в целом, вне идеологической конъюнктуры времени, маленький фрагмент из его обширного поэтического наследия. В большей степени книга адресована любителям и ценителям поэзии, и заново откроет Сопина тем, кто знал его как поэта-трибуна с горькой, саркастической усмешкой.
Издатели надеются, что благодаря этому изданию Михаил Сопин из региональных авторов переместится во всероссийский культурный контекст, ибо его творчество открывает совершенно новую тему: осмысление духовного опыта поколения «детей войны», что особенно важно на современном этапе постепенной милитаризации юношества. Благодаря своему трагическому опыту он даёт мудрые советы, предостерегает от повторения ошибок: важно помнить, что взявший в руки оружие должен его применить…
В литературном отношении письмо Михаила Сопина продолжает опыт предшественников – Варлама Шаламова и Александра Солженицына, и нуждается в дальнейшем изучении.
Предисловие Татьяны Ковальковой, рисунки в оформлении Дмитрия Ивашинцова (мл).
***
Однажды познакомившись с поэзией Михаила Сопина, я постоянно возвращаюсь к его творчеству, поскольку оно не укладывается ни в какие стандарты, и чуждо какой бы то ни было подражательности – его дар уникален. Этот дар развивался на фоне трагических жизненных обстоятельств, в советском детстве, юности и молодости. На его долю выпали самые тяжкие испытания середины XX века. С одиннадцати лет он участвовал в военных действиях Советской армии против немецких фашистов, с нашими войсками дошёл от родной деревни на юге СССР почти до Берлина. В 1949 году был арестован за хранение оружия, которого в то время оставалось много везде. Отсидев срок, был призван в армию. А далее в числе миллионов таких же, как он лихих и неуправляемых после войны молодых людей, по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 04. 06. 47, был снова арестован, осуждён за разбой и в 1955 году отправлен на семнадцать лет в северные исправительные лагеря на каторжные работы. Государство воспользовалось этим указом, чтобы решить проблему создания армии бесплатной рабочей силы, необходимой для восстановления разрушенной войной страны.
Он не умер от голода в лагерях, хотя не раз умирал, не спился и не стал наркоманом, хотя, как говорил, «пробовал всё», лишь потому, что всегда хотел учиться и писать. В лагере окончил среднюю школу и начал серьёзно заниматься стихами. Они спасли его жизнь и повели по пути духовного и физического возрождения. А страдать ему пришлось долго, много и мучительно. Семнадцать лет лагерей, лучших, молодых лет жизни! За это время поэт перенёс такие душевные и физические травмы, что забыть их, избавиться от их последствий не смог за всю последующую жизнь. Он мог перерабатывать страдания лишь в творчестве, душой, и то не до конца – часто посреди свободной жизни лагерное прошлое накатывало на него с особой силой и возвращало в прежний мрак. Поэтому в каждом стихотворении, самом светлом, на заднем плане всегда присутствует зловещая тень лагерей, темнота, страх и тоска. Лишь в творчестве, усилием воли, стихом поэт переключал внимание на другое прошлое, более далёкое и счастливое, – детство. В настоящем он пребывал лишь отчасти. Отсюда его неприкаянность и «одинокость» (неологизм самого поэта, отмеченный Татьяной Ковальковой в альманахе «Русский Миръ. Пространство и время русской культуры», статья «Сострадание, “благоутробие” поэзии Михаила Сопина», СПб., «Русская культура», 2016. С. 281–289).
Творчество стихийно, и Михаил Николаевич отражал в стихах не то, что было принято считать величавым или прекрасным, а то, к чему вели его мысль и чувство. Его всегда влекло желание разобраться в происходящем, понять суть собственной жизни, жизни своей страны, ощутить сопричастность её судьбе и природной стихии. М. Сопин выбрал поэзию, чтобы жить, мыслить и избавиться от страданий, выговориться: ведь поэзия свободна, как свободна природа и человеческое сердце.
А я выбрала для анализа его лирику, точнее, несколько лирических стихов о любви и о Родине. В толковом словаре Вл. Даля лирика определяется как стихи, в которых господствует не действие, а чувство. Именно чувство делает обычную словесность поэзией. Когда-то мне запомнились слова одного из моих учителей, учёного, литературоведа с мировым именем Ефима Григорьевича Эткинда о том, что в лирических стихах поэт рассказывает о себе, своей любви и своём горе, а также о причастности к природе. Сказанное наиболее точно отображают лирику поэта М. Сопина. Чтобы лучше понять его, необходимо читательское сотворчество: то есть читатель как бы встаёт на место поэта и говорит его словами, его ритмами в собственной жизни. Так поэт приобщает его к своему опыту, но этим опытом читатель может прожить лишь при наличии собственного. Мне как опытному читателю и современнику поэта его стихи близки и понятны, для меня его творчество – не просто рифмованные строчки, звучные и прекрасные, не просто словесность, а поэзия.
Михаил Сопин в 1980-е годы
Стихи о любви
- Два жёлтеньких кораблика
Доверчивая, чуткая, любимая,
С глазами –
Цвета не увядших ив!
Подумать страшно –
Мог бы, мог бы мимо я
Пройти,
Твоей души, не оценив.
Судьба моя,
Причальная излучина,
По милости властительных невежд,
Так много
в моей жизни взбаламучено
Так много в ней
Загублено надежд.
Тепло моё,
Святого света капелька,
Дороги наши сожжены не все!
Плывут два наших
Жёлтеньких кораблика,
Качаясь
В предзакатной полосе.
Это стихотворение посвящено жене, Татьяне Сопиной, которая с первой минуты их знакомства была рядом с поэтом, дарила ему поддержку, любовь и преданность. Она спасала его от уныния и вдохновляла, была его вторым «я», сохраняла его стихи и публиковала книги после ухода поэта из жизни. Во многом благодаря Татьяне Петровне в 2000-х годах через интернет не только Вологда, Россия, но и другие страны познакомились с творчеством Михаила Сопина. Лишь тогда он впервые в своей многострадальной жизни по-настоящему обрёл своего читателя.
В стихотворении «Два жёлтеньких кораблика» прочитывается сопоставление двух человеческих миров, которые можно определить как мир лирического героя (и одновременно автора) и мир героини, как «свет» и «тень», где вся словесная палитра разделяет эти миры. О жене поэт говорит словами высшего восхищения и благодарности – «доверчивая, чуткая, любимая», справедливо называет её своей судьбой, «причальной излучиной», словами, которые подчёркивают, что лишь рядом с ней он нашёл приют и успокоение; видит в её глазах цвет «не увядших ив» – чистоту и зелень весны. А сколько нежности передают предназначенные ей слова – «тепло моё, святого света капелька», усиленные звуковым рядом мягких согласных Т, П, М, Л, и аллитерации, повтора звука С в сочетании слов – «святого света»!
Совсем другой словесный ряд используется для описания лирического героя, себя: «страшно», «мимо», «не оценив», «взбаламучено», «загублено». Эти слова несут в себе трагические коннотации. Чувство страха героя подчёркивается и усиливается лексическим повтором: «мог бы, мог бы я». На поверхности содержания стихотворения лежат определяющие состояние героя фразы: «По милости властительных невежд, так много в моей жизни взбаламучено, так много в ней загублено надежд», – они прямо указывают на причастников (он никого не винит) трагедии героя и их губительное воздействие на его судьбу.
Конец стихотворения объединяет героя и героиню, вселяя в них общую надежду – «Дороги наши сожжены не все» и «Плывут два наших жёлтеньких кораблика», – несмотря на то, что происходит это на склоне жизни – «Качаясь в предзакатной полосе». Кроме мысли о запоздалом счастье здесь прочитывается пространственно-временное расширение от малого к большому – «кораблики» находятся в неопределённом месте, там, где небеса сливаются с безбрежной водной гладью, где осуществляется выход из прошлого в настоящее и далее в вечность: кораблики «плывут», без указания места прибытия…
- Пришла осенняя прохлада
Пришла осенняя прохлада
Дорожкой белой под уклон
В мою единственную радость –
Так запоздавшее тепло.
Зачем-зачем легли туманы?
Зачем несбывшиеся сны?
Калина – горькая, как память,
Дожди, как слёзы солоны.
Зачем осиновые листья
Качнул багровый ураган?
Зачем ты, иней серебристый,
Упал на дальние луга?
Перекликаясь с облаками,
Шумят снегов перепела!
Калина – горькая, как память,
Метелью белой зацвела.
В начале этого стихотворения словесный ряд полон семантических признаков излёта дней – «дожди», «туманы», «осенняя», «прохлада», «дорожка белая» с намёком на седины, «единственная радость», «запоздавшее тепло». Всё это создаёт впечатление щемящего чувства сожаления об ушедшей молодости, о том, что могло бы быть раньше, но сбылось лишь сейчас.
А дальше идёт пятикратно повторённое слово «зачем», – стилистический приём – повтор, который многократно усиливает заложенное в стихотворении чувство утраты: «зачем-зачем легли туманы», «зачем несбывшиеся сны», «зачем осиновые листья…», «зачем ты, иней…».
Поэт находит яркие сравнения – «калина горькая, как память», «дожди, как слёзы солоны». Калину часто называют в стихах красной, а здесь автору важна не внешняя сторона образа, а внутренняя – что может быть горше тяжкой памяти? Казалось бы, сравнение дождя со слезами затёрто, но здесь автору удаётся избежать пошлости – у него дождь солёный. И то, что калина горькая, а дождь солёный, очень важно – поздняя любовь и счастье в поэзии М. Н. Сопина имеет горько-солёный вкус сожаления.
«Зачем осиновые листья качнул багровый ураган?» Осиновые листья – тоже признак осени, их цвет осенний, багровый, отсюда и «багровый ураган» – ураган цвета и буря страсти. «Зачем ты, иней серебристый, упал на дальние луга?» – признак старости, седина. Автор задаётся вопросом – зачем любовь и счастье пришли к нему так поздно? Но, предчувствуя скорый уход, не ищет ответа. В конце стихотворения автор снова, как в начале, обращается к природе – «Перекликаясь с облаками, шумят снегов перепела». Серебристый иней, белые облака, шумящие, как перепела снега (обычно перепела прячутся в снегу от зверей и охотников), и даже «калина – горькая как память», зацветшая белой метелью, подчёркивают тему возраста и предчувствия ухода.
- Не заблудился я
Не заблудился я,
Но всё же поаукай.
Я не замерз,
Но не гаси огня.
Я не ослеп,
Но протяни мне руку.
Я не ослаб,
Но пожалей меня.
Это пронзительное стихотворение звучит обманчиво спокойно и тем сильнее воздействует на читателя. В нём поэт предстаёт как исстрадавшийся в неволе человек, беззащитный посреди «новой», непривычной для него жизни. Он пережил страшные испытания, но выражает их иносказательно, оберегая любимую от страха и боли, и также иносказательно просит её о помощи. Поэт говорит, что «не заблудился» – не потерял человеческий облик, «не замёрз» – душа его не заледенела и не погибла, «не ослеп» – видит, что происходит вокруг, «не ослаб» от страданий – ещё силён и способен на нормальную жизнь. Однако сама просьба, многократно повторённая и обращённая к любимой женщине, говорит об обратном. Он просит её: «поаукай» – то есть поищи меня, «не гаси огня» – согрей мою душу, «протяни мне руку» – помоги разобраться в жизни и, наконец, открыто, на разрыв души призывает – «пожалей меня». В подтексте этой мольбы читается, что он не раз блуждал между добром и злом, замерзал душою, не видел выхода из сложившегося положения, смертельно слабел и лишь в любимой видит своё спасение. По сути, он говорит: я люблю тебя – пожалей и ответь на мою любовь.
- Так куролесит, так вьюжит
Так куролесит,
Так вьюжит –
Столбушки снежные,
Колодцы!
Теперь бы только жить, да жить,
Да времени не остаётся.
Моей усталой жизни чёлн
Уносит к краю водопада.
Не говори мне ни о чём,
Не утешай, прошу, не надо.
Почти что свёрстаны дела.
Лета разлуку прокричали.
Я не хочу, чтоб ты была
Последней пристанью печали.
Живи.
Тепло души храни,
И знай, что, уходя в дорогу,
Я пережил святые дни
Благодаря
Тебе
И Богу.
Для любовной лирики поэта вообще характерны вводящие в тему стихотворения описания природы, в этом случае зимней. В начале стиха автор с помощью сочетаний слов – «куролесит» вьюга, «столбушки снежные» и «колодцы» в снегу, создаёт настроение смятения, недобрых предчувствий, предрекающих холод близкой разлуки. Это настроение развивается с помощью строк – «теперь бы только жить, да жить, да времени не остаётся», «усталой жизни чёлн уносит к краю водопада» – к краю жизни, «почти что свёрстаны дела» – закончены, словно написанная книга, «лета разлуку прокричали» (молчаливые лета у поэта кричат!).
Стихотворение «Так куролесит, так вьюжит» – исповедальное и прощальное. В нём есть всё, что Михаил Николаевич не успел или не решался сказать любимой раньше. Он оберегает её от горя и тоски («не утешай, прошу, не надо»), хочет, чтобы она не считала себя «последней пристанью печали», а жила, хранила память об их любви и знала, что только благодаря ей и Богу он был счастлив. Ему трудно говорить о своём уходе: в начале и в конце стихотворения он разрывает строчки, расставляет акценты, останавливаясь на каждом слове, чтобы быть уверенным, что передал свои чувства любимой.
Стихи о родине
- Родина
Родные плачущие вербы!
Глухое дальнее село!
Я б не любил тебя, наверно,
Так обречённо,
Так светло,
Когда б над каждым чёрным злаком,
Не убивался сердцем я,
Когда бы сам с тобой не плакал,
Отчизна светлая моя!
Стихотворение «Родина» относится к жанру гражданской лирики, в нём выражается большая, светлая любовь поэта к малой родине, хранимой и воскресающей в памяти в виде образов природы и села, где до войны жили его родные. Он оставил эти места давно, ещё в юности, а поскольку жизнь в лагерях была чудовищной и убивала в людях всё человеческое – доброе и светлое осталось лишь в памяти, в прошлом, в том промежутке времени, когда мать и бабушка были живы и любили его. Поэт помнит деревню, в которой рос фрагментарно, и эта память выражается ключевыми словами – «родные плачущие вербы» (плакучие ивы), «глухое, дальнее село», поле злаков.
Содержание стихотворения задаётся глагольной парадигмой: «любил» – «убивался сердцем» – «плакал», причём в тексте стиха сослагательное наклонение этих глаголов усиливает смысл сказанного – любил до такой степени, что убивался над каждым загубленным, сожжённым войной колоском, и плакал вместе с захваченной врагом Отчизной.
Это стихотворение недаром такое короткое – в нём спрессовано, сконцентрировано обречённое, но светлое чувство любви к родным местам, пронесённое через всю жизнь и отразившееся во многих других стихотворениях автора, оно похоже на мужской плач, полный сердечной боли.
- Передо мною – в сизых лозах пень…»
Передо мною –
В сизых лозах пень…
А за полоской лоз – как море – озимь.
И так мне радостно,
Что хочется запеть,
Но вместо песен
Выступают слёзы.
Вот, торопясь,
Бежит куда-то жук.
Ага, он в дом,
И не стучится в двери.
А я гляжу, гляжу на всё, гляжу, гляжу,
И в горле сохнет,
И глазам не верю.
Я болен, околдован, глухо пьян?
О нет! Даю разгадку тайне:
Передо мною – родина моя
Вновь рождена
За столько лет скитаний.
В памяти поэта малая родина встаёт детальной картиной детских, полу-осознанных впечатлений. Но именно в этих деталях сохранилось для него всё дорогое и радостное. Вспоминая прошлое, он «видит» пень в «сизых лозах» и вслед за ним, читая это стихотворение, я представляю себе тёмный опиленный кряж ивы, из которого весной, знаменуя возрождение, тянутся к небу тонкие сизые веточки. Его глазами я вижу вдали «полоску лоз», а за нею «озимь», как море волною омывающую горизонт. Эти весенние образы возвращают поэта к впечатлениям детства, на родину, к счастью. Он ощущает радость такой силы, что ему «хочется запеть», но вместо песен «выступают слёзы», ведь всего этого давно нет, оно живёт лишь в далёком прошлом.
Картина написана с трепетной любовью не кистью, но словами. На ней изображены все детали, крупные – «полоска лоз», море озими; и более мелкие – дом, двери, жук. Сравнение этого наблюдения с картиной напрашивается само собой, поскольку первая половина стихотворения статична. Движение начинается в середине текста, с появлением жука. Он «бежит в дом», но «не стучится в двери». Затем происходит возвращение от движения к статике, пристальному вниманию к деталям: «А я гляжу на всё, гляжу, гляжу», где троекратный повтор глагола «гляжу» усиливает интенсивность чувств, испытываемых при воспоминании. Чувства настолько сильны, что «в горле сохнет», поэт глазам своим не верит, а своё видéние сравнивает с болезнью, колдовством, опьянением. Разрядка наступает, когда автор открывает читателю тайну этого почти нестерпимого чувства – «Передо мною – родина моя вновь рождена за столько лет скитаний». Причём слово «скитания» хочется приравнять к слову «страдания». На эту мысль наводит особая форма текста – использование «рваного» стиха, акцентирования ключевых для автора слов. Как правило, это последние слова в строках стихотворения.
- Плывёт метель
Плывёт метель по крыше,
И пляшут во дворе
Снежинки ребятишек,
Как стайка снегирей.
Фруктовые улыбки!
Потоки слов вразнос!
Лишь ветер –
Словно скрипка,
Охрипшая от слёз:
То жалобно, то гулко,
То медленно,
То вскачь…
Как будто в переулке
Стоит еврей-скрипач.
Не тает снег на шляпе
И на воротничке,
И гроздья светлых капель
Застыли на смычке.
Татьяна Сопина подсказала мне, что стихотворение «Плывёт метель» – это представление автора о детстве, мечта. Он хотел видеть своих детей такими, какими изобразил их в тексте. Здесь лексика, стилистические приёмы и образы сказочно прекрасны. А потому стихи вначале звучат как песенка – празднично, легко и весело. Этой лёгкости способствует описание природы. В атмосферу зимы погружают слова: метель, снежинки, снегири, снег. Сказочность и праздничность придают стихотворению сочетания будто бы не сочетаемых слов: метель, гонимая ветром, «плывёт» по крыше, «снежинки ребятишек» – дети лёгкие, беззаботные как снежинки и также воздушно пляшут. Образ свежих, краснощёких детских лиц создаётся с помощью ассоциативного ряда: стайки красногрудых снегирей и «фруктовых улыбок» – детских щёк на морозе, по цвету напоминающих снегирей и красные яблоки. Строка «фруктовые улыбки» ассоциативно связана со следующей строкой – «потоки слов вразнос». Здесь автор обращается к памяти собственного довоенного детства. В те времена зимой ходил по городским дворам торговец и продавал вразнос (разносил поштучно) с лотка дешёвые самодельные конфеты и засахаренные фрукты, яблоки. Он зазывал детей делать покупки «потоками слов».
Мечты и приятные воспоминания поэта внезапно нарушает шум ветра, похожий на «охрипший плач» скрипки в руках стоящего в переулке еврея-музыканта (это ещё одна примета довоенного времени). Мелодия-плач звучит «то жалобно, то гулко, то медленно, то вскачь». Дети веселятся, но музыка грустная и в подтексте читается: мечта и настоящая жизнь – это не одно и то же, а радость и страдание не разделимы.
Начало стихотворения оптимистичное, а конец – грустный. Ощущение грусти усугубляется необычным образом скрипача: он вообще стоит отдельно от весёлой группы детей, скрытый – без лица, в шляпе и с поднятым воротником. Даже снег не тает на его одежде, и «гроздья светлых капель застыли на смычке». Скорее всего, это не живой персонаж, а застывший символ другой, невесёлой стороны жизни. Он словно предупреждает: веселитесь, пока вы молоды и беззаботны, пока не ведаете страха, впереди вас ждёт неведомое…
Прощание
Стихотворение-прощание «И будет дождь» лаконично: в нём нет ни одного лишнего слова – каждое стоит на нужном месте и озарено последним светом его сердца и разума.
- И будет дождь
И будет дождь.
И ветер –
Лют, отчаян!
Увижу жизнь –
Как чей-то
Свет в окне.
И навсегда
С былым
Своим прощаясь,
Прощу я тех,
Что не прощали мне.
И будет ночь –
Безбрежная,
Как вечность.
И встану я
У краешка в ночи.
Через обрыв
Печалью человечьей
Мне дальний голос
Предков прокричит.
Осенней ночью
Тоненькой струною
Порвётся жизнь.
Душа моя
Сгорит
Над миром и страною
Печальным светом,
Как метеорит.
Здесь автор делает акцент почти на каждом слове, подчёркивая важность сказанного для себя и для читателя. Начало текста – описание природной стихии – типичный для автора ввод, погружение читателя в тему, эмоциональный фон всего последующего стихотворения: «И будет дождь, и ветер – лют, отчаян!». Ключевые слова – дождь и ветер, которые часто встречаются в стихах поэта (и не только здесь, но и в названиях многих других текстов, например, «Спелый дождь», «Чужой дождь»…) – передают смятение его души, отчаяние, непреодолимую печаль. Поэт говорит: «Увижу жизнь – как чей-то свет в окне», то есть не свой, а чужой свет, свою жизнь он уже не видит – она скрыта во тьме. Привлекая внимание читателя к парадигме: «прощаясь – прощу – не прощали», поэт усиливает смысл всего стихотворения, сосредоточивая внимание на слове «прощение», будто заявляя, что он по-христиански относится ко всем, даже к тем, что унижали и уничтожали его в лагере.
Всё стихотворение разбито на части ключевыми фразами, в которых глаголы стоят в будущем времени – таким образом, отмечается тот факт, что лирический герой готовится к скорому уходу:
- «И будет дождь и ветер»;
- «Увижу жизнь»;
- «Прощу»;
- «И будет ночь»;
- «И встану я у краешка в ночи»;
- «голос Предков прокричит»;
- «Порвётся жизнь»;
- «Душа моя сгорит».
По этим ключам прочитывается логика последних событий в жизни поэта, его философское, спокойное отношение к ним. Он говорит нам: в ненастный день увижу свою жизнь со стороны, словно чужую, прощаясь с нею, прощу всех и даже врагов, в осенней тьме загляну в бездну небытия, издалека услышу зовущий голос предков, моя жизнь оборвётся, а душа сгорит ярко, словно метеорит…
Поэт обдумывает и предвидит каждый свой шаг, представляет то, что будет с ним, философски поднимается над фактическими событиями, переходя на уровень бытия.
В заставке использована фотография Михаила Сопина О. Хотиненко
© Андреева Т. А., 2019
© НП «Русcкая культура», 2019
