Париж – город большой и очень разнообразный. Встретить там близкого человека легко, идя своим путём. Татьяна Горичева впервые посетила салон Од де Керрос в 2011 году, потом стала регулярным участником этих встреч. Но подлинное открытие ими друг друга началось с книги «Женщины-мистики. Исторический словарь», изданной на французском языке в 2013 году, которая была подарена Од при очередном визите. Ранее они вели общекультурный диалог двух единомышленников, ныне это творческий обмен людей общего внутреннего (а во многом и внешнего, биографического) пути. Они ровесницы (1947 г. р.), активные участницы всех общественных движений в своих странах в 1960–1980 г. При существенном различии в семейных предпосылках, их личный выбор оказался похожим: поиск смысла жизни и наполнения творчества (философского у Татьяны и художественного у Од) привёл их к мистической Встрече с Богом. Обретя веру, а вместе с ней и силу противостоять разрушению и распаду, они стали активными пропагандистами открывшегося им опыта. В современном мире это сродни юродству. В некоторых франкоязычных изданиях над Од посмеиваются примерно в таких выражениях: архаичная Дама с единорогом, сотрясающая современное искусство отжившими символами. Татьяну «критики» тоже не щадят, обличая её восторженность и идеализм, которые сбивают неокрепшие умы с пути истинного (понимаемого исключительно как суровое аскетическое делания). К счастью, выходят их книги, из которых обо всём можно узнать от первого лица. Этой осенью у Татьяны Горичевой выйдет в Москве новая для русского читателя книга, самая известная из её книг на Западе – «Опасно говорить о Боге». Одновременно у Од де Керрос выходит на французском языке книга «Новая геополитика актуального искусства» https://www.eyrolles.com/Entreprise/Livre/nouvelle-geopolitique-de-l-art-contemporain-9782212573022/, которая ждёт своего русского издателя!
Письмо Од де Керрос Татьяне Горичевой
14. 12. 2018
Дорогая Татьяна,
Едва отворив вам дверь, я поняла, что небо мне шлёт подарок: провести день в окружении двух Татьян… ни слова, ни молчание не способны передать то, что я получила и чему научилась благодаря вам.
Эти последние месяцы я провела много времени, постигая то, что произошло в русском искусстве за этот безумный век… наше с вами рождение совпало с началом холодной войны, мы дети этого времени и в нём выросли. Оно стало для нас полем битвы. Вы пережили годы кровавого тоталитаризма, эпоху застоя, и годы долгожданной свободы. Я – время тоталитаризма по-французски, болтливого, циничного, удобного, искусно маскирующего грядущую катастрофу! Все познается в сравнении. Я с детства испытывала к России таинственный интерес. Бог – свидетель, какой мороз шёл у меня по коже, когда я читала русские книги, – я, выросшая в тропиках и влюблённая в Средиземноморье!
Только судьба России позволили мне понять себя и свою эпоху. Но у меня ещё тысячи вопросов, на которые я от вас жду ответа! Как отблагодарить вас за книгу о женщинах-мистиках? От неё захватывает дух! Это целый континент, открытый до конца лишь в двадцатом столетии. Что-то я знала и раньше, но этот словарь совершил настоящую революцию, позволив совершить путешествие в мир мистического опыта.
В детстве я мечтала стать «первооткрывателем»! И заплакала, услышав однажды от кого-то из взрослых, что когда я вырасту, мир будет уже открыт до конца. Слава Богу, всё оказалось не так! Двадцатый век открыл перед нами целые континенты сокровенного искусства и потаённого знания… я не говорю уже о мире животных!
Сердечно вас обнимаю,
Од
Статья о Татьяне Горичевой из словаря «Женщины-мистики» (исторический словарь-энциклопедия). Издательство Робер Лафон, Париж, 2013. С. 405–408. («Les femmes mystiques». Histoire et Dictionaire. Paris: Robert Laffont, 2013).
ГОРИЧЕВА Татьяна, известная православная писательница и духовный деятель, основательница движения «Мария» (родилась в Ленинграде в 1947 году).
В ХХ веке в мире, порабощенном идеями нигилизма, охваченном духовным параличом и жаждой потребления, Татьяна Горичева стала великим свидетелем действия Святого Духа. Призыв к свидетельству прозвучал для нее в 1970-е гг. в СССР, стране максимально враждебной ко всякой духовной жизни. Ее обращение шло из глубины сердца, она говорит об этом так: «все во мне целиком изменилось», более того: «лишь встретив Бога, я начала по-настоящему жить» («Взыскание погибших», с. 13). Почти сразу после этого она открывает для себя Церковь, о которой до того даже не имела представления. Вера становится вопросом жизни и смерти. Приходит понимание своей миссии: делиться новообретенным сокровищем с другими людьми – сначала в России, а потом и на Западе, куда ее вскоре отправили в ссылку. Также она была призвана распространять идеи феминизма, достаточно близкие к западным, за исключением одного, но фундаментального отличия, – это движение ставит себя под защиту Божьей Матери. Без него феминизм будет одной из идеологий, «материалистической, человеческой, слишком человеческой», чуждой божественному сиянию Марии, которой «радуется всякая тварь».
Выросшая в советской семье, воспитанная родителями-атеистами в духе марксизма-ленинизма, она стала комсомолкой, потом с блеском закончила философский факультет Ленинградского университета, где увлеклась экзистенциализмом Сартра, Камю, и в особенности философией Хайдеггера. Экзистенциализм был очень популярен среди интеллигенции в 1960-е г. В 1968 молодежь на Западе увлечена маоизмом, а в СССР – философией отчуждения. «Удивительно, – пишет Татьяна Горичева, – что именно Сартру удалось подвести нас к самому краю бездны отчаяния, за пределом которой начинается вера».
Затем последовал бурный период – свободная богемная жизнь среди хиппи, наркоманов и других маргиналов. После возлияний они могли выйти на улицу и устроить скандал в общественном месте. Многие праведники, даже святые, до своего преображения вели сомнительный образ жизни. У теплохладных и умеренных никогда не хватит энергии, чтобы прийти к святости.
После университета ее направили преподавать философию в техникум, где она немедленно начала проповедовать студентам дорогие ей идеалы свободы. Те сначала смутились, но затем искренне увлеклись. Но администрация быстро уволила ее с «сократическим» обвинением в «развращении юношества». Знакомые нашли место в библиотеке, но и там она не задержалась, и до своего отъезда из СССР официально работала лифтером.
Тогда же она начала заниматься йогой, бросила пить и курить, стала учиться медитации. Но занятия восточной философией, через которую лежал ее путь к Евангелию, не утолили духовной жажды: ее смущало «равнодушие йогов по отношению к ближнему» («Опасно говорить о Боге», с. 42). Однажды, в порядке медитативного эксперимента, она погрузилась в чтение молитвы «Отче наш», и внезапно ощутила присутствие «не безличного бога йогов, но любящего Небесного Отца».
В то время ей было около тридцати лет, и вот она отправляется в паломничество по монастырям, гармония и красота которых восхищает, кажется, что даже время там течет иначе. Исповедь старцу освобождает её совесть от тяжких грехов, она обретает мир в душе. Бывшая комсомольская активистка, одержимая гордым желанием всегда быть первой, лучше других, встретила свою любовь и узнала: «главное в жизни – не превзойти и не победить ближнего, но любить его, умереть за него» («Взыскание погибших», с. 17). Церковь оказалась сильнее любых человеческих институций. Она хотела принять постриг, но в те времена попасть в монастырь было крайне трудно, их было мало; некоторые верующие выбирали тайное монашество в миру: «придет время, когда монахи будут спасаться в мирской одежде», – цитирует Татьяна Горичева старца Силуана, говорившего о «последних временах».
Деятельность священника была ограничена церковными службами, поэтому забота о христианском образовании верующих ложилась на мирян. Религиозные семинары в Москве и Ленинграде дали возможность поколению людей от 25 до 40 лет получить познания в области религии. Татьяна Горичева начала организовывать эти семинары в 1973 году. Сначала собирались по квартирам, затем нашлось большое полуподвальное помещение, куда приходила интеллигенция – художники, писатели, ученые… Сидя прямо на полу, стоя в проходах, они внимательно слушали и горячо обсуждали доклады об отцах Церкви, истории христианства, о русской религиозной философии… Все участники занимались интеллектуальной деятельностью и понимали важность создания христианской культуры. Семинары были открыты для католиков и баптистов. Баптисты поражали своей пламенной верой, но и смущали упрощенным морализмом проповеди и отсутствием мистического начала.
Судьба женщины, ее роль и положение в обществе находятся в центре интересов Татьяны Горичевой, которая вместе с другими неофитками основала в 1970 годы движение «Мария», носящее имя Той, кто стал для них совершенным образцом для подражания. В 1979 вместе с поэтессой Татьяной Мамоновой они задумали проект издания журнала, где впервые пойдет речь о русской женщине, об ее «опыте страдания», который она получает, подвергаясь постоянному давлению со стороны общества, семьи, быта, Церкви, преображаясь через сами эти тяготы в «носительницу жизни и воскресенья». Рождается новая, освобожденная женщина. Первый номер журнала «Женщины и Россия» был переведен на французский в 1980 г.
Татьяна Горичева трезво оценивает эпоху постмодернизма, разъедаемую релятивизмом, предпочитающую материальное богатство духовному совершенствованию. Общество потребления инфантильно, слишком прозрачно, переполнено вездесущим информационным шумом, который «отнимает у жизни ее тайну», всему предпочитает комфорт и подчиняется диктатуре технократов. Цивилизация становится все более «маскулинной» и жесткой, утрачивает сердечность, отрицает само понятие смирения. А ведь только оно могло бы спасти женщину – как на Востоке, так и на Западе. Наступает время «похвалы целомудрию», и Татьяна Горичева отмечает, что целомудрие было не нужно в раю до грехопадения. Молодые люди в 1968 году думали, что отказ от целомудрия – это прямой путь в рай, но у них получился просто беспорядочный секс. Причиной стало противопоставление тела и духа, презрение к телесной, целостной жизни. Христианская семья может быть восстановлена только при условии признания сексуального акта в качестве глубоко духовного, религиозного события.
Образ женщины должен быть восстановлен в своей целостности. Нужно преодолеть ветхозаветное законничество, которое еще царит там, где женщину воспринимают как низшее бесправное существо, не имеющее права голоса в общественной жизни, в суде и т. д. Ее существование ограничивается материнством, продолжением рода, отсюда униженность и проклятие бесплодия (Сарра, Анна и т. д). Иисус изменил эту перспективу, он обращается к женщине как к личности, равной мужчине, а не зависящей от него, ибо она живет для самой себя и для Бога. Среди врагов и гонителей Христа не было ни одной женщины. Христос освобождает женщину, он видит в ней божественное триединство, в котором все три лица есть одно, но каждое обладает собственной сущностью. «Да» Марии вовсе не пассивное согласие, как считают некоторые феминистки, это принятие великой творческой миссии, знак мощи творящего начала Святого Духа, который делает эту женщину орудием Боговоплощения. Некоторые духовные учителя считают, что именно «да» Марии привело Бога на землю.
Мы видим, какой путь, прошла Татьяна Горичева от исканий молодости до того момента, когда, встретив Пречистую Богородицу, она обрела полноту истины, собственную женскую суть и красоту. Согласно литургическим текстам, Мария – это «радование всякой твари». Она – «Жена, облеченная в Солнце, которая побеждает дракона». Она – само милосердие, но и никого не будет сильнее Ее в последней битве между Богом и Сатаной, между бездной и Воскресением.
Накануне московской Олимпиады в 1980 году власти решили избавиться от этих слишком смелых молодых женщин. Татьяне Горичевой и ее подругам из движения «Мария» предложили выбор между тюрьмой и ссылкой. Духовник Татьяны дает ей благословение на отъезд из России и возлагает на нее миссию: «свидетельствовать на Западе о русской Церкви, изучать богословие и служить единой и неделимой Церкви. Она будет говорить католикам о православии, трудиться ради преодоления раскола между конфессиями» («Опасно говорить о Боге»). В этом «послании» у нее были знаменитые предшественники, например, религиозный философ Николай Бердяев, которого тоже перед эмиграцией благословил священник, святой праведный отец Алексей Мечёв, который сказал ему: «Ваше слово должен услышать Запад». В трагической истории России только Дух всегда животворит, побуждая рыцарей веры к самоотверженному свидетельству.
о. Михаил Евдокимов
Интервью с Од де Керрос: «Книга, которая изменила мою жизнь…»
Когда и как вы обнаружили эту книгу?
Летом, в начале 1980-х я с друзьями на даче осматривала высокие полки библиотеки. Одна из книга упала мне на голову. Я не помню название, но она привлекла моё внимание словами «искусство» и «красота». Тогда я не знала ещё её автора Этьена Жильсона. Я посмотрел на дату публикации: это было вскоре после войны 1914 года. Я прочитала её и удивилась: в ней были ответы на важнейшие вопросы, которые преследовали меня по поводу Творения и природы искусства. Контекст книги был для меня удивительным и новым.
Как эта книга, «упавшая с неба» в библиотеке, изменила Ваш жизненный путь?
Я стала жить в мастерской, придавала более глубокое значение тому выбору, который я сделала, следуя своему призванию художника, вопреки благоразумию и здравому смыслу. Эта книга, написанная в начале двадцатого века, дала мне уверенность в том, что должны быть и другие люди такого же масштаба. Я отправилась на поиски такого искусства, которое своей силой могло бы противостоять доминирующей идеологии, и оживило бы моё творчество. Теперь я с уверенностью искала альтернативу господствующим течениям: минималистскому нигилизму, концептуализму и приверженности институциональной и бюрократической трансгрессии. Я поняла, что тоталитаризму никогда не удавалось полностью уничтожить иное мышление.
Какие идеи развиваются в этой книге?
Несколько предложений из этой книги врезались мне в память: произведение искусства – это новая реальность, которую художник добавляет во вселенную. Благодаря усилиям художника мир срастается с реальностью, которой ещё не было. Художник – одна из творческих сил природы. Он порождает существа, которые узнаваемы другими людьми, и которых никогда бы не было без воли художника. Произведение искусства не имеет статуса объекта, но является им… Однажды созданное произведение является независимым от своего создателя. У него уникальные отношения со всеми, кто на него смотрит.
Какой отклик вызвали в вас эти идеи?
Эти идеи стали путеводными нитями в моём лабиринте. Я обнаружила много сокровищ, читая размышления об искусстве Клоделя («Витраж Апокалипсиса» (1932), «Глаз слушает» (1946)); Дэвида Джонса (гравер, как и я) «Эпоха и художники» (1959); Симоны Вейль, «Тетради 1940–1943», опубликованные издательством «Галлимар» в конце 1990-х годов, и многие другие книги, о которых еще скажу. Эти книги дают бесконечное разнообразие идей и произведений двадцатого века! Их постепенно омрачает появление массовых культурных продуктов, прославляемых на экранах СМИ.
В 2004 году я получила по почте от Бернара Маршадье, который был в курсе моих поисков, книгу «Пчёлы Аристея» Владимира Вейдле (1895–1979). Эта книга сама по себе была путешествием в искусство и литературу двадцатого века (впервые опубликована в 1936, дополнена в 1954 для издательства «Галлимар», и переиздана ещё раз в 2004 – через 25 лет после смерти автора). Эта книга очаровала меня.
Владимир Вейдле – русский, полиглот, человек европейской культуры. Эмигрировал в Париже в 1924 году. Он смотрит на культуры вне дисциплинарных границ. Он задаётся вопросом о причинах взлёта и падения современной культуры в условиях регулярных кризисов. Вейдле объясняет парадокс ХХ века: это время одновременно и подлинных шедевров, и нигилистических опытов. Один факт привлёк мое внимание. Перед своей смертью в 1979 году он отметил появление беспрецедентного до тех пор явления. Он задаётся вопросом: неожиданное разнообразие искусства – это признак его конца? И отмечает, что некоторые произведения радикально изменились по своей природе: они стали «вещами». Он даёт им название «эстетический объект». Теперь две противоположные реальности сосуществуют под знаком одного слова. Вывод из этого размышления был удивительным… Этот радикальный разрыв позволил дать определение тому, что такое по сути есть «произведение искусства»: это не объект, потому что он живой!
Его открытие сразу напомнило мне о содержании книги, которая упала мне на голову двадцатью годами ранее, об Этьене Жильсоне, философе-неотомисте, который умер за год до Вейдле в 1978 году. Я начала искать эту книгу. Напрасно, ибо она даже не была приведена в его библиографии! Другие его произведения по искусству не отражали того, что я прочитала в той книге, как будто интуиция исчезла. С другой стороны, я нашла статью, написанную им в 1915 году. Этьену Жильсону, профессору философии университета Лилля, тогда было 34 года. Он был мобилизован 14 августа, принял участие в битве под Верденом, попал в плен. Он написал эту статью в плену, отправил её из своего лагеря в Германии в журнал «Revue de Métaphysique et morale» (№23), который немедленно опубликовал её в Париже. Безусловно, требуются серьёзные кризисы, чтобы понять саму суть искусства…
Подтверждение этому я имею изо дня в день. Произведение искусства настолько живо, что оно никогда не исчезает полностью, оно противостоит злу, возрождается из пепла. В этом смысл названия, которое Вейдле выбрал для своей книги: «Пчёлы Аристея». Оно восходит к мифу об Орфее: Эвридика мертва, Орфей больше не поёт, мир умирает, пчёлы исчезли. Аристей приносит в жертву богам вола, но его туша начинает разлагаться. Всё темно, Аристей отчаивается. И вдруг он видит, как из падальца появляется рой пчёл.
Формула Адорно, которую часто цитируют: «После Освенцима искусство стало невозможным», обнаруживает, что к концу двадцатого века возникает всё больше и больше противоречий. Джордж Стайнер отмечает в своей книге «Grammaires de la création» (Gallimard 2001): «Поэзия выживает в лагерях…».
Этти Хиллесум, пропавшая в Освенциме, говорит в своём «Дневнике 1941–1943», опубликованном в 1995 году, о естественном сопротивлении искусства посреди ада. Она спонтанно расшифровывает каждый увиденный блеск красоты. В недавнем документальном фильме Кристофа Коньета «Потому что я художник» (2013) собраны последние свидетельства оставшихся в живых художников из лагерей смерти (только в тех лагерях, где практика искусства была запрещена). То, что сказано, является неожиданным и подтверждает мысль российского диссидента – режиссёра Андрея Тарковского: «Чем больше зла, тем больше причин творить».
В течение полувека некоторые теоретики искусства демонизировали слова «работа», «искусство», «красота», обвиняя их в том, что они являются переносчиками зла, факторами войны, источником неравенства! Эти слова были пересмотрены ими в узких терминах социологии и статистики.
Тем не менее, в течение последних десятилетий, после долгого молчания начали переиздаваться или находиться в процессе написания целое множество иных текстов. Долгая жизнь в подполье идей Жильсона, Вейдле и многих других была плодотворной. Так, в 2006 году вышла книга Костаса Мавракиса «За искусство: затмение и обновление»; в 2005 году – «Миражи современного искусства» Кристин Сурженс; в 2015 году – «Что такое красота?», представляющая собой диалог в форме философских эссе между неопубликованным (печатался только в научной периодике) философом Жаном Бруном (1919–1994) и скульптором Борисом Леженом.
Кому вы советуете прочесть «Пчёлы Аристея» и почему?
Для любителей искусства эта книга открывает причины многих преобразований в современном искусстве. Для художников она осветит их уединённую работу в студии, которая стала для многих местом ссылки.
Последнее издание на французском языке: «Пчёлы Аристея – эссе о современной судьбе искусства и литературы». Предисловие Бернара Маршадье. Genève-Paris: Ad Solem, 2002. В русском варианте книга В. Вейдле известна под названием «Умирание искусства».
Переведено по изданию: Le livre qui a changé ma vie: Aude de Kerros. ARTICLE | 10/08/2016 | Numéro 2013 | Par Élisabeth Caillemer.
Материал подготовлен Татьяной Ковальковой
На заставке и в тексте использованы гравюры Од де Керрос
© НП «Русская культура», 2019
