ДАДАШКЕЛИАНИ, княгиня Нина, рожд. ОРБЕЛИАНИ, принадлежала и по рождению, и по замужеству к двум из самых старых аристократических семей. И, очутившись в изгнании, она не растерялась и не думала о том, как некоторые её соотечественницы, что работа унижает, и стала работать просто как прислуга, как французская поденщица «менажка», вероятно, не будучи достаточно образованной, чтобы заниматься умственным трудом, и не имея никаких канцелярских познаний. И по её внешнему виду всегда бедно одетой женщины, с мешком для провизии в руке /провизия для хозяев/ можно было сразу определить женщину высокого происхождения и она своим аристократическим видом поражала француженок, причём, никакого снобизма у неё не было. Так длилось годы, и в конце концов она умерла от туберкулеза. Муж был таксистом в Париже, каким-то образом очутился в Италии и узнал там, что их единственная дочь оказалась клептоманкой, и написал кому-то, что если бы он в это время был в Париже, он бы ее убил. Не знаю, чем это все кончилось. Но княгиня Дадашкелиани образец настоящей эмигрантки, с достоинством несшей своё бремя.

 

ДАНЧИЧ, Мария Ивановна, жена бывшего юрисконсульта СПБ. городского управления, в Париже изучила уход за красотой и занималась этим. Принимала какое то участие в делах женского Тесненского монастыря под Парижем.

 

ДЕЛЬБАРИ, доктор Мария Любимовна. О ней я писала в очерке о «Жертвах Нашего Времени». Она была очень известна в эмиграции и её огромная заслуга – создание общества «БЫСТРОЙ ПОМОЩИ», которое оказывало всякую, именно быструю, помощь – медицинскую, материальную, моральную. Это же общество открыло Русский дом в Ганьи, под Парижем, кажется, он сейчас, как и все они, в ведении французских властей, но администрация русская. У д-ра Дельбари была большая практика и много богатых пациентов, русских и евреев, и это ей помогло получить средства на организацию «Быстрой помощи». Заслуга М. Л. та, что она, невзирая на уже не такие молодые годы, чтобы получить право практики во Франции, прошла требуемый законом для иностранцев, кажется, трехлетний повторительный курс факультета, сдала все экзамены, причём, до этого ещё должна была, кажется, выдержать аттестат зрелости, хотя он признавался французами, довольно непонятно. Без всех этих экзаменов она не могла бы открыто практиковать, хотя по мужу, бывшему учителю фр. языка в России, была французской гражданкой. О её мачехе Августе Вас. КОН, смотреть дальше. Эту семью моя семья Лозинских знала с юных лет моих родителей.

 

ДЕНИКИНА, Ксения Васильевна. О ней писать много не могу, п. ч. знакома с ней лишь письменно, когда она предложила мне, как жительнице Южной Африки, посылать ей для передачи в «Новое русское слово» очерки об этой стране, за что я ей много благодарна. Но она настолько известна в эмиграции и её работа так ценится, что я бы не могла иного прибавить. Знаю только, что такой женщиной наша эмиграция должна гордиться и быть ей благодарной.

 

ДМИТРИЕВА, жена бывшего Императорского морского агента во Франции капитана I ранга Владимира Ивановича Дмитриева, её имя, по старости лет, вдруг забыла. Жилось Дмитриевым после революции трудно, когда кончилось наше посольство и исчез источник дохода – как всегда у нас довольно скромное содержание. Оба стали работать, он заведывал русским рестораном, она занималась какими-то рукоделиями, воспитывала трёх детей, была членом нашего Русского комитета помощи /т. наз. Любимовского/ и умерла в три дня от заражения крови после вырванного зуба. Одна из дочерей умерла от чахотки, а сын скончался не так давно, но до смерти престарелого отца. Осталась одна дочь.

 

ГАНЗЕН, Цецилия Генриховна. Я пропустила это имя на букву Г. Цецилия Г. живёт сейчас в Лондоне. Она замечательная скрипачка, была вундеркиндом, ученица Ауэра. Рано вышла замуж за Бориса Захарова, товарища моего брата по гимназии и по юридическому факультету. В то же время он учился в консерватории у Есиповой и после её кончины был назначен на её место. У них дочка Татьяна. Революция их заставила уехать в Финляндию и затем во Францию. Цецилия стала давать концерты и свершать турне по всему свету, всюду вызывая восторг своей игрой. Мать её, немка из России /отец был датчанин/, жила в Париже с внучкой и другой дочкой Эльфридой Берсон и её сынишкой. О трагической судьбе этого юноши написано в очерке о жертвах. Во время одной из поездок на Дальний Восток Захаровы развелись, Цецилия затем снова вышла замуж и жила в Лондоне, где во время войны на глазах её и второго мужа бомбой была убита их двухлетняя девочка. С тех пор она, кажется, больше не играет. Ганзены в России жили на Дону и считали себя русскими казачками, и когда она приезжала в Париж, Цецилия всегда играла у казаков в их Союзе, и они её сделали почетной станичницей. Она помогала казакам да и другим. Родители были протестантами, но дочки православными и совершенно русскими и петербуржанками, оставаясь казачками. В доме у Цецилии в Париже можно было встретить всех выдающихся русских музыкантов. Дочь Захаровых, Татьяна, в Париже училась во французской школе. Так как бабушка была немкой, хотя говорила по-русски отлично, а родители бывали постоянно в отъезде, они стали бояться, чтобы девочка не забыла язык и вообще не стала бы денационализированной, подобно многим русским детям. И они меня просила (так! – О. Д.) давать ей русские уроки, к которым она пристрастилась, училась хорошо и когда подросла, поступила в Русское Христианское движение и совсем «обрусела». Затем она оказалась в Лондоне, играла на рояле на конкурсе и получила приз, а после вышла замуж за сына русского священника о. Николая Бэр. Её пример показывает, что при добром желании старших ребенок может остаться русским, невзирая на иностранную обстановку.

 

© НП «Русcкая культура», 2019