Poèmes d’Oleg Okhapkin dans la traduction de Christine Zeytounian-Beloüs

19.05.2018

1801

Christine Zeytounian-Beloüs (Paris) — traducteur, poète, peintre, illustrateur. Elle est née à Moscou en 1960, dès l’enfance elle vit en France. Elle a étudié à l’Ecole Normale syuperer et l’Université de Paris. Lauréat du prix «Russophonia» en 2010. Subvention du Prix européen de littérature 2012. Médaille de bronze Renaissance française 2013. Directeur de la collection russe dans la maison d’édition Albin Michel. Membre du comité de rédaction de l’illustrateur de la revue et de la littérature russe / Lettres russes. auteur de la collection «jours prédatrices» (Paris, 2000). Poèmes russes et français publiés dans l’anthologie « Libérée Ulysse » et d’autres, dans les magazines «Neva»,«Enfants de Ra», «Bridges», «Sagittaire», «Journal des poètes», «Moskovski Komsomolets», «Présages», «Encres vagabondes».
Le premier traducteur des poèmes d’Oleg Okhapkin en français.

***
Je crois au salut,
En ce samedi très doux
Lorsque devant le porche
Je t’attends, printanière.
Alentour un tohu-bohu,
Brouillamini de gens, d’immeubles, de voitures,
Mais cette minute d’attente
S’enrobe de silence.
Et tictaque, légère,
Balbutiant en sourdine,
Mélodieuse et paisible,
Tel un cierge sur l’autel.
Et dans sa flamme claire,
Tête, visage,
Pierres du quai
S’illuminent à peine.
Roulis des arbres dans les yeux,
Humide inclinaison du ciel,
Et la corniche en larmes
Plus inattendue qu’une prière.
Dès le matin, faisant sonner ses gouttes
Contre la noire diabase,
La fiole miroitante du printemps
Réjouira ton œil.
Quand tu descendras, vespérale,
Plus fraîche que pénombre du crépuscule
Dans l’éclat du néon
Qu’énoncent les étages.

Я верую в спасенье,
В тишайший день субботний,
Когда тебя, весеннюю,
Я жду у подворотни.
Кругом сумбур и сутолочь:
Машины, люди, зданья,
Но в тишину укуталась
Минута ожиданья.
Она легонько тикает,
Невнятно лепеча,
Певучая и тихая,
Как в алтаре свеча.
И в этом ясном пламени
Лицо и голова,
И набережной камни
Озарены едва.
В глазах — дерев качанье
И влажный неба свис,
И всех молитв нечаянней
Заплаканный карниз.
С утра, капелью звякая
О чёрный диабаз,
Весна зеркальной склянкою
Порадует твой глаз,
Когда сойдешь, вечерняя,
Мглы сумерек свежей
В неоновом свеченье
Преданьем этажей.

***
Ton image, le temps la transforme
En espace et chagrin,
Traversant le négatif brumeux
Sans trouver le repos
Dans la pénombre d’au-delà
De cette pellicule qui semble
A la lumière une mémoire
Emprisonnée dans l’instant,
Elle dévie la silhouette sur l’image,
Et l’ombre dans son déplacement
Fixe le jour et la seconde
Pour devenir tristesse.

Et te voici, comme dans un miroir,
Devant moi depuis lors,
Et sur toi le silence,
A croire qu’un autre monde
Derrière toi s’étend
Où nul ne peut entrer,
Qui n’est qu’une allusion
A des chemins depuis longtemps coupés,
Et qui n’en dit pas plus,
Puisque le temps en nous
Prend aussitôt la forme
De ce que l’œil contemple.

Si ton image
Demeure floue,
C’est que l’épaisseur liquide du temps
Repose dans mes yeux,
Et qu’ondine tout au fond
de ces eaux transparentes,
Tu luis, deux fois plus spectrale
Que le temps sous la lune,
Et ce qui nous fait marcher à rebours
Toi et moi devant lui
Ne peut plus aveugler,
Mais comme une fumée mange les yeux.

Твой образ, время, обратив
Пространством и тоской,
Пройдя туманный негатив
И не найдя покой
В потусторонней полутьме
Той плёнки, что на свет
Казалась памятью в тюрьме
Мгновенья, силуэт
На снимке так сместил, что тень
В самом смещенье том
Запечатлела миг и день,
Чтоб грустью стать потом.

И вот, как в зеркале стоишь
С тех пор передо мной,
И на тебе такая тишь,
Как будто мир иной
Там за тобой, куда войти
Сторонним не дано,
Лишь намекает на пути,
Закрытые давно,
И большего не говорит,
Затем что время в нас
Мгновенно принимает вид
Того, что видит глаз.

И оттого-то образ твой
Передо мной размыт,
Что времени плывущий слой
Водой в глазах стоит,
И ты ундиною на дне
В прозрачной глубине
Мерцаешь призрачней вдвойне,
Чем время при луне,
И то, что обращает вспять
Обоих нас пред ним,
Уже не может ослеплять,
Но ест глаза, как дым.

Visitation

A l’heure où du haut des étages, inouïe, vous descendrez
Dans la rue, ce sera quelques minutes après huit heures du soir,
Ma tristesse m’incarnera dans le rêve d’une âme ailée
Et, pris d’une angoisse singulière, pressentant la lenteur de la nuit,
Je remarquerai les corniches et les pigeons assoupis.
Des feux s’allumeront, soulignant les vieilles aspérités
Des portails, des flèches, des demi-arches sur les masses de briques.
Je sentirai des ailes, où mes épaules rentrées s’engourdissent.
Infiniment transi, voûté dans mon manteau mouillé,
Je soufflerai dans l’obscurité sur mes doigts blanchis,
Et j’entendrai du fond de l’âme : ce mouvement emplumé dans mon dos,
Ne reconnaissant pas mais plutôt devinant votre approche,
Comprenant quelque chose soudain comme une douleur, un torrent de lumière,
Je volerai vers vous, est joie seront mes ailes.
Et personne ne saurait confisquer cet instant.
Vous vous accomplirez, comme la première fois.
C’est ainsi que l’appel du destin nous atteint.
Je croirai ressentir le rythme des strophes, des intuitions, des folies,
Je comprendrai soudain leur inutilité. Ici passa la Muse.

ПОСЕЩЕНИЕ

В час, когда, небывалая, с этажей Вы сойдёте на улицу,
Это будет в начале девятого вечером нынче,
Грусть моя воплотит меня грёзой крылатой души.
И в тоске непонятной, в предчувствии
медленной ночи
Я замечу карнизы и дремлющих там голубей.
И зажгутся подсветки, наметив старинные грани
Полуарок, порталов и шпилей кирпичных громад.
И почувствую крылья. Немеют сведённые плечи.
Бесконечно продроглый, сутулый в сыром пальтеце,
Я дохну в темноте на свои побелевшие пальцы,
И услышу в душе: за спиной шевельнулось крыло.
Не узнав, а, скорей угадав приближение Ваше,
Что-то разом постигнув, как боль,
точно хлынувший свет,
Я уже полечу к Вам, и крылья мои — это радость.
И тогда никому у меня этот миг не отнять.
Вы же сбудетесь так же, как это случилось впервые.
Так бывает, мы слышим как будто судьба позвала.
Мне почудятся ритмы стихов, сумасшествий, наитий.
И внезапно пойму: их не надо. Здесь Муза была.