Глава из готовящейся книги Ольги Свириды «Образ Святого Духа в постканонической иконографии». Продолжение
Иконография Благовещения, представляя собой визуально-образную интерпретацию евангельского текста, недвусмысленно показывает, что в самый миг, когда Дева изъявляет согласие на рождение от Неё Спасителя (Лк.1:38), божественным волением и силовым импульсом инициируется излияние концентрированного потока божественной энергии, в виде ниспосылаемого свыше[1] луча, направленного на претворение сказанного (т. е. на пресуществление божественной творческой энергии в живую тварную субстанцию, в вещество плоти). Бог, таким образом, в едином акте (осуществившем непорочное зачатие) излил творческую энергию не в целое творение (тварную бездну как таковую) – как это было всегда и продолжается до сей поры ради поддержания существования вселенной, – но в конкретное место, в «святое пространство» (τόπος, Исх. 3:5), топос девственной утробы, в котором естество Девы, подчиняясь тонкому действию Духа Святого, подвиглось исполнять свойственную женскости (т. е. предписанную женской природе) работу: сплачивать «девственные крови» в ткани Плода[2] и создавать из них человеческую форму (т. е. собственно тело) Богомладенца, или же, говоря иносказательно, производить «ткания мудрость и испещрения хитрость» (т. е.: мудрость ткания и искусство украшать узорами; Иов. 38:36).
«Кто же дал есть жена́м ткания мудрость, или́ испещрения хитрость?» (ц.-слав.), – этот вопрос задаётся в Книге Иова от лица Самого Господа[3]. Немаловажно и то, что данная фраза звучит в общем контексте всей главы, затрагивающей аспекты мироустройства и действие природных стихий, – ибо отсюда мы понимаем, что в этом риторическом вопросе содержится представление о ткачестве как об одном из божественных установлений и вместе как о сугубо женском труде; при этом подчёркивается творческий характер данной работы (благодаря тому, что берутся в качестве дополнительных предикатов, или определений, рукоделия слова «мудрость» и «хитрость»). Так что, с учётом всего вышесказанного, очень похоже на то, что автор Книги Иова использует образ женского рукоделия не столько в прямом, сколько в иносказательном смысле, имея в виду творящую (т. е. созидающую) и творческую (в смысле креативности) способность женского естества.
***
Веретено является обязательной деталью окончательно сложившегося канона иконографической схемы Благовещения и играет особую символическую роль, наполняя важнейшими смыслами богословскую программу этой иконографии. Безусловно, здесь нашли отражение древнейшие архетипические представления о прядении нити жизни или нити судьбы, так что объяснение иконографической схемы Благовещения с веретеном при помощи только лишь ссылки на Предание (хотя бы и закреплённое в апокрифических текстах)[4] – это, скорее, простейший способ истолковать иконографический сюжет, богословская программа которого изначально была построена на архаической символике прядения и уже в дальнейшем (подчеркнём) обогащена новыми смыслами благодаря сакральному значению веретена, появившегося в христианской иконографии позднее. Поясним: изображению благовещенской сцены с веретеном предшествовала иная иконографическая схема – с корзиной и лентой волокна; «Благовещение с веретеном» как сугубо христианский сюжет, содержащий в себе концепты, связанные с домостроительными свойствами Святого Духа, появилось лишь в конце V – начале VI вв. и долгое время, примерно до начала IX века, не являлось самым распространённым вариантом.
Очевидно, что в системе знаков иконографической схемы Благовещения прядение нити Богоматерью служит символом процесса боговоплощения (также, как и ткачество), ибо воплощение мыслится как процесс облачения Спасителя в материальные (органические) ткани, т. е. облечение плотью, как полотном[5]. Если мы возьмём наиболее зрелые с богословской точки зрения изображения Благовещения, то увидим, что крутящееся (как должно мыслить) веретено располагается непосредственно в мафориальной колпиде (характерной складке богородичного мафория), что символизирует генерацию живых тканей в колпосе девственной утробы Богоматери, учитывая, что утроба – одно из значений греческого слова колпос.
Такие изображения сюжета Благовещения являются, на наш взгляд, предельно смыслоёмкими и в богословском отношении наиболее значимыми (илл. 1, 2). На фреске из сербского монастыря Милешево (илл. 2), в ознаменование указанного смысла, за поясом Богоматери, с правого бока из-под мафориальной колпиды выглядывает прикреплённый у пояса белый полотняный плат, взятый в качестве символа материи вообще (т. е. вещества или материи в философском смысле) и символа пречистой плоти (т. е. живых тканей) Богоматери, породившей божественного Сына «из боку́ чисту», т. е. из непорочных девственных недр[6], как то́ неоднократно подчёркивается в богослужебной гимнографии: «Разум недоразумеваемый разумети Дева имущи, возопи к служащему: из боќу чисту, Сыну како есть родитися мощно, рцы Ми»[7], «Моли непрестанно, Чистая, Воплощеннаго из боку́ Твоею»[8].
При этом, по всей видимости, крайне важно было с помощью символики веретена показать непосредственное участие Святого Духа в процессе боговоплощения через активное Его действие и, что ещё важнее, обозначить специфическую для Духа функциональную особенность – проявление в форме круговращающегося жизнетворного эфирного Вихря, ибо, если изначально божественный Голубь, с его трепещущими крылами, также был символом тонкого веяния, то по прошествии времени этот образ стал чисто нарицательным обозначением Духа и воспринимался, скорее уже, не как символ (т. е. знак, несущий дополнительную скрытую информацию), а как эмблема Святого Духа.
Между тем Вихрь как проявление действия Духа – это, прежде всего, описанный в Библии феномен энергийных «колёс» галгал, связанный (феномен) с божественным Присутствием, а именно, с явлением Славы Господней пророку Иезекиилю: «К колёсам сим, как я слышал, сказано было: галгал» (Иез. 10:13), – галгал в переводе с др.-еврейск. буквально означает вихрь.
Но вместе с тем, поскольку византийцы сохраняли культурную связь с античной традицией, следует иметь в виду и взгляды древнегреческих философов-материалистов, идеи которых, безусловно, присутствовали в поле зрения византийского христианского мира. В частности, нельзя не обратить внимания на учение Демокрита об эфирном вихре, согласно которому «причина возникновения всех вещей – Вихрь», и «мир движется в силу необходимости и вихря[9]. В этой связи также нужно вспомнить Платона с его идеей космического веретена богини Ананке (притом, что Ананке – это мировая Необходимость, т. е., по сути, Первоначало, Абсолют).
Примечательно, что, платоновское космическое веретено, символизирующее творческий процесс, описывается как «придающее всему вращательное движение» [«Государство», 616-c; Кн. X, Миф о загробном воздаянии][10], – следовательно, оно связано с вихревым действием.
Таким образом, в случае иконографии Благовещения, когда мы имеем в визуально-образном строе сочетание двух означенных деталей – образ Духа-голубя (в круглой ауре на нисходящем свыше луче божественного импульса) и изображение крутящегося веретена в руке Богородицы, а тем паче – самовращающегося (как должно мыслить!) веретена, расположенного внутри богородичной колпиды (илл. 1, 2), – то тогда вращение веретена (от глагола вертеть[11]) подразумевает наличие исходящего от Духа творческого спирально-кругового Вихря (библейск. галгал) в тонкой веющей форме.
Другими словами, видя на изображении сцены Благовещения ниспосылаемый на Деву божественный импульс в виде луча, несущего на себе образ Голубя в круглом хоре (божественном квазипространстве), мы понимаем, что веретено в колпиде вращается силой самого Святого Духа, – т. е. творческий процесс воплощения Логоса происходит в девственной утробе-колпиде при непосредственном Его, Духа, участии.
В целом же, исходя из всего вышесказанного, мы должны понимать, что иконография «Благовещения с веретеном», как никакая другая, важна для раскрытия богословия Святого Духа, поскольку она эксплицирует ключевые смыслы, связанные с функциональными особенностями, или домостроительными свойствами, Второй Ипостаси. Эти смыслы, спорадически «рассыпанные» в разных фрагментах текста Священного Писания, требуют соответствующей интерпретации, – и тем ценнее, то, что благовещенская иконография с веретеном доносит их до нас при помощи своего символического визуально-образного языка в чистом и предельно сконцентрированном виде, умозрительно представляя Духа Божия, в Его функциональной специфике, не только как «Другого Утешителя» (Ин. 14:16), но и как Другого Созидателя или (согласно св. Иоанну Дамаскину) «Совершителя (τελεσιουργὸν) творения всех вещей»[12].
Примечания
[1] А именно, из разверстой вверху (в небесной выси) божественной хоры (т. е. сферы божественного Бытия), представляемой чаще всего в виде закольцованного сегмента, концентрические круги которого призваны изображать силовое квазипространство вихревой воронки; последнее должно свидетельствовать об извихрении вовне (наряду с радиально-лучевым действием Логоса) пневмо-энергии Святого Духа, движущейся по спирально-круговой траектории.
[2] «От чистых кровей Твоих усырися (от “сыр”, букв.: створожилась) плоть преестественно всех Содетелю, Единородному Сыну Родителеву, не от мужа, без семене же умна и одушевленна, Богородице Приснодево» (Октоих воскресный. Глас 5. Канон 3, песнь 9, тропарь 1).
[3] Перевод на ц.-слав. язык греческого текста Септуагинты. В еврейской Библии, Танахе, смысл несколько иной: «Кто вложил мудрость в сердце, и кто дал смысл разуму» (синод. пер. Иов. 38:36).
[4] Согласно Преданию, архангел, посланный к Деве с вестью, застал Её за прядением пурпура для храмовой завесы. Протоевангелие от Иакова (II век), Евангелие Псевдо-Матфея (IX век).
[5] Помимо того, что эта аналогия сама по себе является архетипическим (а, следовательно, общечеловеческим) мыслительным паттерном, в русском языке имеет место вербальная ассоциация, обусловленная вторичным фактором – этимологическим родством слов «полотно» и «плоть», возникшим, опять же, как вследствие паттерна мыслительного.
[6] Интересно, что бок (боковая сторона) в др.-слав. языке обозначался словом плать (Словарь Старчевского. С. 574). И, поскольку мы имеем такие этимологически родственные слова, как плат, полотно и плоть, то сюда же нужно отнести и др.-слав плать. Очевидно также, что все эти лексемы связаны с др.-слав. и др.-русск. глаголом «площити» – расширять, простирать, распространять (А. В. Старчевский. С. 576; И. И. Срезневский. Т. 2. С. 970), как нечто имеющее отношение к расширению (полотно) или способное к росту или развитию (плоть).
[7] Триодь Постная. Великий Акафист, икос 2.
[8] Октоих воскресный 5-го гласа. Канон крестовоскресный, богородичен тропарь по 3-ей песни.
[9] Лурье С. Я. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследования. Ленинград: Наука, 1970. С. 213, 279 (цитаты: № 23, № 308).
[10] Платон. Сочинения в 4-х томах. Т. 3. Ч. 1 / Под общ. ред. А. Ф. Лосева и В. Ф. Асмуса; Пер. с древнегреч. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; «Изд-во Олега Абышко», 2007. С. 487.
[11] То же – в отношении др.-греч. слова ἄτρακτος (а́трактос) – «веретено», которое, безусловно, происходит от глагола τρέχω – «бежать, кружиться», и связано с др.-греч. сущ. τρόχος – «круговой пробег, оборот». Очевидно, имеет место нострат. корень тр/трк, означающий кручение: санскр. cāttra – «веретено», лат. tortio – «кручение», tortus – «вращение» (от torqueo – крутить, вращать, скручивать), др.-инд. tarkúṣ – «веретено», русск. тростить / трощить – т. е. скручивать.
[12] «Дух же Святой – Сила Отца, открывающая сокровенное божество, исходящая от Отца через Сына… Посему и Дух Святой – Совершитель творения всех вещей» («Точное изложение…», Кн.1, гл. 12). В: Преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной Веры. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2003. С. 49.
На заставке: Благовещение с корзиной и волокном (фрагмент). Мозаика триумфальной арки базилики Санта Мария Маджоре в Риме, 432 – 440-е гг.
© О. Свирида, 2023
© НП «Русская культура», 2023
