Ольга Свирида. Иконография «Споручницы грешных».

Глава из готовящейся книги Ольги Свириды «Образ Святого Духа в постканонической иконографии». Продолжение

 Предуведомление

Иконография  «Споручница грешных» одна из самых поздних (17 век) и очень своеобразная, построенная на вербальных ассоциациях, связанных с жестом богородичных рук (Споручница, По-ручительница, Об-ручница, за-ручение) и положением отдельных пальцев. Богословской подоплёкой сюжета, изображающего на внешнем уровне сцену “поручительства Богоматери за грешный род людской”, служит экклезиологическая тематика, а именно, идея договора, Завета, в основу которого положена новозаветная заповедь любви (Ин. 13:34). Поэтому ключевой и самой общей идеей иконографии Споручницы, независимо от извода, представляется идея богочеловеческого Союза, заключаемого между Христом и Церковью и скрепляемого Их символическим рукопожатием.

В 1990-е годы монография автора на эту тему много ходила в самиздате и даже была вывезена и передана в один из греческих монастырей. Основная идея «Договора» из этой монографии стали общественным достоянием, анонимно повторяясь в интернет статьях на эту тему. Именно поэтому важно отметить, что до работы Ольги Свириды иконография «Споручницы грешных» ранее не интерпретировалась, ограничиваясь внешним описанием, поскольку любая интерпретация в принципе возможна лишь в рамках определённой парадигмы понимания богородичной иконографии.

Споручница существует в двух типах — Елеуса (Умиление) и Одигитрия. Статья написана ради Споручницы-Одигитрии, поверхностно касаясь второго канонического типа.

«Споручница грешных» (Одигитрия).
Икона в собрании ЦАК
(Церковно-археологический кабинет Московской Духовной Академии)

****

Для Споручницы-Одигитрии характерен двуручный жест Младенца, удерживающего десницу Богоматери обеими руками , в то время как Сам Он поддерживается богородичной шуйцей. Данный жест поручительства Христа имеет многочисленные модификации в изводах, но при этом неизменно представляется двуручным. Оригинал (первообра́зная икона) Споручницы-Одигитрии, находящийся в Николо-Одринском монастыре, предположительно можно датировать самым концом XVII века, исходя из того, что данная иконография, как известно, восходит к гравюре, изданной в Киево-Печерской лавре в 1694 году. Означенная гравюра была снабжена надписью в форме вирши: “Аз споручница грешных ко моему Сыну. Сей дал мне за них руце слышати мя выну…”. Своим названием богородичная иконография с характерным жестом взаимного удержания рук, несмотря на то, что она существует в двух типологических вариантах, в общем-то, обязана этой гравюре; и это же изображение, словесно разъясняющее первичную (лежащую на поверхности) суть жеста, дало толчок дальнейшему развитию иконографической программы Споручницы-Одигитрии.

Споручница-Одигитрия предлагает нам свою собственную интерпретацию темы “завета-договора”, согласно которой Церковь, в лице Богородицы-Девы, предстаёт перед нами в образе Об-ручницы Христовой, — ибо жест обхвата богородичной десницы обеими руками Христа (при поддержке некоторых деталей образного строя) призван эксплицировать скрытый смысл, посредством приведения в действие механизма вербальной ассоциации: жест об-хвата руками должно трактовать буквально – как об-ручение.

Таким образом, иконография Споручницы-Одигитрии представляет нам идею богочеловеческого союза (единения Бога и Человека), акцентируя внимание на мистическом, т.е. та́инственном (греч. μυστικός), аспекте. Так что союз Церкви, царственной Невесты Христовой (Пс. 44:10-16), и Божественного Жениха, Спасителя, мыслится как брачный договор, или Завет (греч. διαθήκη – договор, завет), утверждаемый на основе новой божественной Заповеди – заповеди безусловной любви (ἀγάπη): “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга” (Ин.13:34).

В этой связи необходимо сказать, что здесь мы имеем дело с библейской идиомой, имеющей источником пророческие тексты Ветхого Завета. С самого начала эти тексты представляли заветные отношения Бога и Церкви в виде брачного союза, т. е. союза, основанного на брачном договоре, или – на языке Священного Писания – на брачном завете (διαθήκη): “и вступил в союз (ἐν διαθήκῃ – букв. в завет) с тобою, говорит Господь Бог, – и ты стала Моею” (Иез. 16:8). Ибо и сам брак как социальный институт рассматривался как форма завета т.е. клятвенного договора (поскольку при установлении брачного союза брачующиеся публично дают друг другу клятву верности). Посему и жена (женщина), состоящая в браке называется у пророков законной женой, буквально же – женой завета, γυνὴ διαθήκης (Мал. 2:14).

Отсюда в составе образного строя икон Споручницы-Одигитрии обязательно присутствуют венцы как символ Таинства браковенчания . В этом случае, если говорить буквальным языком иконографии, перед нами предстаёт под-венечная Чета, т.е. вступающая в священный богочеловеческий союз Священная Пара под брачными венцами, скрепляющая непреложность брачного Союза символическим жестом соединённых рук. Не случайно Пресвятая Богородица (и в её лице Церковь) восхваляется у св. Иоанна Дамаскина такими словами: “Радуйся, Невеста, Которой Обручитель есть Дух Святой, а Жених – Христос”.

Наконец, крайне интересным представляется то, что на многих иконах Споручницы-Одигитрии, при удержании или обхвате десницы Девы, Спаситель правой рукой прикасается к Её указательному персту, а левой – к безымянному персту (илл.1). Маркирование (посредством прикосновения) указательного пальца собственно и есть символ указания на нечто важное (этакий визуально-образный знак “Nota bene”), в то время как маркирование безымянного пальца правой руки уже само по себе должно подтверждать наличие темы мистического брака, поскольку это есть своеобразный намёк на идею обручения посредством отсылки к смыслообразу обручального кольца, носимого на безымянном пальце правой руки (илл.1:Богоматерь «Споручница грешных». Москва. Третья четверть XIX в. Дерево, масло. Частное собрание.). Другими словами, данная иконография инициирует в нашем сознании умозрительный образ обручального кольца, а при наличии венцов в составе образного строя этого вполне достаточно для понимания ключевой идеи Споручницы-Одигитрии.

Дальнейшее развитие темы мистического брака, выстраивается посредством апокалиптических образов, — в том числе и потому, что внутри означенной темы присутствует связанный с ней непосредственно сотериологический аспект: “Радостью буду радоваться о Господе, возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на жениха возложил венец и, как невесту, украсил убранством” (Ис.61:10).

Сотериология же в иконографии вполне закономерно тесно увязывается с текстом Апокалипсиса, точнее с символикой Откровения, которая легко воспроизводится в зримых образах. Дева, олицетворяя Собой Церковь, предстаёт перед нами как Обручница Духа Святого и одновременно как Невеста-жена апокалиптического Агнца (Откр.19:7-8; Откр. 21:9), или Невеста Откровения: “И Дух и Невеста говорят: прииди! <…> и желающий пусть берет воду жизни даром” (Откр.22:17). Отсюда на идейно выверенных изображениях (т.е. там, где иконописец осознанно работал над образом, имея в виду указанные смыслы) мы видим сидящего на руках Девы Младенца, представленного как Господа грядущего (шествующего), — т.е. на таких иконах Младенец Христос словно бы перебирает ногами, делая шагающее движение (илл.2).

Та́к же не случайно появление на таких изводах иррадиирующего лучистого сияния, вместо традиционного нимба (илл.3), и изображение (помимо брачного венца или тиары) своеобразного “венца” из двенадцати звёзд вокруг головы Богоматери, поскольку всё это имеет прямое отношение к тексту Апокалипсиса: “И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце <…> и на главе ее венец из двенадцати звезд” (Откр.12:1). Примечательно, что одни экзегеты толкуют это видение, описанное в тексте Апокалипсиса, как прообраз Богородицы , а другие – как образ Церкви.

Число звёзд на разных изводах Споручницы может варьироваться. Чаще всего их двенадцать, это — хрестоматийное символическое число, которое легко поддаётся интерпретации (как универсальное число полноты или завершённости), однако в нашем случае имеет место прямая связь с текстом Апокалипсиса, где данное число не только фигурирует в описании “жены, Невесты Агнца” (Откр.21:9), но и берётся в качестве конструктивной основы двенадцативратного Небесного града Иерусалима 14, т.е. (олицетворяемого Невестой Откровения) нового Творения (“се, творю всё новое”, – Откр.21:5), где будет собрано по 12 тысяч избранных на каждое из 12-ти колен Израилевых (Откр.7:4-8).

Толкуя же текст Апокалипсиса в экклезиологическом ключе, т.е. рассматривая Невесту Агнца как образ Церкви, большинство христианских экзегетов сходятся на том, что двенадцать звёзд символизируют двенадцать апостолов, светочей Церкви: “то, что венец этот состоит именно из 12 звезд, ясно указывает на то, что Церковь Христова украшается двенадцатью апостолами” (Толковая Библия Лопухина А.П.).

На некоторых изводах можно видеть звёзды числом семь. Также встречаются варианты (довольно редко) с десятью и одиннадцатью звёздами, и этому, разумеется, также есть объяснение, однако эти варианты (как наименее содержательные) мы рассмотрим позднее.

Что же касается семизвёздных изводов, то они не оставляют сомнений относительно их истолкования. Если число двенадцать можно интерпретировать, в принципе, и вне связи с текстом Апокалипсиса, то семь звёзд отсылают нас к Откровению св. Иоанна Богослова однозначно – целенаправленно и безошибочно, поскольку сама композиция текста Откровения построена на этом числе, — не говоря уже о том, что в тексте фигурируют семь Церквей и семь Ангелов Апокалипсиса. Тем не менее, при всём этом, иконография семизвёздной Споручницы-Одигитрии обращена непосредственно к конкретному стиху Откровения, где описано явление “посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому” (Откр.1:13). Таким образом, Господь предстаёт перед нами в окружении семи светочей в виде звёзд, символика которых объяснена в самом тексте Откровения: “Тайна семи звезд… и семи золотых светильников есть сия: семь звезд суть Ангелы семи церквей; а семь светильников… суть семь церквей” (Откр.1:20). Такова, например, икона Споручницы из храма Ризоположения Пресвятой Богородицы в Леонове Москва (илл.).

Окончательно же можно убедиться в правильности такой трактовки, если уяснить значение характерного модифицированного жеста Младенца-Спасителя в иконографии семизвёздной Споручницы, который, впрочем, может присутствовать в том числе и на двенадцатизвёздных изводах (в случае, если они в большей степени сосредоточены на апокалиптической тематике, нежели на теме Нового Завета как брачного Союза Христа и Церкви).

На этот весьма и весьма примечательный жест Христа, объемлющего руку Богоматери совершенно особым образом, невозможно не обратить внимания. Ибо, если в случае предыдущего жеста обхвата, характерное для этого варианта лёгкое прикосновение Младенца к персту Богоматери можно было бы списать на случайность (что, безусловно, также имеет место в ряде случаев ), то здесь, как можно видеть, одной рукой Младенец уверенно обхватывает основание большого пальца Девы, а другой рукой крепко сжимает Её мизинец (илл.4). Очевидно, что этот жест есть жест грядущего Господа Апокалипсиса, возвестившего: “Аз есмь Альфа и Омега, Первый и Последний” (Откр. 1:10); и се, жив во веки веков, аминь” (Откр.1:17-18).

Кроме того, на образном языке иконографии, благодаря символике большого перста и мизинца, жест Спасителя зримо-умозрительно, который в буквальном прочтении означает “Великий и Малый”. Таким образом, иконография хочет сказать нам, что перед нами “Обдержащий вселенную, Господь-Вседержитель, умаливший Себя до зрака человеческого Младенца (равно человеческого бытия)”, — при том что богородичная десница берёт на себя роль иконографической синекдохи, а потому, будучи в данном контексте частью олицетворяемого Пресвятой Девой вселенского Церковного Тела, обозначает всецелый обоженый космос, содержимый “в руце Божией”.

Иначе говоря, представленная нам Споручницей-Одигитрией иконографическая идиома, подразумевающая под собой эпитет “Великий и Малый”, является образно-символическим аналогом апокалиптического эпитета Господа “Альфа и Омега, Первый и Последний” (Откр.1:10), а изображение в целом представляет собой образное воспроизведение ещё одного стиха Апокалипсиса, содержащего указанный эпитет: “Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель” (Откр.1:8).

Кроме того, крепкий хват Младенца, объемлющего руку Богородицы, берётся здесь как символ сроднения Христа с человечеством посредством приобщения субстанциальной человеческой плоти Девы; при этом богородичная рука всё так же играет роль иконографической синекдохи, визуально-образного знака, который предполагает, что этой частью богородичного тела на символическом уровне должно обозначаться целое, в данном случае – пречистая плоть или человеческое естество Богоматери.

Вместе с тем, Господь также изображается в соответствии и с другими апокалиптическими именами Божиими, которыми Он нарекается в Откровении: Спаситель предстаёт перед нами как “Сидящий на престоле” (Откр.5:1) и одновременно “Ходящий посреди светильников” (Откр.2:1). (Данные определения употреблены в тексте Откровения именно как божественные имена.) И, действительно, икона показывает нам, что венценосный Младенец-Христос, восседающий, словно на престоле, на руках Богоматери, совершает победное шествие во славе, так что создаётся впечатление, что Его царственная фигура, будучи лишь слегка поддерживаемой руками Девы, невесомо выступает навстречу зрителю, ибо создаётся впечатление, что образ Спасителя “выплывает” к нам из метапространственной глубины иконы. Этот эффект движения Спасителя встречь, как уже было отмечено, достигается за счёт положения ног Младенца Христа, Который запечатлён как бы в момент совершения Им шага (что уже само по себе – т.е. вне связи со иллюзорным эффектом, который может полностью отсутствовать – служит символом хождения).

Но, слову сказать, наличие визуально-образной идиомы хождения является, на наш взгляд, одной из ключевых, хотя и не обязательной, деталью для иконографической схемы типа «Одигитрия» в тех случаях, когда Спаситель представляется в так называемом прямоличном (т.е. фронтальном или близком к фронтальному) положении. Благодаря такой схеме Дева Одигитрия, Она же – Церковь-Путеводительница верных, и Сама представляется ведомой, шествующим впереди Неё Спасителем, Которого Она держит на руках как Младенца. Другими словами, тема путеводительства, т.е. наставничества, Церкви, заявленная в самом названии типа (Одигитрия – «путеводительница»), получает дополнительную смысловую глубину, поскольку в таких случаях истинным Путеводителем, а точнее, Пред-водителем, шествующим впереди Церкви, выступает (в буквальном смысле) Сам Господь.

Однако, возвращаясь к иконографии “апокалиптической” Споручницы, скажем: главная причина “хождения” Младенца, Который демонстрирует “апокалиптический” жест “Аз есмь Альфа и Омега”, заключена отнюдь не в приведённом выше эпитете (“Ходящий посреди светильников”). Шествие Спасителя возникает в иконографической схеме звёздной Споручницы в связи с темой Второго при-шествия Господа (во славе, после кончины века), поскольку данная идея провозглашается в тексте Апокалипсиса: “Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель” (Откр.1:8); “Се, грядет с облаками, и узрит Его всякое око и те, которые пронзили Его” (Откр. 1:7); “…ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!”.

Итак, с одной стороны, мы знаем, что иконография Споручницы-Одигитрии, для которой обязательной деталью является изображение обрамляющих икону лентообразных свитков с традиционными для Споручницы надписями, представляет Богоматерь Заступницей-Поручительницей согрешающих. Эти надписи, хотя и дают общее представление о содержание образа на внешнем смысловом плане, но не раскрывают его глубинную ключевую идею, ибо мы выяснили, что данная иконография обращена (причём, изначально ) к апокалиптической (т.е. сотерио-эсхатологической по своей сути) тематике, и, в частности, нацелена на тему Второго пришествия.

Так что в свете такого расширенного понимания образ Споручницы-Одигитрии принимает совершенной иной идейный масштаб, поскольку представляет Богоматерь Заступницей всего рода человеческого на Страшном Суде (Откр.20:11-12) при Втором пришествии Христа в конце времён (Мф. 24:3).

© Ольга Свирида, 2022
© НП «Русская культура», 2022