К выходу в свет трёхтомника стихов Олега Охапкина
Чтоб и моё степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть…
Сергей Есенин
Уходящий 2021 год стал в определённой степени знаменательным для замечательного поэта Олега Охапкина, принадлежавшего к так называемой «задержанной» литературе 1960 — 90-х годов. В добавление к первому, трёхтомному собранию его произведений (в 2013 году вышла «Любовная лирика», в 2014 году — «Философская лирика», а в 2019 — «Гражданская лирика») в нынешнем году появилась ещё и книга «Критика», включившая в себя 28 статей – докладов известных российских литературоведов и западноевропейских славистов, созданных в рамках большого исследовательского проекта «Охапкинские чтения» (2014 – 2020 годы). В них О.Охапкин предстаёт прежде всего как «поэт яркого философско-христианского сознания», и таким образом как бы дополняются три предшествующие книги его лирики. Хотя именно христианско — философская поэзия О.Охапкина является одной из самых значимых сторон его творчества и потому заслуживает, несомненно, специального сборника.
Очевидно, что в нашей отечественной литературе трудно найти другой такой уникальный пример, когда издание произведений автора завершалось бы почти одновременно выходом отдельного тома (объёмом 483 стр.) критических статей о его творчестве. Судьба словно спешила вознаградить поэта за долгие годы умолчания, своего рода «отречения» от литературного процесса эпохи и оценить по достоинству его вклад в российскую поэзию. И тут нужно отдать должное составителю «Критики» – Татьяне Ивановне Ковальковой, известному литератору и вдове О.Охапкина, много сделавшей для сохранения и издания его поэтического наследия.
Из 262 текстов в трёхтомнике 91 стихотворение входит в сборник гражданской лирики, создававшейся на протяжении 40 лет (1968 – 2008), но именно ей в книге «Критика», как это ни странно, уделено меньше всего внимания.
В 2012 году в Петербурге был издан альманах «Десятая часть века. Антология русской поэзии. 2001 – 2010», в котором были представлены стихи более ста поэтов-петербуржцев, членов Петербургского отделения Союза писателей России. Предваряется он разделом «На грани веков» из 10-ти стихотворений, в том числе
Г. Горбовского, как сказано в предисловии – «старейшины русской поэзии»:
Двадцатый век
Двадцатый век — девятый вал
В истории страны.
Я этот век зарифмовал,
Осмыслил явь и сны.
Век лагерей, кровавых рек,
Свержения владык,
Когда и сам ты — имя рек –
К насилию привык…
Был век безбожия вчера,
Но вот забрезжил Свет!
Век расщепления ядра,
Век бед и век побед.
……………………
Но вот — он вздрогнул, как состав,
И в прошлое уплыл.
2002
Однако ещё ранее, в 2001 году на ту же тему было создано стихотворение «Двадцатый век уже прошёл», тоже петербуржцем и тоже членом Союза писателей, его современником и другом из одного диссидентского круга поэтов ещё 1960-80-х годов (произведения обоих вошли в известную антологию советского авангардизма и андеграунда «У голубой лагуны») – Олегом Охапкиным, которое тогда не было нигде напечатано. Его нет и на страницах «Антологии», равно как и других произведений этого автора, продолжавшего творить вплоть до 2008 года, т. е. практически всё первое десятилетие 21 века:
Двадцатый век уже прошёл, а двадцать первый,
Хоть наступил, ещё не стал ничем.
И прошлое нам действует на нервы,
А будущее — тьма, кому повем?
…………………………….
Ещё столетье не дало событий,
Какие нам покажет новый век.
И длятся дни голодных чаепитий,
И с грустью вдаль глядится человек.
……………………………..
Ещё немногих проводить осталось
И двадцать первый век покажет пасть.
2001
Если Г. Горбовский в своём стихотворении создал (кратко и точно) обобщённый образ века двадцатого с его основными социально-историческими потрясениями, то О.Охапкин буквально через несколько лет сумел уже разглядеть – предсказать (с удивительной символической конкретикой) то, что неотвратимо нёс новый, 21-й век.
Наглядным тому подтверждением может служить приведённое далее стихотворение-предсказание о том, как «двадцать первый век покажет пасть»:
Двадцать первый век
Век двадцать первый, железный.
Мёртвая правит цифирь.
Слышится голос из бездны —
Рок сотрясает эфир.
Всюду компьютеры, сухость.
Суетный интернет.
Думами правит наука.
Террористический век.
Астрономически цены
Лезут в безудержный верх.
………………………
Век двадцать первый, железный
Всех нас сполна разорил.
Пенсия, старость, болезни,
Новые камни могил.
2007
Вряд ли кто сегодня скажет, что стихи эти не современны и не актуальны.
В далёком уже теперь 1969 году радиожурналист Л.Маграчёв взял интервью у молодого, 25-летнего, но довольно известного в кругах ленинградской творческой интеллигенции поэта О.Охапкина (благодаря самиздату, так как стихи его ещё нигде не были напечатаны):
Л.М. – Но профессия оформителя вряд ли тебя устраивает, как нечто такое основательное и серьёзное. Как ты видишь себя в будущем?
О.О. — Я прежде всего надеюсь писать стихи. Работать вот именно, в основном, как-то я не знаю, профессионально… как поэт. И всё потихоньку к этому идёт. Стихов написано за это время много (а именно три поэтические книги: «Ночное дыхание» (1966-68), «Возвращение мест» (1969), «Душа города» (1968-69) – Ком. ТК), но они, к сожалению, все в тетради. Не напечатано ещё ни строчки.
……………….
О.О.- Да! Знаете, на будущее, что я думаю: какими будут мои стихи… То есть, то, что мне страстно хотелось бы осуществить в своих стихах — это то, что всегда в них не хватало. Видите ли, они всегда были лирическими, сугубо личными. Мне как-то хотелось бы, чтоб это было более, я не знаю …
Л.М. — Гражданственно…
О.О. — Вот, может быть, это слово. Старое, точное слово, действительно. Я считаю, что если судьба личная где-то там внутри, на внутренних путях не пересечётся с путём, судьбой страны, в которой ты живёшь… Вот, положим, у нас с Россией, с её судьбой, какой-то великой, — то и твоя судьба, я думаю, не возвысится.
Но к тому моменту, когда произошла эта встреча, у О.Охапкина уже был написан целый ряд ярких, именно гражданских по своему звучанию стихотворений, в том числе «Если Родина…» (1968), «Наедине с Отчизной» (1968), «Неужто азиат?..» (1969) и др. По верному замечанию Т.Ковальковой, «своё назначение поэта в те годы он понимал гражданственно». А теперь, с выходом в свет отдельного сборника можно составить полное представление о том, как шло становление и развитие О.Охапкина – поэта именно гражданской направленности в разные периоды его творчестве: во «Время застоя» (конец 1960-х – начало 1970-х), «Время надежд» (1975 — 1988) и «Время разбитых надежд» (1990-е – 2000-е) — именно так названы три раздела книги.
В Предисловии А.Маркова «Об откровениях языка гражданской лирики Олега Охапкина», которым открывается сборник, интересно говорится о трёх значениях слова «гражданский»: «вовлечённом», «героическом» и «милостивом». Однако далее, отмечая, что все эти широкие смыслы «гражданственности» (как «единства классических «гражданских» добродетелей: мудрости, мужества, терпения и справедливости») встречаются в поэзии О.Охапкина, критик рассматривает их прежде всего применительно к системе и языку литературных жанров: элегической, одической и лирической поэзии.
Для широкого же читателя, может быть, более интересным и понятным будет «проследить сквозные идеи и образы поэта, проходящие … внутри той или иной «темы» — тома», обратившись к «чётким дефинициям, даже откровенно хрестоматийным», – ведь именно так формулируется замысел трёхтомника его составителем.
Как совершенно чётко обозначил сам О.Охапкин в приведённом выше интервью, свою судьбу поэта он видел с самого начала только в неразрывной связи с судьбой родной страны, с судьбой России. Он с гордостью называл себя «Россиянином» — «Русичем» — «Россом» — «Русским» – «Славянином».
И потому тема Родины — «отчины», а точнее и значимее — НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ — в разных её аспектах как продолжение традиций русской классической литературы является главной в его гражданской лирике. Отсюда и значимые названия целого ряда стихотворений в сборнике: «Если Родина…», «Наедине с отчизной», «Небесная Россия», «Отцовская страна», «Россия».
Невольно сразу вспоминаются и Пушкин («…Отчизны внемлем призыванья»), и Лермонтов («Родина»), и Блок («Русь»), и Некрасов («Родина»), и Есенин («Гой ты, Русь, моя родная)», и Н.Гумилев («Русь, волшебница суровая»).
Именно эту линию гражданско — патриотической лирики в русской поэзии и подхватывает О.Охапкин в своём творчестве. Следует прежде всего отметить широту её проблемно–тематического диапазона, многообразные включения в неё жизненных, культурно–исторических, философских, литературно–поэтических и автобиографических реалий, ассоциаций, цитат, помогающих автору соединить в единый, живой поток сегодняшнее и давно минувшее, преходящее и вечное, героическое и трагическое, обиходное и легендарно–мифологическое, факты жизни поэта и сложные, трагические пути страны XX и даже ХХ1 столетия.
Поэтому столь неоднозначны и контрастны определения — эпитеты, которые постоянно используются поэтом для образной характеристики России: «Земля словесности родной», «Безбрежная Русь», «Родная Россия», «Образ Руси человечий», «Россия большая», «Россия живая» — НО также: «Россия моя родимая, окаянная, святая, дремучая», «Россия! Вертоград сожжённый мой!», «О Родина, позорище моё!», «Бесноватая Родина», «грустная страна», «кромешная страна», «нищая Россия наших времён», «страна ментовская», «Россия свинская», «Русь глядящая».
Родившийся в первый год после снятия блокады Ленинграда, О.Охапкин получил необычное для своего времени воспитание и разностороннее образование, обладал многими талантами (певец – поэт – артист). Близкие ему в детстве люди оказались из числа почитателей Иоанна Кронщтадтского, поэтому ещё мальчиком он хорошо знал Библию, в юности пел в церковном хоре Александро-Невской Лавры — отсюда его религиозность. Затем учеба в строительно-архитектурном ремесленном училище и музыкальном училище, где ему пророчили карьеру замечательного певца. А далее в поисках своего истинного, поэтического призвания в эпоху застоя 60-х годов он — маляр на лесах Смольного собора, осветитель, статист в Малом оперном театре, сотрудник Музея Достоевского и рабочий Эрмитажа, секретарь писательницы Веры Пановой, рабочий в археологической и геофизической экспедициях. Знание языков: старославянского, латыни, итальянского. Одновременно с этим постоянное чтение книг по истории, философии, литературе, живописи, музыке, античной мифологии и поэзии, русской классической литературы, то есть глубокое «погружение» во все пласты духовной человеческой культуры.
Можно сказать, что О.Охапкин в полной мере принял тот «культуроцентризм», который в 1916 г. отмечался В.М. Жирмунским как отличительная особенность поэзии О.Мандельштама (а затем другими критиками – и поэзии А.Ахматовой) и который довольно трудно найти у современных поэтов. Поэтому его стихи интересно читать и «разгадывать», так как они рассчитаны на эрудированного читателя для его воспоминаний — откликов или же побуждают читающего обратиться к цитируемым, упоминаемым произведениям, авторам, историческим эпохам для расширения и воспитания его «культурной памяти». А именно этого зачастую недостает, к сожалению, нынешнему молодому поколению.
В разных и многообразных аспектах представлена в сборнике О.Охапкина главная его тема, а точнее –
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ:
– это прошлое России («Тысячелетний стаж — крестьянский наш удел»), её трагическое настоящее («Союз Советский зря распался», «настал капитализм бандитский») и вера в будущее (стих. «Ветр пророческий», «Преображение временем»: «Но верит дух и сердце уповает», «Мы все пересилим. На то мы и родились»);
– особый путь страны («Путь кротости, покорности и воли к терпению и правде», «и рабство, и труды, и клич военный, и грация, и дремлющая мощь», «и посвист, вынужденный бунта», «и красного метанье банта в тоске имперской, площадной»);
– Россия как многоликая страна народов («Нет. Россиянин ты»): «азийцев», славян — русичей, финнов, жителей «чухонских далей», которым дороги и Сибирь, и «широкая Украйна», и «мордовские осины», и Сахалин, и Таймыр (явная перекличка с пушкинским: «всяк сущий в ней язык: и гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус, и друг степей калмык» — а ещё и с башкирским поэтом 20 века Мустаем Каримом: «Не русский я, но россиянин»);
– возрождение России именно как христианской страны – «Небесной России», «Преднебесной страны», «святой Руси», «Родины священной», «богоподобной России» («Но Бог за нас», «У нас ведь есть Христос»), отсюда и усиленное религиозное начало (библейские образы, имена, сюжеты, обращения, упоминание церковных праздников в их широком символическом плане в таких стихах , как «Письмо к православным», «Вьюжная Пасха», «Преображение временем», «На Рождество», «Поле воскресенья», «Речь паломникам в Киеве»);
– включение России в широкий контекст исторического времени, мировой истории и поэзии (очень часто с использованием цитат, ассоциаций со строками из Ветхого и Нового Завета, реминисценций из античной мифологии и поэзии, произведений русских классиков, а также через эпиграфы, посвящения, поэтические переклички – метафоры на основе известных стихотворений своих предшественников (стих. «Труба истории», «Тысяча лет», «Двадцатый век уже прошёл», «Видение щита», «Восемьдесят восьмой год», «Двадцать первый век», «Ключи Непрядвы», «Роза ветров» и др.);
– русский язык как национальное достояние (стих. «Битва за слово», «Русская лира», «Наше слово — свобода», «Русской дружинной музе»: «схороните живую душу в нашей речи», «но воскресло бессмертное слово», «речь отцов, мы сумеем тебя защитить» – ср. А.Ахматова: И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово»);
– русский националный характер со всеми его достоинствами и недостатками («сколько веры народной и в страстной разлуке, и в тоске покаянной, в душе без границ», «нрав смиренный и крутой», «хитер характер наш», «дар терпенья», «Дух тот народный…рабский, холопий», «народ, сожравший сам себя», «русская жестокость»);
– Петербург – официальный город, имперская столица с огромной историко- культурной традицией и одновременно – «умышленный город», загадочный и губительный (стих. «Петропавловской крепости», «Апокалипсис Санкт- Петербурга»: «Дивная мощь триумфальных громад», «Петербург — это больше чем город и миф») и одновременно «малая» родина лирического героя (стих. «День рождения»: «При ясном небе над родной Фонтанкой я принял звёзд природные дары»);
– стихи о поэтах-классиках («Классика что ли прочесть»): «Памяти Лермонтова», «Собор четырёх русских поэтов», «Памяти Блока», «День Пушкина» и др…
Образы, строчки, цитаты из разных поэтов от Державина и Пушкина до В.Шаламова и А.Твардовского («дым отчины зовёт», «шестикрылый придёт Серафим», «путь всё тот же кремнистый блестит», «кровавый флаг антихриста горящий», «полстолетия Россия в лапах бешеного Вия», «Я не волк, но и волк оттого», «зваться русским на миру стыдился», «человекомечом из широких штанин») служат у О.Охапкина своего рода «связками времён», помогают ему наводить «мосты в иные эпохи, иные культуры», как это было у А.Ахматовой и О.Мандельштама;
– кроме того, стихи о поэтах разных времён помогают ему укрепиться в его собственной гражданской позиции служения России своим поэтическим словом гневной Правды, в любви — ненависти к ней: («Розой Севера поэту всё грезишься, и краше нету», «дымит, клубится русская дорога. Я за неё и жизнь саму отдам», «Да русское сердце казнимо любовью», «грустна к родному краю привязанность» – «рыдая, пою», «почитайте злые на нас сатиры», «песни сердца единственной, изводящей, как стон», «горечь едких дум… гибнет вся страна», «долей русскою терзаюсь и пою», «самый дух наш болью крестит, огнём любви излучена»)
Эти строчки О.Охапкина прямо перекликаются со стихами его великих предшественников («отчизны внемлем призыванья» – Пушкин, «люблю отчизну я, но странною любовью» – Лермонтов, «и как любил он, ненавидя» — Некрасов, «Россия, нищая Россия… как слёзы первые любви» – Блок, «мы живём, под собою не чуя страны» – Мандельштам, «и безвинная корчилась Русь» – Ахматова) с их общей позицией: «мужество жизни — служенье отчизне»;
– судьба его поколения поэтов в России 20 – 21 века: в стихах 1990–х годов со всей резкостью и трагизмом обнажается конфликт поэта со своим временем, с духом тоталитарного режима. В них О.Охапкин ведёт диалог со своими современниками, друзьями-единомышленниками, обращаясь к жанру послания («Иосифу Бродскому», «Моим сверстникам», «Виктору Кривулину», «Александру Ожиганову», «Другу — стихотворцу», «Борису Куприянову», «Памяти В.Т.Шаламова», «К другу моему»). Все они, «правдолюбцы и страстотерпцы», стали «изгоями» в своей стране, поэтами «подполья дикого столетья», «опальными стиходеями», вынужденными за свои провидческие стихи, за то, что «зло принудили к ответу», «ни за грош томиться в столе». Было и отчаяние в «сжавшейся душе», и было «дело» в кабинете. Им, «неадекватным поэтам» «лёгких не было дорог» в своей стране с их «правдой лиры пробужденной»: постоянно грозили «запоры и тюремные решётки», «страшный режим, колымский, жёсткий» или «психиатрический Гулаг» (как и случилось в итоге с самим О.Охапкиным).
Но автор ободряет своих друзей, называя «мужами и рыцарями деяний правых» с «клёкотом орла» в груди, пришедшими смело «в наш век отчаянья и лжи»:
Так пой, Поэт, пока ещё поётся!
Пусть будущее над тобой смеётся.
Ты в вечность жизнь обязан передать.
– концепция Бронзового века (стих. «Три эпохи»). Именно в связи с раздумьями над творчеством и судьбой своего поколения О.Охапкин впервые сформулировал представление об эпохе, которой оно принадлежало, как о «бронзовом веке» русской культуры, продолжающем «эстафету поколений»: «Таким образом я окрестил наше время» (Из письма 1978 года). Подробнее об этом же сказано в одноименной поэме «Бронзовый век» и стих. «Три эпохи», вошедшем в сборник «Гражданская лирика»» («Век золотой преставился. Vivat Серебряному веку!.. Пропали оба. Век бронзовый тускнеет на дворе…это сила грядущего»). Интересно, что в поэме среди многих имён своих современников, которых Охапкин причисляет к «бронзовым поэтам», нет ни одного из тех, кого обычно считают поэтами-шестидесятниками (Е.Евтушенко, Р.Рождественский, Б.Ахмадуллина и др.). И не потому, что он их не принимал или не знал (со многими был хорошо знаком), а потому, что своим ёмким концептом объединил всё пространство послевоенной поэзии вплоть до 1990-х годов, включая и тогдашних ленинградцев: «Стоим и по сей день…итогом шестидесятых века» (1991год);
– отсюда и утверждение великой роли поэтического слова (стих. «Битва за слово», «Русская лира», «Русской дружинной музе»), «огненного языка — духа стихотворного» в жизни народа, ибо это «живой, поющий меч», «огненных мелодий глаголющий», «слушай, Муза, глаголы, сдружившие мужество с грустью» (и вновь Пушкин с его «Пророком»: «Глаголом жечь сердца людей»);
– а ещё и тема Памяти, Памятника как утверждение бессмертия высокого и правдивого поэтического слова в потомках, ведущая своё начало в русской поэзии от Ломоносова – Державина — Пушкина (стих. «Память», «Моим сверстникам», «Завещание»): «Мы жили для того, чтоб наше дело… вселенским нарекли, и наша память в землю перейдёт», «и мы оставим память о себе на этой вот земле, земле России», «и нас прочтут ещё потомки», «отымется и жизнь – мы не умрём» (ср. Пушкин: «Нет, весь я не умру. Душа в заветной лире мой прах переживёт»);
Особый интерес у О.Охапкина вызывает историческое прошлое России, «дороги и тропинки истории». Собственно, стихов, посвящённых значимым историческим событиям, в сборнике «Гражданская лирика» немного. Как и его великие предшественники (Пушкин – «Полтава». Лермонтов – «Бородино», Некрасов – «Русские женщины», Блок – «На поле Куликовом», Есенин – «Песнь о Евпатии Коловрате»), О.Охапкин обращается прежде всего к героическим страницам русской истории: древним временам Киевской Руси («Баллада о святорусском богатыре Святогоре»: «Седой богатырь за Русскую землю вздохнёт»), Невской битве («В ночь на Невскую сечу»), Куликовскому сражению («Ключи Непрядвы», «Бодрая осень», «Поле воскресенья» – прямая перекличка с блоковским «На поле Куликовом), Петровской эпохе («Образ святого императора Юстиниана») и др.
При этом для него важна не столько верность историческим деталям (как правило, немногим, но «эмблемным»: «отряд новгородцев в железе», «Владимир — князь… при нём Боброк», «и конь Микулы ржёт в упряге…, И плещут на Путивле стяги», «Святой Георгий в огненном плаще»), сколько значимость духовного подвига русского народа, явленного во все времена.
А если к этому добавить кольцевую композицию сборника, который открывается стихотворным «обращением» погибшего в Великую Отечественную войну солдата к матери («Если Родина мне уготовит оружие к бою»), а завершается стихами о дне Победы («Всем виден день Победы. Город наш торжественно его встречает»), то история России в её живом движении и развитии предстает у поэта именно как проявление могучих духовных сил народа («нетленная душа»), стоявшего всегда за правду: «Потому что солдат не убийца, но праведный воин», «Но то, что совершилось тут, бессмертной правдой назовут народы и века», «А ложная молва да сокрушится… пред явленною мощью нашей правды», «Есть оно в нас — Солнце Правды», «Наш путь» – «к терпению и правде, Ясный путь».
Со стихами о Святогоре, Александре Невском, Куликовской битве и Великой Отечественной войне («дороги истории») неразрывно связаны её «тропинки» – бесчисленные упоминания о знаковых вехах российской истории, которые в разной своей образной форме вводятся в тексты. Это использование собственных имён легендарных и подлинных исторических личностей, «говорящая» топонимика – «география» истории и природный климат, простое упоминание значимого исторического события, а также их обозначение с помощью чужого поэтического текста (от Библии, фольклора, древнерусской литературы до классики Золотого и Серебряного века и произведений современных поэтов): «Емеля на печи», «Ярославна всё, говорят, кукует», «Владимир — князь», «грусть Петра и карающий меч просвещения Павла», «позор батыева плена», «Московия», «Гришка — вор Отребьева «отродья», протопоп Аввакум, Пётр Великий, «как швед, горю я», Кантемир, Стенька, «ложь потёмкинских прикрас», «Александр — Кузьмич» и «маленький солдат»: «пропали оба», «мемориальный дом на Фонтанке», «в жемчугах Он и в белых ризах – с флагом кровавым», «дом Ипатьева….Царская Семья», «Сталин — ЧК, НКВД», «забыты и Дзержинский, и Урицкий», «вертухай как мессия», «тюрьма — Колыма», «психиатрический Гулаг», «стахановец» , «синий платочек …строчит пулемётчик», «бессмертная толпа Ленинграда», «Союз Советский зря распался», «СПб — Петербург — СПб», «социальный Чернобыль», «вот наша природа и наша судьба», «Отцовская страна. Её пространство безвременьем самим напоено»,
Киев, Петербург, Москва, Печоры,
Саров, Брянск, и Новгород, и Псков.
Те же реки, рубежи и горы,
Имена народов и веков.
Так постепенно разворачивается перед нами широкое «полотно» русской истории в её развитии. У поэта, как пишет исследователь его творчества А.Корсунская, было замечательное «чувство истории» и своя, очень «интересная концепция «периодической системы истории», которая позволяла «интуиции поэта предвидеть грядущие события» и прозревать тайны прошлого. Его идея взаимопроникновения и взаимовлияния исторических времён основывалась на теории причинно-следственных отношений природного, физического времени Н.Козырева, всемирно известного астрофизика, доктора физико-математических наук, с которым О.Охапкин дружил. Поэтому и сегодня находят такой живой отклик в наших сердцах его стихи о России, о всех нас:
Да, воины мы были…
Без бранного святого ремесла
Нет церкви, нет семьи и нет России.
Воинствуя и жили мы. И смерть
Была для нас таинственной победой,
И в радости, и в муке, и в слезах
Мы оставались верными…
Закончу же свои наблюдения над гражданской лирикой поэта словами Владимира Пореша, известного религиозного философа и диссидента из той же плеяды шестидесятников: «Осознание им проблем нашей эпохи и ответственное и жертвенное участие в судьбе нашей Родины – всё это говорит нам, что творчество Охапкина вновь возводит русскую поэзию на некогда потерянную высоту».
P.S.
Пусть читатель этой статьи не посетует на обильное цитирование стихов О.Охапкина. Она именно и задумана как непосредственное и зримое знакомство с его поэзией, приглашающее к дальнейшему внимательному её чтению, а необходимый, более детальный литературоведческий анализ того, о чём лишь пунктиром обозначено нами, несомненно, ещё впереди.
И ещё одно небольшое замечание: уже давно назрела необходимость более широкого ознакомления массового читателя и слушателя с творчеством этого замечательного поэта, которое легко можно осуществить с помощью радио и телевидения. Звучат же постоянно по радио стихи хорошо известного в нашем городе и любимого А.Кушнера. А ведь он из той же плеяды петербургских шестидесятников – представителей Бронзового века, что и О.Охапкин, с которым они дружили и были единомышленниками.
На заставке: Дмитрий Шагин. Георгий Победоносец. Иллюстрация к книге Олега Охапкина «Возвращение Одиссея» 1994 года.
© И.И.Андреева, 2021
© НП «Русская культура», 2022
