В советское время со всех видных значительных мест призывали плакаты, лозунги покорять время и пространство. Этот призыв к сердцам советских людей имел очевидную силу в дерзновении. Правда, как-то цели в этих лозунгах сформулированы смутно. Не политически, не философски, а, скорее, поэтически, как Маяковским в известном символическом образе «возжей» в поэме «Облако в штанах», которыми поэт укрощает вселенную. Но призывы к покорению времени в это советское время не имели никакого смысла, потому что невозможно покорять то, о чём нет никакого понятия, что никак не описано. Ведь мы учились в советской школе, а другой школы в то время не было. Её главная характеристика была в том, что она была декларативно научной. Она была таковой и в начальной, и в высшей школе. Однако подобное «научное мышление» схожее со средневековой схоластикой, часто отвергает новую систему доказательств, упорно следуя принятым всем научным сообществом аксиомам. Например, о том, что жизнь возникла в результате случайного совпадения жизненных элементов и дальнейшего эволюционного усложнения организмов. Таким образом, это мышление является результатом некоего негласного договора, но оно не является плодом исследовательских поисков, глубоких размышлений и экспериментов.
Долгое время ни у кого даже не возникало вопроса: «Действительно ли такое договорное мышление отражает объективную картину мира»? Очевидно, при тех ограниченных исследовательских задачах, которые ставило перед собой научное сообщество, эта парадигма мышления устраивала всех его членов. Сегодня недостаточность такой парадигмы остро ощущается и самими представителями науки.
Философская энциклопедия 1960-1970 годов: «Время — одна из основных (наряду с пространством) форм (выд. мною) существования материи…» (Т. I).
Наш известный ученый, астрофизик Н.А. Козырев выдвинул гипотезу о том, что время является энергией, которая распространена по всей бесконечной Вселенной, которую он начал доказывать экспериментально, но не успел довести свои исследования до значимого результата. Он утверждал, что в стабильных звёздах не происходит термоядерного процесса, но, тем не менее, в них постоянно наблюдается процесс саморазогрева. В них совершается антиэнтропийный процесс. Он объяснял это свойствами времени — универсальной созидающей энергии, которая неисчерпаема. Он ввёл в научный обиход такое понятие как плотность времени – плотностью он называл степень активности времени. Но если это так, то можно себе представить, что эта энергия может где-то пребывать в более концентрированном виде, а где-то в более разряженном состоянии. Там, где этой энергии больше, там процессы биологического обмена могут проходить быстрее; там, где её меньше – эти процессы замедляются. Однако, в глазах академической научной элиты эта теория Козырева была маргинальной, поэтому его исследования не получили «научного» одобрения.
Недавно я узнал, что Охапкин и Козырев были друзья. Теперь я сразу обратил внимание на одну особенность его поэзии, которую подметила филолог Ксения Голубович, наполнение пространства:
«В текстах Охапкина есть альтернативное время. Казалось бы, а что может быть по-другому в мире остановленного времени, как ты можешь отмежеваться, когда царит такое временное благополучие, когда оно ровно размазано на всех и ничего не происходит? При таком жизнестроительстве, ты сам являешься полем эксперимента, полем прохода во что-то, и ты сам являешься тем местом, которое необходимо прорубать внутри себя, то есть это твоё усилие. И если ты хочешь изменять пространство, то ты должен почувствовать, что и сам являешься пространством: то, что можно назвать «душой». А почему пространство, место, является метафорой души? Потому, что ты сам есть место. Другого места нет. То есть, отличие ты можешь пробить только сам в себе. Ты не можешь его найти в гомогенном мире нигде». Но по сути она говорит не о пространстве, а о времени. Мы все стали жертвами мировоззрения, которое сформировала советская школа.
В поэзии Олега время лишено линейности. Он вслед за Козыревым раскрывает его способность пронизывать своей энергией движение из прошлого в будущее.
Итак, мы не придём туда, где нас не ждут.
Уж слишком широко за нами плещет море.
И одинокий мыс мгновения в просторе
Наводит нас на мысль, что твердь под нами тут.
И молодость других на дальнем берегу
Едва ли нам видна. Так натрудило время
Туманные глаза, что ширь пространства — бремя.
И оттого рябит волненье на бегу.
В этих строках сформулирован ответ на вопрос о времени и пространстве. Лучше не скажешь, чем: «натрудило время, что ширь пространства — бремя». Бремя — беремя (беременность новым человеком). Беремя — бремя — время. «Б» и «В» — взаимозаменяемы.
На заставке: Джон Эверетт Милле. Христос в родительском доме, 1850.
© В.М.Соколов, 2020
© Русская культура, 2021
