Каиржанов Абай Каиржанович — доктор филологических наук, профессор. В 1991г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Денотативные и коннотативные фразеосочетания в переводных памятниках древнерусской письменности XI века» (КазГУ имени С.М.Кирова). В 1995г. – докторскую диссертацию на тему «Исследование в области фразеологии памятников древнерусской письменности XI – начала XII в.» (КазГУ имени Аль-Фараби). С 1985г. работает в ЕНУ имени Л.Н.Гумилева, с 1995г. по 2005 г. заведовал кафедрой русской филологии, с 2011г. профессор кафедры тюркологии факультета международных отношений. Его перу принадлежат более двухсот научных и научно-популярных работ. В том числе десять монографий, посвященных разным проблемам языка и культуры античной эпохи, Византии, Киевской Руси и Великой степи.
Научные интересы: семасиология в области диахронической фонетики, лексикологии и фразеологии памятников византийской, древнерусской и древнетюркской письменности, проблемы лингвокультурологии, синергетический аспект изучения разных уровней языковой системы, история культуры народов Евразии.
Награждение: Медаль Леонардо да Винчи Европейской академии естественных наук за исследование языка и культуры народов Евразии, Ганновер, 2009; лауреат XIV артиады народов России по литературе (2017 год); диплом 2-е место Международного творческого конкурса «Гомер» 2019 года в номинации «Научная работа». Медали Республики Казахстан.
***
1. Введение
Проблема изучения научной картины мира волновала многих философов античности, и эта проблема получила свое дальнейшее развитие в эпоху итальянского Ренессанса (переосмысление античного наследия, прерогатива естественнонаучного понимания мира), а затем и в трудах ученых нового и новейшего времени. Однако ни одного ученого предыдущих и последующих эпох невозможно сравнивать и сопоставлять с философскими исследованиями Аристотеля по этой проблеме, концептуальные идеи которого не утратили своей актуальности и для нашего времени. Давайте попробуем сравнить идеи, выработанные Аристотелем по этому вопросу, с теми учеными, объявившими, что концепция Аристотеля устарела. Если исходить от основных идей Аристотеля, то естественная наука и риторика (искусство) – это очень близкие области. Известно, что учение Аристотеля подвергалось исследованию в течение многих веков и притом с различных прямо противоположных позиций. Так, например, христианские философы (Киприан Карфагенский, Савеллий, Ориген Александрийский и др.), начиная с 3-го века н.э., отошли от «монотеизма» Аристотеля и стали развивать учение христианства, опираясь на некоторые постулаты неоплатонизма (учение Плотина) и гностицизма, что позволило этому религиозному течению утверждать о субординацизме трех ипостасях веры. Философы Востока (ибн-Сина, аль-Кинди, аль-Фараби и др.) в структуре философской школы фальсафа подвергли критике неоплатонизм христианства, и утверждали монотеизм ислама, опираясь для этого на основные естественнонаучные идеи Аристотеля. Это только один из аспектов его учения, а какое же наследство он оставил по проблеме изучения научной картины мира? Отмечу, что эти идеи эксплицировались Аристотелем и его учениками не только в стенах Академии, но и на площадках орфических мистерий. Попробуем изложить этот весьма сложный вопрос более подробно.
2. Учение Аристотеля и научная картина мира
Вернемся к тезису Аристотеля, что наука и искусство имеют много общих близких черт. Как феноменологию рассматривали учение Аристотеля выдающиеся философы Эдмунд Гуссерль и Мартин Хайдеггер, то есть Аристотель относил физический мир к сакральной науке, в том смысле, что в центре его концепции появляется понятие «Единое» («Сущее»). Феноменология рассматривает интенцию сознания на объект, то есть «нет объекта без субъекта». Так, А.А. Ухтомский, изучая труды Аристотеля, однажды выдвинул этот парадоксальный тезис: «нет субъекта без объекта, как нет объекта без субъекта». Научная картина мира, сформировавшаяся еще в эпоху Возрождения, подхваченная и развитая Галилеем, Декартом, Ньютоном, представляет собой материальное, сингулярное и каузальное понимание мира, а что было до них, отвергалось ими как ненаучная картина мира. Таким образом, такая научная картина мира стала основой для появления материализма на новом витке своего развития, когда знания выводились только из опыта и подвергались исследованию каузальность физического явления. Сравните, как А.С. Пушкин в «Евгении Онегине» писал об этом явлении: «(…) и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг, и случай, бог изобретатель». Если исходить из учения традиционалистов (Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, А.Г. Дугин), то они в своих исследованиях отвергают такой подход в понимании научной картины мира. В научной картине мира трансцендентальность (предшествующая опыту существование чего-либо), например, Бога («Единое», «Сущее») не учитывается. Ученые, развивающие идею научной картины мира, стали отрицать основные тезисы и идеи Аристотеля, и тем самым в своих учениях науку в начале XX века ввергли в объятия модернизма и постмодернизма. Так, Рудольф Панвиц в работе «Кризис европейской культуры», изданной в 1917 году, впервые ввел наряду с термином модернизм понятие постмодернизм, а в 1947 году Арнольд Тойнби в работе «Постижение истории» придает этому направлению философское значение: постмодернизм символизирует о крахе европейской религии и культуры.
Аристотель утверждает, что нет и не существует «пустоты» (ᾑ κενότης), тогда как его критики, наоборот, утверждают, что есть пустота, и обозначают термином «вакуум». Аристотель указывает, что такое отрицание приводит к ложному пониманию: отрицается «место» Сущего, да и любой вещи или явления. Учение Аристотеля о «месте» занимает главное положение в его концепции. Каждое явление, каждая вещь (πράγμα) имеет свое естественное место (ὁ τόπος) в природе. И это место вещи или явления и есть цель (ὁ σιοπὸς). Любое явление или вещь находится в движении и это движение (ᾑ κίνησις) не является равнонаправленной, оно может протекать и как нам представляется, может происходить и в синергетическом аспекте, в конечном итоге, это движение приводит вещь к ее месту, то есть каждая вещь занимает свое определенное для нее место. Возникают различные виды препятствий на пути этого движения: это может быть и явления аттрактора, когда явление как процесс в результате перегрева и флуктуации системы может переструктурироваться и подняться на другой уровень развития, либо подвергнуться аннигиляции в результате энтропии системы. Это мера внутренней неупорядоченности системы, то есть ХАО́С, но не ха́ос (стихия). Но в любом случае это явление займет свое естественное место. И это место – есть цель этого явления или вещи, и это место не является случайным, оно является принципиально важным в учении Аристотеля. Однако необходимо осознать, что «место» — это не какая-та абстрактная территория или область, так как оно одновременно и есть вещь. Сравните, бабочка летит, но она летит к самой себе, стремиться к себе, чтобы выжить и оставить потомство, то есть к своей цели. Современные ученые отрицают следующий принцип Аристотеля: движение протекает в анизотропном пространстве (неодинаковость физического свойства тела), которое структурировано: есть центр и периферия, и есть абсолютный центр – это место каждой вещи, каждого явления. Они считают, что существует только изотропное явление (одинаковость свойств физических объектов), есть пустота, то есть вакуум. Они утверждают, что движение имеет причину (каузальность), но не могут ответить: ради чего все это движется, то есть возникает парадокс – бессмысленность исследования движения явления или какой-либо другой вещи. Подвергается исследованию только каузальность явления или вещи. Таковой является современная научная картина мира по представлению представителей эпохи Возрождения, да и в трудах современных ученых наблюдаем такой подход. Аристотель утверждает стихийность (χάος), отрицая атомарность, и только «Сущее» («Единое») находится в одном месте, являющееся перводвигателем, а все остальные вещи стремятся обрести и найти свое место. Он указывает, что время (χρόνος) – это мера (μέτρο), а мера – это движение (κίνηση) к самой себе. И место определяется пространством. Итак, Аристотель считает, что движение, именно в движении совпадают действительная и страдательная способности явления, вещи, стремящиеся занять свое естественное место. Он указывает, что материя не обладает ни свойством и не имеет форму и в то же время она обладает и определенным свойством и определенной формой. Именно в этом заключена бесконечная возможность материи, и эта возможность заключена в ее потенциальной энергии, приводящей к движению вещей или явлений к самой себе и их цель обрести свое место. И только это «Единое» обладает потенцией в себе и потенциально самому себе. Если, например, у человека разделено мышление и воля, то в «Едином» («Сущем») они гармонично совмещены и позволяют функционировать определенным образом силам природы, то есть поддерживается гармония Космоса. Именно в этом аспекте учение Аристотеля совпадает с принципами орфической мистерии: в поисках гармонии Космоса. Такой принцип и понимание движения Аристотеля предвосхитило открытия астрофизиков XX века. Сравните, например, достижения современной науки показывают, что есть центр галактик («черные дыры»), вокруг которых силами гравитации этого центра нарезают круги мириады звездных систем.
Таким образом, у Аристотеля физика и ее законы является сакральной наукой, а отрицание ее таковой является, по его мнению, профанной физикой, то есть физические объекты нельзя отождествлять с логическим объектом. Для Аристотеля логика и математика – это какие-то догматы богословия, только физика понимается им как сакральная наука (так как он вводит понятие «Единое» («Сущее»), то есть только в этом смысле он понимает термин «сакральность»). Эту науку можно познать и описать при помощи методологии риторики, то есть искусства. Что касается души, то Аристотель утверждает, что душа есть атрибут всего живого и все зависит от самой природы души, находящейся в том или ином организме. Он выделяет следующие типы души: витальная, то есть растительная душа, которая не может двигаться к чему-то другому, а стремиться к самой себе и тем самым пытается сохранить себя, обретая свое естественное место. Существует и другой тип души – это аффективная, чувственная душа. Этот тип души обладает потенцией и движется к чему-то другому, и обладает определенной волей. Здесь мы наблюдаем, некий процесс расширения структуры души, приводящий к актуализации ее рациональной части, что приводит к синтезу рационального и эмоционального в структуре аффективного типа души. И наконец, наиболее высшая ступень души – это мыслящая душа, свойственная, прежде всего, Космосу и этим качеством в определенной степени, зависящей от природы, наделен человек не только мыслящей, но и рефлексирующей душой. Кроме того, мыслящая душа может обладать и аффективной частью в своей структуре в большей или меньшей степени. Аристотель понимает, что душа не может быть идеей (Эйдос), но является лишь формой, обладающей идеальным началом (именно форма обладает определенностью и активностью), или представляется принципом для организации материи (тела, вещи, организма), и эта материя неопределенна и пассивна. Кроме того, он осознает, что душа и материя (тело) онтологически взаимосвязаны и неразделимы, в то же время, он утверждает, что они не одно и тоже, так как душа в чистом виде не может обладать анатомической формой. Он выдвигает мысль, что душа и тело (материя) различаются и по смыслу, но они взаимосвязаны по бытию, так как стремятся к своему естественному месту, и находят и определяют свое место, как цель. Например, глина и оттиск на нем или материя чего-либо и для чего она служит материей.
Таким образом, концептуальные идеи Аристотеля по изучению научной картины мира не утратили своей актуальности и для новейшего времени, и его взгляды легли в основу такой науки, как психология. Однако эти взгляды могут быть полезными при исследовании не только некоторых закономерностей определенных физических процессов, но и в изучении языковых явлений, например, при определении и описании «наивной» языковой картины мира.
3. Заключение
Итак, научная картина мира на фоне античной эпохи представляет концепция Аристотеля, которая стала научной предтечей для дальнейших разысканий в трудах представителей эпохи итальянского Ренессанса. Именно Аристотель и его ученики эксплицировали эту теорию не только в стенах Академии, но и на площадках орфических мистерий с целью концептуального обоснования гармонии с природой и Космосом. Учение Аристотеля понять и осмыслить современному человеку крайне сложно и трудно. Мы считаем, что учение о «МЕСТЕ» занимает доминирующее положение в его концепции. Он рассуждает, что каждая вещь в своем движении стремиться к самой себе и пытается обрести свое естественное место, но на пути этого движения возникают множество препятствий. Поэтому, преодолевая их, вещь находит свое место и это место и является одновременно ее целью. Движение возникает и протекает в анизотропном пространстве, и это пространство всегда подвергается структурированию: появляется и центр, и периферия, а абсолютный центр занимает «Единое» («Сущее»), в котором априори есть первопричина, создающая перводвигатель. А затем по геометрической прогрессии во время движения появляются следующие причины, которые в свою очередь порождают новые двигатели и этот процесс трансформации может продолжаться бесконечно. Движение, преодолевая на своем пути препятствия, не является равнонаправленной, оно подвергается синергии. Обретенное место – это одновременно и цель, и в тоже время сама вещь. Кроме того, движение связано со временем, а оно есть мера, а мера – это и есть движение, притом, стремящееся к самому себе. И такое место определяется пространством. Физика Аристотеля является сакральной наукой в том смысле, что он вводит понятие – «Единое» («Сущее»), а тех, кто отрицает такой подход, он относит к профанной физике. Применение аристотелевской физики будет успешной, если мы, как указывал Аристотель, воспользуемся методологией риторики, то есть искусства, позволяющей описать научную картину мира. Мы считаем, что для этого необходимо использовать конвергентный подход в попытке решения, например, сложных когнитивных проблем науки: при выявлении, например, «наивной» языковой картины мира. Когнитивная наука представляет собой как конвергентное знание: необходимо использовать для моделирования когнитивных систем не только традиционный символицизм, но и коннекционизм, а это возможно, если воспользуемся имитацией искусственных нейронных сетей, то есть определим связи психологии и нейробиологии и используем наработки других наук. Это позволит эмпирически связать ментальные феномены с физиологией мозга. В этом случае на первый план выступает проблема изучения сознания, души человека. В естественнонаучных взглядах Аристотеля по этому поводу имеются открытия, скрытые за отдельными парафразами и ключевыми словами, и они важны для будущих открытий, например, для некоторых закономерностей сознания, души человека. Пока эти взгляды Аристотеля остаются не раскрытыми в современной науке. Так, взгляды Аристотеля по этому вопросу могут пролить свет о явлениях синкретизма и антропоморфизма общественного мифологического сознания. Следствиями и последствиями этого явления становятся процессы мифологизации окружающего мира, создаются мифы. Но когда человек, преодолев присваивающий тип хозяйства, оказался вовлеченным в производящий тип, то в этом случае у человека появляется свободное время. Это позволило ему подвергать окружающий мир рефлексии и критичности, именно в это время он сумел выйти за рамки мифологического сознания и научился вести полноценные научные разыскания в различных областях человеческой деятельности.
Использованная литература
1. Зелинский Ф.Ф. Древнегреческая религия. Религия эллинизма. – Москва, 2018.
2. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. – Логос. – Москва, 1911.
3. Хайдеггер М. О сущности истины // Философские науки. – 1989, № 4. – С.96-104. Он же. Разговор на проселочной дороге. – Москва, 1991.
4. Кант И. Критика чистого разума. – Сочинения в шести томах. – Т. 3. – Москва, 1964.
5. Кудайбердиев Шакарим. Три истины // Алем: альманах, выпуск 1 / гл. редактор Акселеу Сейдимбеков. — Алма-Ата, 1990. – С.21-55.
6. Соловьев Вл. С. Сочинения в двух томах. – Москва, 1990.
7. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – Берлин, 1927.
8. Гришко Е.Г. «Две книги» Галилео Галилея // Историко-астрономические исследования. – Москва, 1989, № 21. – С.144-154.
9. Ухтомский А.А. Избранные труды. – Ленинград, 1978.
10. Черниговская Т.В. Чеширская улыбка кота Шредингера: язык и сознание. – Москва, 2013. – 447с.
11. Сеченов И.М. Предметная мысль и действительность. – Москва, 1902.
12. Дмитриев И.С. Неизвестный Ньютон: силуэт на фоне эпохи. – СПб., 1999. – 784с.
13. Платон. Собрание сочинений в четырех томах. – Москва, 1994.
14. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А.. Платон. – Москва, 1994 (ЖЗЛ).
15. Аристотель. Сочинения в четырех томах (серия «Философское наследие»). – Москва, 1975-1983.
16. Дугин А.Г. Философия традиционализма. – Москва, 2002. Он же. Постфилософия. – Москва, 2009. Он же. Мартин Хайдеггер: философия другого начала. – Москва, 2010. Он же. В поисках темного Логоса. – Москва, 2012. – 516с.
17. Антти Ревонсуо. Исторические основы науки о сознании //Психология сознания / Перевод: А. Стативка, З. С. Замчук. — Санкт-Петербург: Питер, 2013. — С. 89-90. — 336 с.
18. Черников М.В. Принципы мышления. – Воронеж, 1997; он же. Курс лекций по философии. – Воронеж: Институт менеджмента, маркетинга и финансов, 2012.
19. Каиржанов А.К. Palaeoslavica: Византизм и славянство. – Ростов-на-Дону, 2018. – С.48-99.
20. Чернавский Д.С. Синергетика и информация: динамическая теория информации. – Москва, 2004.
21. Плотин. Сочинения. Плотин в русских переводах. – СПб., 1995. – 672с.
22. Матвеенко В.А., Щеголева Л.И. Временник Георгия Амартола (Хроника Георгия Амартола). – Москва, 2000. – 544с.
23. Аль-Фараби. Естественно-научные трактаты / пер. с арабского. – Алма-Ата: Наука, 1987. – 496с.
24. Петров В.В. Учение Максима Исповедника в контексте философско-богословской традиции поздней античности и раннего средневековья. – Докт. дис., ИФ РАН, 2008.
