20 июля 1980 года активистки феминистического движения в России — самой прогрессивной в феминистическом отношении стране с точки зрения права — были высланы из СССР за «опасный феминизм». Их было четверо: Татьяна Горичева, Татьяна Мамонова, Наталья Малаховская, Юлия Вознесенская. Они издали журнал «Женщина и Россия», который вызвал широкий резонанс на Западе. Через сорок лет парадоксальность самой ситуации, а также актуальность и по сей день многих тем, затронутых в этом журнале, вызвало интерес в новом поколении активисток фемдвижения, которое очень отличается от движения 1970-80-х годов. Редактор портала Татьяна Ковалькова побеседовала на эту тему с главным организатором выставки Олесей Бессмельцевой.
Олеся Васильевна Бессмельцева — германистка, аспирантка Санкт-Петербургского государственного университета (кафедра истории зарубежных литератур). Родилась в Тюменской области в 1985. Окончила ТюмГУ (немецкая филология). Член Российского Союза Германистов, сотрудница отдела культурных программ Гёте-института в Санкт-Петербурге. Автор статей по истории и теории немецкоязычной литературы ХХ в. Круг научных интересов: история и современность культуры и искусства в немецкоязычном пространстве, роль движения женской эмансипации в советской и европейской истории.
ОБ : Концепция выставки принадлежит мне, моему коллеге Филиппу Фенгхаусу и, в первую очередь, его жене Доротее Ризе. От неё исходила идея, и ею был собран первый, базовый материал по теме женского самиздата в Ленинграде. Она написала магистерскую работу в Германии об альманахе «Женщина и Россия» 1979 года, и у неё были наработки по дальнейшему развитию этой истории.
На момент моего знакомства с ними они были в России уже 4 года, Филипп был здесь лектором DAAD. И у них была мечта, с тех пор, как они перечитали альманах ЖиР, если вдруг появится возможность пожить в Петербурге подольше, найти людей, непосредственно связанных с этой историей, познакомиться и узнать на личностном уровне, как это получилось, почему и что из этого вышло. Когда они рассказали мне об альманахе, и мы посмотрели материалы, то у нас совместно появилась мысль, что эта история не должна оставаться закрытой, на уровне личной встречи. Эту встречу нужно вынести наружу, чтобы эта история снова ожила и впервые появилась в общественном сознании, в первую очередь, в России.
Моя основная функция была и остаётся коммуникативная, поскольку моим друзьям не так легко общаться по-русски. Я стала искать не только очевидиц, писательниц, но и какие-то контакты с феминистическими организациями, которые сейчас действуют в Петербурге. И быстро выяснилось, что об этой истории просто ничего не знают. Хотя я обнаружила в феминистической библиотеке (фем-Инфотеке) – это уникальный проект на платформе Openspace — переводы Елены Шварц, которая публиковалась в журнале ЖиР, но это были более поздние работы. Но, в целом, когда я начинала рассказывать о выставке,то выяснялось, что тема для сегодняшних активисток хотя очень интересная, но практически незнакомая.
Почему именно формат выставки? Мы все с гуманитарной университетской подготовкой очень хорошо знаем это чувство фрустации, когда много пишешь, исследуешь и чувствуешь, что прочитают это один — два человека. Хотелось иметь какой-то осязаемый продукт.
В поисках выставочных пространств мы обратились в феминистические организации. И там с интересом спрашивали, а что это такое? никогда не слышали.
ТК: Тогда интересно Ваше прочтение этой темы. Маленькая экскурсия по этой выставке. Начнём с общего концепта.
ОБ: Это выставка передвижная, соответственно важна мобильность, гибкость этой выставки, которая представляет собой серию плакатов-постеров, которые можно по-разному располагать в любом помещении, подгоняя под нужды и возможности помещения. Это позволяет варьировать способ показывания. У нас для каждой из шести “станций” выставки есть по два плаката – внешняя сторона, что-то вроде обложки, и два плаката – внутренняя сторона. То есть эти плакаты можно спаривать, а не просто вывешивать линейно, как на этой выставки (в ДК «Розы), но построить что-то вроде лабиринта, сделать комнату в комнате в зависимости от возможностей пространства.
ТК: то есть можно, таким образом внутри каждой остановки показать на отдельном стенде и артефакты: вещи, документы, рукописи, книги.
ОБ: Да, конечно. Можно дальше творчески это развивать. Есть шесть станций, — а “станция” — это для нас ключевое слово – так как вставка — это фактически путешествие. Здесь представлено 6 станций. Это развитие женского самиздата от самого начала. Первая станция так и называется — «Роды». Видна сразу концепция выставки – она двуязычная, русско-немецкая. Это было тоже интересным аспектом работы. Документальная выставка – формат довольно сложный. С одной стороны, хотелось бы подробно и полностью всю историю охватить. С другой стороны, нужно соизмерять объёмы истории и глубину её подачи с возможностью рецепции, восприятия информации за один раз на довольно большой выставке со стороны публики. При двойной языковой нагрузке сокращается и пространство, и объём информации.
Вот первая станция «Роды».
На обложках упор сделан на визуальность. Фотографии, связанные с темой материнства, детства. В основном здесь Галина Григорьева представлена, у которой семеро детей. У нас от неё и из разных архивов набрался большой материал с детскими снимками. Есть и Наталья Малаховская с сыном. Здесь видна и структура внутренней части. Фотографии внутренней стороны проступают и на обложке тоже — на заднем плане в розовых тонах .
На внутренней стороне есть тоже интересный структурный момент, — это портреты-эскизы женщин (мужчина тоже один есть – Вячеслав Долинин), которые нам дали интервью. Здесь же появятся и героини этой истории: Татьяна Горичева, Наталья Малаховская, Клавдия Ротманова, Галина Григорьева, Алла Сарибан. Наталья Лазарева знает, что выставка есть, но мы не знаем, готова ли она вот так публично вспоминать о том времени. Ей достался самый тяжёлый сегмент этой истории. Эта память — наверняка очень болезненная. Поэтому понятно. Но мы всегда открыты для контактов и всегда их охотно ищем — контактов, разговора, сотрудничества в любой — наиболее удобной для конкретного человека с его (её) конкретной историей — форме.
И вот на этой станции «Роды» речь идёт не только о материнстве и детстве, а в том числе даются ответы на вопросы, которые у нас самых возникли, когда мы изучали альманах «Женщина и Россия». Они выделены красным. Но «нас» означает не только трёх человек инициаторов идеи, но и порядка 25 человек, молодых исследователей и исследовательниц, откликнувшихся на эту тему, которых мы нашли и в России, и в Европе. Вопросы эти выкристаллизовывались в большой дискуссионной группе. Есть тексты – комментарии, которые поясняют дискурсивный контекст. Например, тема рождаемости и медиальной представленности материнства в брежневскую эпоху. Как пропагандировалось материнство и о том, что государство на социальном уровне не могло соответствовать этому требованию. Кроме того, расстановка ролей: заявленное равноправие мужчин и женщин, с другой стороны — медиальное освещение материнской роли женщины сильно педалировалось в пропагандистском контексте. А равноправие воспринималось по мужской модели: трактористка, инженер, сталевар… а вот мужчина на кухне с малышом на руках – этого совсем не было на советских плакатах. У Татьяны Горичевой в статье хорошо сказано о «хомо советикусе» – бесполом, омужествлённом существе. Здесь тема несоответствия запроса на повышение рождаемости и социальных условий, необходимых для этого. О социальных условиях рассказывают сами писательницы. Важна тема абортов – здесь она тоже представлена, о том какие условия были в абортариях, в родильных домах. Есть ещё небольшой текст Натальи Малаховской о встрече с идеей альманаха летом 1979 года через очень сильную статью Татьяны Мамоновой о советском роддоме. Поэтому здесь небольшая автобиография Натальи Малаховской. Итак, роды, начало, толчок, инициация. И далее рассматриваются по порядку географические, исторические, социальные контексты.
Вторая станция – Ленинград. Здесь на обложке – карта, которую нам дала одна исследовательница из Германии. Она была в Ленинграде в 1980 году. Карта 1976 года издания. Естественно, она в Германии её купила. И другая иллюстрация — картина Натальи Малаховской, которую она сделала уже в эмиграции по своему эскизу из ленинградских лет. И здесь, на этой станции, представлена тема Ленинграда в брежневскую, пост-хрущёвскую эпоху: как происходило усиление репрессий, как жилось, что представлял собой андеграунд – вторая культура – та самая среда, в которой жил и действовал самиздат.
И здесь добавляются участницы и темы, которые важны, и которые являются и темами дальнейших самиздатовских журналов. Это прописка, коммунальные квартиры (быт), с другой стороны – квартирники – квартирные выставки, вечеринки, кафе «Сайгон». А также взгляд со стороны, например — Ангелика Бауман, которая приезжала в те годы в Ленинград, и она вспоминает несколько другую картину – шокирующее опустошение в городе и оживлённая жизнь внутри второй культуры.
Следующая станция – Самиздат. Здесь обложка оригинала альманаха «Женщина и Россия» и первый разворот с известной картинкой. Ориентируясь на этот выставочный формат, мы исходили из любого вопроса, который может возникнуть у посетительниц и посетителей выставки, вплоть до того, — что такое самиздат, как он делался? Очень интересный объект, который я обнаружила в протоколах допросов в КГБ Натальи Лазаревой, где сфотографированы инструменты, которым изготовлялся самиздат. И в тексте допроса есть вынужденный её рассказ о том, как она это всё делала. Также здесь есть ответ на вопрос: почему женщинам потребовался свой самиздат? Здесь говорится о тех условиях, которые были в самиздатской среде, и почему эти условия вынудили женщин сделать свой собственный самиздат. Потому что так насыщенно обсудить все эти темы в рамках другого общего журнала, например, «37», было невозможно. Здесь есть цитата о том, что и не хотели ничего печатать из такого, что предлагалось женскими авторами. С другой стороны, причина в темах, поднятых в первом альманахе. Это были — с точки зрения “классического” самиздата — нечитабельные, «простые» бытовые темы, якобы неинтересные в интеллектуальной среде. Здесь было не отчуждённое философствование, но боль, которая назрела, не находила себе выхода. Соответственно, вот этот рывок произошёл. Удалось выпустить первый номер, и дальше идёт история о взаимодействии с французским консульством, посольством, с чьей помощью уже в 1979 году копия альманаха появилась в Европе. И очень быстро во Франции был сделан один перевод, потом ещё один, и немецкий перевод вышел в журнале «Кураж». Быстрое распространение оказало этим женщинам мощную поддержку. Отклик был сильный, с другой стороны, и КГБ очень сильно взволновался. А тут ещё Олимпиада 1980 года, всё наложилось.
Но тут есть и ещё один момент, касающийся темы самореализации.
Это тема следующей станции. О чём шла речь в самиздате, где были точки соприкосновения самой самиздатской среды и тем, которые там освещались? Журнал «Мария» отражал спиритуальный поиск. Как развивалось это движение в среде ленинградской второй культуры? Может быть сильнее, чем в московской именно в этом направлении. Московский был правозащитный. Социальные вопросы там тоже не поднимались. Этот женский журнал был уникален ещё и тем, что социальная тема была центральной. Опять-таки в аспекте и религиозного и духовного извода, но опираясь на социальную реальность.
ТК: Это вопрос не политический сразу, но культурологический.
ОБ: Мощная пощёчина пропаганде КГБ, которая велась за рубежом о том, что, да, — права человеческие как-то нарушаются, но зато у нас всё хорошо в быту.
ТК: Выбивание главного табурета.
ОБ: Абсолютно. Мощнейший резонанс. Очень сильный был повод для всей Европы подумать, как живётся женщине в Советской России на самом деле. С 1980 по 1983, когда эти женщины приехали в Европу, этот материал был очень взрывной. Те люди, которые лично встречались с писательницами в Европе, с кем мы разговаривали – для них эта тема остаётся очень сильной. Конечно, потом очень быстрая смена тем, но то мощное впечатление очень крепко сидит в головах тогдашних активисток и исследовательниц до сих пор.
ТК: А, с кем вы там общались?
ОБ: Например, Барбара Розенберг – журналистка журнала «Кураж», которая жила в Париже в начале 1980-х годов. Именно она привезла альманах в Берлин для подготовки немецкого перевода. Она организовала встречу с Татьяной Мамоновой в феминистическом университете. Дальше мы говорили с людьми, которые чуть позже подступили к этой теме. Анке Штефан, например, написала очень интересную диссертацию про ленинградский, советский феминизм. Она очень подробно рассмотрела тему женского самиздата. Её интерес возник потому, что шёл резонанс от публикаций в «Кураже», в Германии издавался не только альманах, но и отдельные переводы из «Марии». Есть ещё Беате Физелер. Она организовала в университете Бохум дискуссионный подиум о советском женском самиздате. Ей не удалось выйти на контакт с писательницами, но она на Тюбингской земле тему эту проработала. Или вот Ангелика Бауман – это псевдоним, она в начале 1980 года приезжала по студенческому обмену и жила в общежитии вместе с издательницами, на тот момент, уже журнала «Мария».
Здесь затрагивается и тема: почему у альманаха «Женщина и Россия» был только один номер, и как дальше появилась идея семинара, группа «Мария» и дальше появился альманах с названием «Мария». Изменилась концепция, но социальный вопрос оставался центральным. Он широко разрабатывался. Как раз Анке Штефан вспоминает, как она смотрела, кажется в «Мемориале», материалы 5 выпуска. Он не был опубликован. Первые три вышли точно, как готовые публикации. Их готовили в Ленинграде, а публиковали в тамиздате, во Франкфурте, если не ошибаюсь. 4 был точно готов, здесь его сшили, но вышел ли он в тамиздате – неизвестно. 5 номер – все материалы были собраны и они уже были за рубежом: Юлия Вознесенская возила их к Наталии Малаховской в Линц, чтобы обсудить какие-то правки. Вознесенская была на тот момент в Мюнхене. Всё редакционное ядро «Марии» уже было за границей. Клавдия Ротманова и Алла Сарибан вспоминают, что была условная передача полномочий для того, чтобы собирать материал, и чтобы инициатива женского самиздата не угасла с отъездом редакторского ядра. В протоколах КГБ видно, что постоянно происходила коммуникация между ленинградками и эмигрантками. Находили при обысках адреса, переписку, упоминание о телефонных звонках – общение было очень интенсивным.
ТК: Первый номер «Марии» был сделан здесь, не в тамиздате?
ОБ: Да, это был 1980 год. Мне кажется, что его всё-таки переправили и он ещё раз вышел в тамиздате, но это не точно. Три номера они есть, с 4-м не вполне ясно, 5 – материалы есть, они хранятся в Бремене, но это только “типоскрипт”, для редакторской вычитки, он не был опубликован. И 6 номер полностью подготовлен, здесь он должен был быть как-то переплетён, с другой стороны пакет материалов должен был быть переправлен в «Посев», был человек из Германии, который собирался перевезти эти материалы, но вот как раз в момент передачи материалов, переводчик, посредничавший между иностранным гостем и Натальей Лазаревой, выкрал этот пакет, написал донос и очень гордо рассказал в этом доносе, как он его, извините, спёр. Он таксисту сказал, что мол сворачиваем в КГБ. Переводчик предал. Это такой позор на мою профессию. Его донос открывает семитомную историю расследования по делу Наталии Лазаревой, над которой скрупулёзно “трудились” тогдашние сотрудники КГБ. Это очень тяжёлая история не только унижения человеческого достоинства смелых людей, таких, как женщины, издававшие подпольно журналы, и тех, кто с ними сотрудничал и помогал им. Но и история человеческой низости — все те “методы” КГБ, которые применялись в то время — не только обыски, но и очные ставки, изнуряющие допросы, подставы и прочий “букет” советских гадостей. Я сейчас сканирую в «Мемориале» эти материалы, чтобы к ним был электронный доступ. Поэтому 6 номер можно реконструировать по тем же протоколам КГБ, где они даже написали что-то вроде рецензии в своём идеологическом тоне, порицая, на материалы, которые они нашли. Анке Штефан смотрела эти материалы, и она вспоминает, что там сильная тема духовных поисков, но также по-прежнему мощный заряд социальных проблем.
ТК: Я знаю, что все были христианками в тот момент, за исключением Татьяны Мамоновой.
ОБ: Да, она и не была в группе «Мария». Она собиралась сделать второй номер «Женщины и России», и в итоге сделала, но он назывался «Россиянка» (если я не путаю — на всякий случай: я много работаю с проектом, но я далеко не экспертка в истории позднесоветского феминизма). И до сих пор она выпускает альманах «Женщина и земля». Интересным образом одни и те же темы возникают и там, и там — и в материалах Мамоновой, и в публикациях “Марии”. Например, тема коммунального быта она возникает и в тех, и в других собраниях. Подробный рассказ о содержании поздних номеров «Марии» есть в архивах радио «Свобода». Там же есть интервью со всеми писательницами. И вот там подробно рассказывается как рубрицируются темы в журнале «Мария». Есть сдвоенное интервью с Татьяной Горичевой и Натальей Малаховской.
Следующая остановка непосредственно связана с темой репрессий КГБ. Это не касается высылки за рубеж, но больше речь идёт о репрессиях внутри страны, ситуации с Натальей Лазаревой. Здесь много материалов из её архивов: её рисунки, которые интересным образом отражают лагерный быт. Здесь же и ещё одна тема женского самиздата — письма из лагеря, письма женщины (Юлии Вознесенской), женская перспектива. То есть каждая станция – это не только хронология и история, но и тема, которая поднималась в альманахе «Женщина и Россия». Здесь тема женского лагеря.
Следующая станция касается темы изгнания. И вот здесь есть фотография визы, которую получила Алла Сарибан и её история прощания. Здесь маленькие портреты, которые отсылают к видеоматериалам (у нас есть нарезка из всех видеоинтервью, отснятых за годы существования проекта), где каждая рассказывает о том, как это происходило с ней. Аллу выслали по сути в Израиль, её записали караимкой. Но все пути вели через Вену, и уже из Вены все, разумеется, следовали по собственному жизненному маршруту — в Израиль, разумеется, ни Алла, ни писательницы редакционного ядра женского альманаха не поехали.
И на последней станции рассказ о том, что было потом. И здесь две истории сходятся. Это в первую очередь, то, чем занимались писательницы в изгнании, в Европе, кто каким путём пошёл, о том, что эти пути получили очень индивидуальное направление. У всех нашлись собственные интересы и сфера деятельности.
ТК: И там они распались и не сотрудничали больше?
ОБ: Да, с одной стороны. Но с другой стороны изданием журнала «Мария» занимались Татьяна Горичева, Наталья Малаховская, Юлия Вознесенская, а Татьяна Мамонова делала свой альманах. Но материалы писательниц были и там, и там. То есть идея самиздата, женской инициативы – она держалась очень хорошо. И вплоть до ареста Лазаревой эта тема оставалась активной и для сознания европейского феминистического сообщества. Это был 1982 год. В процессе допросов КГБ очень мощно взялось за всю эту женскую тему. Преследовали тотально всех, даже тех, кто хотя бы косвенно был в контакте с писательницами.
ТК: Эта жёсткость, по советской манере, была показательной. Чтобы тем, кто остался было не повадно.
БО: Допросили всех, припугнули, а Лазаревой пришлось отсидеть за всё это дело. Осудили на 5 лет, 4 полных года она отсидела в Мордовии, в единственном женском политическом лагере. И вот здесь ещё снимки, эпизоды о том, как отреагировало европейское сообщество на это. Это конечно Франция в первую очередь, Австрия, Западная Германия. А вот в Восточной Германии, — я сама начала уже моё личное исследование – похоже, вообще ничего не слышали о неофициальном феминизме из Советского Союза.
Что, конечно, очень странно.
ТК: Это говорит о слаженности действий.
ОБ: Это меня и заинтересовало. Социальная ситуация в Восточной Германии, конечно, несравнимо лучше, чем в СССР, но в целом, проблемы-то те же самые: несоответствия закона с реальностью.
Последние плакаты — это встреча двух историй. Здесь больше современность. Вот плакат, который посвящен нашим поискам, нашим встречам с писательницами. И этот плакат ещё немножко поясняет замысел выставки – диалога. То есть этот проект не заключается только в плакатах, но здесь есть и видео, которое очень много даёт. Чтобы не сложилось впечатления, будто только мы втроём ведём диалог с участницами, но чтобы это ощущение разговора передалось также посетителям выставки. Это важно. Многие темы могут вызвать непонимание, но когда ты видишь живого человека, то вся эта история вписана буквально в морщинки на лице. Это совсем другое восприятие. И второе. Для того, чтобы этот диалог был действительно оживлённым, мы организовывали учебную поездку для группы участниц и участников не только из России, но и Украины, Белоруссии и даже была одна участница из Киргизии. И Россия, конечно, Москва, Петербург, но и Новосибирск, Саратов. Группа была 17 человек (девушки и две транс-персоны). Мы ездили в конце ноября 2019 года, 10 дней поездка, 4 города.
ТК: А кто попал в эту группу?
ОБ: Мы делали анонс в хронике нашей инициативы. Было 40 заявок. Для отбора мы привлекли ещё людей, понимая, что мы, организаторы, не сможем объективно оценить заявки. Форма заявки была очень лёгкая. Она состояла из автобиографии и эссе на тему первого альманаха или активистской, феминистической деятельности, которой человек сейчас занимается.
ТК: То есть это реально действующие фигуры в современном феминистском движении?
ОБ: Да, абсолютно. Очень разные люди. Художницы, которые нам сделали портреты участниц, режиссёрка из Украины, исследовательница Аня Сидоревич, которая много встречалась с Татьяной Горичевой в Париже. Транс-человек из Саратова- очень активный в своей области. Возраст от 20 до 40 лет. Мы начали в Берлине, посетили архив самиздата в Бремене, потом приехали в Лейпциг, где находится институт ГВЦО (в переводе с немецкого — Институт исследования культуры Восточной Европы), который курирует наш проект, и закончили в Дрездене. В каждом из городов мы знакомились и с современными инициативами, и с исторической перспективой, в том числе с организациями, которые поддерживают такую повестку. Например, Фонд Розы Люксембург.
И вот в самом начале (это может быть и конец выставки) что-то вроде карты. Карты по выставке. Здесь речь идёт о тех вопросах, которые возникли в процессе работы с материалами альманаха, архивными материалами. Мы очень быстро собрали огромное количество материалов, фотографий. Стало очевидно, что для того, чтобы показать всё, потребуется как минимум миллион плакатов. То есть мы попали в очень тяжёлую ситуацию выбора. И опорой для нас стали вопросы — нужно было структурировать и рассортировать материал, чтобы каждый элемент точно откликалось на один из этих вопросов. На открытии я поняла, что для многих этот вид оформления документальной выставки оказался очень непривычным, что меня очень порадовало.
Здесь поясняется, что этот проект — “двухкультурный”, билатеральный. Также, как и женский самиздат оказался мультикультурным. В проекте участвует очень много людей — со своими привычками, представлениями, научными традициями. Фактически это тоже такой самиздат интернациональный получился. Плюс, русские и немецкие тексты не являются зеркальным отражением друг друга. И это часть концепции. Русскому читателю нужно выделить иные аспекты, чем немецкому, который совсем не знает контекста. Для немецкого сообщества, возможно, нужно подробнее пояснять совсем прописные истины, например, что такое самиздат. Хотя вполне возможно, что и для российского молодого общества ответ на этот вопрос уже не так самоочевиден.
ТК: И последний вопрос — «за чей счёт банкет»?
БО: Для проекта удалось получить грант Министерства иностранных дел Германии. Именно потому, что проект билатеральный, разрабатывает историю восточноевропейского пространства и имеет очевидную привязку к современной проблематике. Так как — и это не только печально, но почти обескураживающе — практически все те проблемы, которые поднимались в женском самиздате 1979-1982 гг. остались и остаются насущными и злободневными. И это тоже помогает построить мостик и почувствовать и близость, и преемственность историй нас сегодняшних и тогдашних.
На заставке: Открытие выставки в Петербурге 29 января 2020 в ДК «Розы». Участники обсуждения слева на право:Анна Сидоревич (аспирантка,Париж), Ольга Липовская (председатель петербургского Центра гендерных проблем), Алла Митрофанова (философ, киберфеминистка, СПб), Вячеслав Долинин (правозащитник, СПб), Оксана Васякина (поэтесса,феминистка, Москва) и кураторка выставки Олеся Бессмельцева.
© «Русская культура», 2020
