Имя петербургского поэта О.А. Охапкина (1944-2008 гг.) ассоциируется со «второй культурой» и литературой ленинградского самиздата. Именно в 1960-80-х гг. он написал наиболее яркие и запоминающиеся тексты, которые в силу обстоятельств так и не дошли в полном объеме до широкого читателя при жизни автора. В этот период времени поэт создал большинство лирических книг:
1. «Ночное дыхание» (1966-68);
2. «Возвращение мест» (1969);
3. «Моление о Чаше» (1970);
4. «Времена года» (1970-71);
5. «Посох» (1971-72);
6. «Душа города» (1970-1973);
7. «Высокая цель» (1973-75);
8. «Возвращение Одиссея» (1976-80).
Лирические книги в полном объёме стали появляться в официальной печати только в начале 1990-х гг. Стремление восполнить образовавшуюся пустоту и донести до читателя неизвестное и неизданное привело к тому, что тексты 1960-80-х гг. «заслонили» на какое-то время творческое наследие Охапкина рубежа веков. Имя поэта стало сопоставляться, прежде всего, с неподцензурной ленинградской литературой. Хотя для Охапкина особую значимость имела целостность литературного наследия, а рубеж веков – итог и завершение его жизненного и творческого пути.
В настоящий момент опубликованы единичные стихотворения из литературного наследия Охапкина рубежа XX-XXI вв. Исследования произведений поэта позднего периода практически не представлены в современном литературоведении в силу, в том числе, недоступности текстов. Однако необходимость и актуальность данных научных работ очевидна, ведь Охапкин является ключевой фигурой историко-литературного процесса второй половины XX века. Изучение творческого наследия поэта необходимо для объективной и чёткой реконструкции периода литературного андеграунда, для исследования особенностей творчества поэтов «бронзового века».
Следует заметить, что судьба литературного наследия Охапкина достаточно сложная: часть текстов не издана, другая часть рассредоточена по частным собраниям, многие произведения не найдены или считаются утраченными. Сам поэт придавал особое значение роли его творчества в историко-литературном процессе. Понимая, что в советской России автору с христианским мировоззрением путь в официальную литературу закрыт, Охапкин стал активным участником самиздата обеих столиц и многие устремления направил в будущее:
Три поколенья
Когда умру, пройдёт три поколенья –
Останутся стихи.
Уже не будет жизни оголенья.
Слова тихи.
Тогда-то вот и выяснится – кто я –
Чудак, поэт.
Останется лишь некое святое.
Другого нет.
Останется лишь стихотворца память –
Святая жизнь.
Останется – её друзьям прославить
Среди других тишизн.[1]
1993
Интересно представление поэта о собственной творческой эволюции, отражённое в его записи 1982 г.: «Я даю этот период за 76-77-78-79 годы подробней, потому что это новая почва, на которой взросла поэзия третьего тома. / Я стремился уйти от того языка, которым писал в первом томе, создал другой – язык второго тома, но по дороге обнаружил, что хочу отказаться и от этого языка. Так я пришёл к тому, что есть. Хочется уйти и от языка, каким пишу, чтобы найти ещё один, наиболее адекватный тому внутреннему миру и человеку, который ныне пред Вами преображается <…>».[2]
Стремление найти язык, «адекватный внутреннему миру», привёл поэта к особому восприятию контекста собственного творчества. Л.Я.Гинзбург писала о том, что любой художественный текст всегда существует в двух контекстах: вертикальном (контексте предшествующей культурной традиции) и горизонтальном (контексте современной автору литературы и контексте собственного творчества): «Изучить структуру произведения – это значит исследовать взаимодействие его элементов в определённом контексте; Художественный контекст, определяющий значение слова, имеет самые разные объёмы, и он может выходить далеко за пределы одного произведения. И целым литературным направлениям, и отдельным поэтическим системам присущи разные типы контекста <…>;. Вот почему поэтическое слово – всегда слово, преображённое контекстом (формы этого преображения многообразны), качественно отличающееся от своего прозаического двойника».[3] На рубеже XX-XXI вв. лирическая система, созданная Охапкиным, получила некое завершение, своеобразную замкнутость. Произведения поэта приобрели особую значимость в индивидуальном контексте его собственного литературного наследия.
В этом своего рода обновлённом художественном мире Охапкина именно в лирике рубежа веков свелись к минимуму яркие реминисценции и аллюзии на произведения предшествующей культурной традиции. Вертикальный контекст трансформировался, преобразился и получил ещё большую, чем прежде, устремлённость в «небесную отчизну»:
И снова – мир и с Богом примиренье,
И летний нескончаемый Эдем.
И радостное всюду птичье пенье,
И летними цветами полон дом.
И, ясные страницы дней листая,
Взор как бы тонет в небе голубом.
И временная тишь земного рая
Нам к утешенью даст предлог любой.
И вот зацвёл король цветов – шиповник,
Он к небу утончённый запах льёт,
Напоминая розу и терновник,
Благоуханный Ангелов полёт.[4]
2001
В художественном мировоззрении Охапкина рубежного периода изменилось ощущение и восприятие времени. Так В.Соколов, один из современников поэта и член религиозного семинара «Община» в 1978-89 гг., сделал своеобразное наблюдение, что у Охапкина в этот период «время становится пространством» [5]:
Здесь в Питере когда-нибудь зароют,
И над могилой белой ночи свет
Из года в год печаль мою не скроет,
И счёт пойдёт посмертных многих лет <…>
И среди звёзд звезда одна зажжётся
Высокая, далёкая звезда,
И белой ранью птица распоётся
Близ малого и тёплого гнезда.
И будет слышать прах мой изумлённый,
Заутреню той певческой страды
Средь надмогильной мглы зелёной,
И будут цвесть далёкие сады.
Из года в год так будет повторяться
И чистота заутрени святой
Меня научит смерти не бояться,
Но жизни вечной памятью предаться
Средь белой ночи, утром – золотой.[6]
2001
Время в лирике Охапкина рубежа веков замедляет свой ход, практически останавливается и замирает, переходя, таким образом, в пространство вечного и вневременного. Это одномоментно и грань веков, и переходное время из одной жизни в другую, когда настоящее начинает осмысливаться как часть вечности: «Иконично и время, и пространство. Иконическое время – это “воплотившаяся” вечность, иконообраз вечности. Так как человек есть иконообраз Христа, а время иконообраз вечности, то личность, устремлённая к Богу и святости, ещё в этой жизни способна войти в соприкосновение с вечностью, “победить время» и жить в иконической двуединой времевечности <…>. Иконические время и пространство являют собой своего рода “сакральный хронотоп”, где время и пространство связаны не только с собой, но с вечностью».[7]
В. Лепахин для обозначения данного явления вводит термины «эонотопос» и «иконотопос»: «Время в эонотопосе, будь то богослужебное, историческое или циклическое, не самостоятельно и автономно, но соотнесено с вечностью, оно понимается и изображается как земная икона вечности. Также и место является не простой географической точкой, а избранным священным иконотопосом».[8]
Восприятие окружающего мира в результате трансформации представлений о времени и пространстве претерпевает изменения, и внешнее зрение сменяется внутренним: «Кроме иерархической вертикали религиозное сознание поэта отмечает иерархические отношения, простирающиеся, распространяющиеся <…> “в глубину” пространственной системы координат. Речь идёт о совершенно особом поэтическом зрении, осуществлённом в художественном мире Олега Охапкина».[9]
Взгляд поэта устремляется в пространство собственной души: «Невозможно плыть из осени в зиму. Возможно плыть только в душу, которая переживает осень, как настоящую осень, как итог жизни <…> Душа выступает под псевдонимом места».[10]
Я помню, милая, твою святую душу,
Твою любовь и веру, всю тебя.
И, может статься, вскоре обнаружу,
Что приобрёл любовь, ещё любя…
И осиянный Рай во сне увидишь.
И ты поверишь – там уж был Олег.
Когда умрёшь, ты на прогулку выйдешь,
Где я стоял, вкушая слёзы нег.
О, там она – возвышенная нега.
Там милые и разные цветы.
И если Бог послал тебе Олега,
То Богу дорога, конечно, ты.[11]
2002
Художественное пространство приобретает метафизические и условные черты: «Душа, как место любви, и является пространством. Любовь не является в форме тоски. А то, что является душой, это действительно пространство, и пространство памяти в том числе. Почему всегда теснит тоска, потому что это не сама любовь, а память. И дальше он подходит к той точке: это память рожденья. То есть, ты – душа вспоминаешь, что откуда-то пришла…».[12] Любовь как высшая христианская и общечеловеческая ценность в лирике Охапкина рубежа веков выходит за пределы частного воспоминания. Даже память о ней всеобъемлющая, преображающая, воскрешающая. На рубеже веков поэт создал лирическое стихотворение, по своему внутреннему выражению напоминающее гимн:
Любовь все раны заживляет
И воскрешает сердце в нас.
Любовь бесстрашна и не знает
Греха. Она – победный Спас.
Любовь всегда присноблаженна,
Победоносна и светла.
Она свободой совершенна
И похоть в ней горит до тла.
И остаётся страсти злато.
Оно испытано в огне.
Любовь всегда самораспята
И мыслит о едином дне <…>[13]
2001
Для художественного мышления Охапкина, в большей степени, характерно визуальное восприятие: «Охапкин в своих стихах предпочитает именно “видеть” <…> Неудивительно, что большая часть его образов – визуальные».[14] На грани веков поэт часто в своей лирике предвосхищает события, как бы прорисовывает и визуализирует картины ещё не свершившегося, но в том же время неизбежного будущего:
Век двадцать первый, железный.
Мёртвая правит цифирь.
Слышится голос из бездны –
Рок сотрясает эфир.
Всюду компьютеры, сухость.
Суетный интернет.
Думами правит наука.
Террористический век.[15]
2001
Такая устремлённость творческого мышления в будущее далеко не случайна и, вероятно, связана с научными взглядами известного отечественного астрофизика Н.А.Козырева. Его концепция об энергии времени проходит лейтмотивом через литературное наследие Охапкина и оказала значительное влияние на формирование художественного мировоззрения поэта. Идея Козырева о том, что прошлое во многом определяет будущее, стала сенсацией в мировой науке: «Все явления природы протекают во времени, то есть благодаря объективному отличию будущего от прошедшего. Поэтому невозможно представить себе отрасль науки, изучающей Мир, в которой свойства времени не играли бы роли… Эта возможность вмешиваться в существующие причинно-следственные отношения означает, что можно овладеть течением времени».[16]
Охапкин усматривал в развитии исторического процесса определённые закономерности, что позволило интуиции поэта «предвидеть» грядущие события: «По моему календарю удобно изучать историю. Он на многое проливает свет… У меня ключ к периодической системе истории… Мир оказывается довольно систематичен. Во всяком случае, Библия и Апокалипсис».[17]
Литературный путь Охапкина охватил полвека: его поэзия отразила судьбу целого поколения, ставшего у истоков культурного андеграунда 1960-80 гг. Лирический герой этой поэзии явился неким собирательным образом, где отчетливо визуализировался психологический портрет современника. Рубеж веков для Охапкина – это не только смена столетий, но смена эпох и становление нового поколения.
Созданная поэтом концепция «периодической системы истории» способствовала достаточно чёткому пониманию Охапкиным смены времён. Поколение писателей, пришедших в литературу в 1960-70-х гг., начало уходить на рубеже веков, но представление о новом поколении поэтов, сформировавшемся в постсоветской России, ещё не сложилось. Может быть, именно поэтому в лирике позднего периода особое внимание Охапкин уделяет судьбе личного литературного наследия, которое, как показало время, было создано, в большей степени, для будущего.
_______________________________________
1. Личный архив О.А.Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И.Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
2. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
3. Гинзбург, Л.Я. О старом и новом. СПб: Советский писатель, 1982. С. 5.
4. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
5. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
6. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
7. Измайлов, Р.Р. Время и пространство в поэзии И. Бродского: автореф. дис. … канд. филол. наук: спец. 10.01.01. Саратов, 2004 [Электронный ресурс] – Режим доступа: www.dissercat.com (дата обращения: 06.03.2020).
8. Лепахин В.В. Икона и иконичность. СПб: Изд-во Оптиной Пустыни, 2002. С. 200.
9. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
10. Вересковый мёд эпохи бронзы // Русская культура. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://russculture.ru/2020/01/25/вересковый-мёд-эпохи-бронзы/ (дата обращения: 06.03.2020).
11. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
12. Вересковый мёд эпохи бронзы // Русская культура. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://russculture.ru/2020/01/25/вересковый-мёд-эпохи-бронзы/ (дата обращения: 06.03.2020).
13. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
14. Козырев, Н.А. Причинная или несимметричная механика в линейном приближении. URL: http://pora.zavantag.com/stati/n-a-kozirev-prichinnaya-ili-nesimmetrichnaya-mehanika-v-linejn/main.html (дата обращения: 11.09.2019).
15. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
16. Игошева, Т.В. Принцип «прозрачности» в лирике Олега Охапкина // Охапкинские чтения. СПб. – № 1. – 2015. – С. 35.
17. Личный архив О.А. Охапкина (личный архив хранится у вдовы поэта Т.И. Ковальковой; материалы, представленные в статье, публикуются с её разрешения).
Впервые опубликовано: Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. — №2(32). — 2020 — С. 14-19.
На заставке: Исаак Левитан. На озере. 1893.
© А.Г.Корсунская-Кулик, 2019
© «Русская культура», 2020
