Любовь Гуревич. Михаил Шемякин и Олег Охапкин

27.01.2020

1926

Любовь Юрьевна Гуревич — петербургский прозаик, критик, искусствовед.Родилась в 1946, в Невеле. До перестройки публиковалась в самиздате — под псевдонимом Любовь Брет и под собственным именем в журналах «Часы», «Красный щедринец». Тексты, опубликованные позже, за малым исключением, посвящены ленинградскому художественному андеграунду или современной петербургской живописи. Автор 11 книг, в том числе: «Арефьевский круг» (в 2003 году получила на Международной ярмарке «Невский книжный форум» Гран-при «Серебряная литера» как лучшая книга года и лучшая книга по искусству); биографического словаря «Художники ленинградского андеграунда»(2007.)Член Санкт-Петербургского отделения международного ПЕН-клуба.

Шемякин сделал фотографию: в его студии на фоне кирпичной стены – Кривулин и Охапкин. Охапкин статен и красив.
«Олег Охапкин – человек, светящийся благородством».(1)

С Шемякиным они познакомились в 1969 году. Охапкин рассказал, что впервые они столкнулись (вместе с дамами) в квартире жены Кузьминского, от которой у обоих были ключи («у моей 5-й — и последней — жены на Старо-Невском»(2). Поскольку это был день рождения Олега, Михаил сбегал за коньяком. Они сразу стали друзьями. Охапкин объяснял быстрое сближение тем, что оба работали в Эрмитаже и оба были религиозны. «Тогда это было важно».
«Миша выказывал личную приязнь, интерес к стихам. Общались часто. Я был его телохранителем. А он водил меня по Эрмитажу. Посвящал в тайны средневекового художества».
«Мы друг к другу относились как к сгусткам духовной энергии»,- говорит Шемякин.

После отъезда Шемякина на Запад Охапкин ему пишет: «Помнишь наши с тобой задушевные беседы? Я так понимал тебя, и мне так недостает теперь этого животворного общения во Христе. Конечно, я имею возможность беседовать с православными, но хочется простора и большего объёма для развития. То есть хочется как бы антитезы, чтобы истина предстала пред сердцем цельным и нераздельным единством, и эту возможность я утратил с тобой и твоей духовной культурой».(3)

Синтез Охапкина: окончил архитектурно-художественное ремесленное училище и три курса вокального отделения Музыкального училища им. М.П. Мусоргского. Обладал центральным басом, пел в хоре Александро-Невской лавры, в хоре Ленинградского радио и телевидения. Работал маляром, осветителем и статистом в Малом оперном театре, такелажником в Эрмитаже – «когда по утрам звонили из отделов, стремились заполучить именно меня: я развлекал скучающих сотрудниц своим краснобайством». «Охапкин мог запросто закатить монолог часов на шесть – восемь».(4)

«Поэт высокого штиля».(5) О себе говорил: «Я – неоклассик». Стихи свои звал виршами. В них действительно высокий строй, ныне мыслимый только как пародия.
«В них предельная и, кажется, запредельная ясность. В торжественных строфах слышится эхо литавров».(6) Слышится Данте, которого он читал в подлиннике.
Своей мысли задавал задачи глобальные. «Я решил проверить корни – на правильных ли основаниях стоит русская поэзия, не заблудилась ли она – и пришёл к выводу, что на правильных».

Создал теорию культурных циклов. «Короче, я взял на себя полномочия Гесиода поименовать историю нашей культуры. На сей предмет у меня имеется объемистый труд».(7)

Под влиянием теории метафизического синтетизма отдал дань проблеме синтеза. «И я считаю возможным, захватывая анализом не одну только «триаду», но и все три века (ХVIII, ХIХ и XX), также и синтезировать более масштабные явления. И синтез для меня приемлем не столь формальный, сколь внутренний, т.е. синтез идей, как просодических, так и задушевных, если это словечко что-то передаёт».(8)

Охапкин посвятил Михаилу стихотворение «Сфинкс» (1972), предвосхитившее появление шемякинских сфинксов.

О Шемякине сказал: «При всей гротесковости, он патетик – человек сильных страстей, возрожденческий. Он перегибает палку, но всё оплачено всерьёз».

Шемякин о нём: «Я его очень любил. Это человек, у которого не было отрицательного поля, человек необычайной энергии, чистоты и физической силы. При феноменальной доброте – это было отнюдь не медвежье добродушие».

_______________________________________________

1.Бешенковская О. http://www.stihi.ru/2009/05/31/4183
2.Кузьминский К. http://www.netslova.ru/ioffe/kuzm.html
3.Охапкин О. Письмо Шемякину. Автограф. Архив Шемякина.
4.Ханан В. http://hanan.by.ru/neoprart.htm
5.Бешенковская О. http://www.stihi.ru/2009/05/31/4183.
6.Там же.
7.Охапкин О. Кузьминский // У Голубой лагуны. Т. 2А. С. 596.
8.Там же.

автограф Михаила Шемякина на книге «Круг Шемякина», 2015.

СФИНКС

Михаилу Шемякину

Ужасный зверь!.. Прекрасное лицо
В нем женщину таит с глазами бездны,
Но львиные объятия железны,
И этой мощью замкнуто кольцо.

Расщеплена пленительная суть
Ощеренным нутра звериным смыслом,
И, если привести загадку к числам,
В ней бесконечность можно разомкнуть.

Двуполый образ — роковая смесь
Раздвоенных частей при двуединстве,
И в обоюдном двух начал бесчинстве
Единая вина пред третьим есть.

Но в чем подмена? Сей прелестный лик
Предполагает женщину и телом,
Но лев за поясным ее пределом
Предполагает жуткий львиный рык.

Власть женщины, смиряющая льва?
Иль, может, лев, глядящий нежной бездной?
Нет. В целом зверь порукою железной
Попрал кого-то третьего права.

Кто он? — Скорей всего, конечно, лев,
Поскольку ложь лица скрывает нечто.
Итак, лицо…- Жена!.. — А ниже плеч-то!..
Ужасно! Замкнут круг. Пред нами — блеф.

Разгадки нет без третьего лица.
Зверь неспроста во образе двоится.
В лице, как видно, мать его таится,
В породе же сквозят черты отца.

В смешении различных двух природ —
Весь человек, что надругался глине.
В насильнической этой образине
Поруганы: он сам, земля и род.

Увы, Эдип!.. Сей сфинкс не твой ли рок?
Его черты искажены обманом.
Не стой же трепеща пред истуканом!
Над бездной он дает тебе урок.

1972

На заставке: Обложка книги «Круг Шемякина».2014