Анастасия Корсунская. О поэзии Олега Охапкина в контексте философии Татьяны Горичевой

24.11.2019

2144

Анастасия Геннадьевна Корсунская (Кулик) родилась в 1982, в Воронеже. Окончила в 2004 году Воронежский государственный педагогический университет (ВГПУ) по специальности «Учитель русского языка и литературы. Учитель английского языка». В 2007 завершила обучение в очной аспирантуре ВГПУ и защитила кандидатскую диссертацию в Тверском государственном университете на тему: «Лирическая циклизация как особый тип текстопостроения (на материале третьего тома “ Лирической трилогии” А. Блока»).
С 2016 года живёт в Санкт-Петербурге.
Сфера научных интересов: ленинградский самиздат, творчество поэта О.А. Охапкина, проблема целостности литературного наследия и научная биография О.А. Охапкина.
В настоящее время ведётся работа над докторской диссертацией в контексте обозначенных научных интересов.
Работает доцентом кафедры русского языка в Военном институте физической культуры.

О ДОМИНАНТНЫХ КОНЦЕПТАХ ПОЭЗИИ О.А. ОХАПКИНА В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФИИ Т.М. ГОРИЧЕВОЙ

О.А. Охапкин (1944-2008 гг.) является ключевой фигурой литературного процесса второй половины XX века, ярким и самобытным представителем неофициальной культуры 1960-80-х гг. Многие страницы истории русской литературы данного периода только начинают открываться в силу того, что были закрыты перед широким читателем на протяжении нескольких десятилетий. Литературное наследие поэта О.А. Охапкина еще предстоит узнать, исследовать и осмыслить.

Один из путей, ведущих к пониманию созданной О.А. Охапкиным лирической системы, является воссоздание творческого окружения поэта и в целом реконструкция эпохи, в которую он жил и писал. Особую ценность представляют воспоминания, размышления и свидетельства о жизни и творчестве О.А. Охапкина современников, которые вместе с ним прошли непростой путь, были участниками и очевидцами событий.

Как уникальные документы эпохи можно рассматривать работы современного философа Т.М. Горичевой, в которых отразились основные веяния времени и направленность мысли. Дружеские взаимоотношения с Т.М. Горичевой охватили практически весь путь О.А. Охапкина в литературе. В 1970-е гг. философа и поэта объединяла совместная деятельность в религиозно-философском семинаре «второй культуры», затем в 1977-78 гг. был период работы над самиздатским журналом «Община». В 1980 г. последовала эмиграция Т.М. Горичевой за рубеж и началась переписка, а позднее именно она помогла издать первую книгу стихотворений поэта в Париже в организованном ею издательстве «Беседа», ей же принадлежит предисловие к посмертному изданию стихов О.А. Охапкина «Философская лирика» [1].

Одной из отличительных особенностей поэтического стиля О.А. Охапкина является формирование устойчивых на протяжении всего творческого пути художественных концептов: «Концепт — это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [2].

Художественный мир поэта проникнут христианской культурой. Именно из библейского контекста в лирическую систему О.А. Охапкина вошли доминирующие в его творчестве концепты «пустота», «прозрачность», «тишина», «молчание»: «Язык христианской традиции и язык светской литературы имеют общий тезаурус, включающий слова-концепты, фундаментальные для русского миропонимания…». Судьба таких слов-концептов «достойна пристального внимания филолога, богослова и философа (чьи интересы сходятся в глубине текста)» [3].

Художественные концепты имеют свою структуру: «Различают ядро и периферию концепта. Ядро – это словарные значения той или иной лексемы. Ближняя периферия включает универсальные знания, общие для всего народа, для всей культуры. Дальняя периферия возникает на основе индивидуального знания, коннотаций и ассоциаций» [4].

Религиозно-философские работы Т.М. Горичевой являются одним из источников, позволяющих уловить специфику и проследить формирование дальней периферии доминантных концептов поэзии О.А. Охапкина.
Поколение поэтов, только пришедших в литературу в 1960-70-х гг., остро ощутило образовавшийся разрыв с предшествующей культурной традицией, пришло осознание пропасти, разделившей разные поколения поэтов. Для свободно мыслящей творческой интеллигенции социокультурное пространство советской России ассоциировалось со «средой пустот, молчания и тишины»:

В пустотах страха пустошь тишины.
В пустотах краха жуть не шевельнётся,
Лишь грусть осатанелая метнётся
В пустот-разруху, в пот-проруху, в сны,
Да снов мосты в пустотах сожжены…

Вот что открыло время, чем дохнуло,
Что распахнуло к сроку, тех пустот
Безжизненных, откуда жутью дуло… [1, с. 72]

Концепт «пустота» в лирике О.А. Охапкина связан с общекультурной семантикой остановки, отсутствия движения или ощущения простора, однако Т.М. Горичева описывает деятельность представителей неофициальной культуры как реакцию на возникшие «безжизненные пустоты» и необходимость сопротивления: «Ничто (человек — А.К.) обнаруживает себя прежде всего в пограничной ситуации страха, а страх рождается сопротивлением» [5, с. 204].

Способом сопротивления пустоте было творчество, призванное восстановить связи с предшествующей культурной традицией, найти пути преемственности, в частности, посредством ориентированности и погруженности в христианский контекст: «Появление в Советском Союзе “второй”, полуподпольной культуры – одна из попыток по-новому заполнить пропасть. Эта вторая культура с самого начала выходила к трансцендентному, к вертикально-ценностному измерению бытия» [6]:

Минувшее уходит в подсознанье
И снится в снах причудливо рядясь.
И это с нашим прошлым связь
И о себе таинственное знанье [1, с. 29].

Именно необходимостью восстановить «сожженные мосты», заполнить «пустоты» (ср. лексическое выражение дальней периферии: пустошь, пустой, разруха, проруха и пр.) и продолжить традицию можно объяснить обилие эпиграфов и посвящений в лирике О.А. Охапкина, адресованных поэтам-предшественникам (Г. Державину, А. Блоку, Ф. Тютчеву, А. Блоку, А. Ахматовой и др.).

В 1977 году в статье «“Анонимное христианство” в философии» Т.М. Горичева свидетельствовала: «Нельзя отрицать, что существует сфера “чистой религиозности”, не сводимая ни к нравственности, ни к философии, ни к искусству. Но замечательно, что тот, у кого впервые возникла эта идея, немецкий мыслитель Фр. Щлейермахер, умел увидеть Бога во всех творениях вселенной, видимых и невидимых. Он ясно указал на пути совершенствования для философии и поэзии: “Когда философы станут религиозными, будут искать Бога как Спиноза, а художники станут благочестивыми и будут любить Бога как Новалис, тогда будет отпраздновано великое Воскресение обоих миров”» [5, с. 195]. Позднее в книге «Беседы о Кривулине» Т.М. Горичева продолжит эту мысль и пишет о том, что поэзия – это воскрешение из мертвых [7].

Так в концептосфере О.А. Охапкина сложилась бинарная оппозиция. С исчезновением «среды пустот», окружающий мир приобрёл особую плотность: «Плотность – это отсутствие пустот» [1, с. 7].
Но этот видимый «плотный» мир раскрывается не внешне, а внутренне, то есть в своей сути, так как весь просвечивается Божьим светом: «Для Охапкина, как для брата всей твари, нет мёртвого бытия. Всё оно пронизано светом» [1, с. 7]. Так в художественной системе поэта зарождается концепт «прозрачность». Т.М. Горичева об этом пишет так: «Одна – прозрачность паразитических умов, неподвижная и ледяная прозрачность ада, другая – прозрачность витражей и святости» [8, с. 24].

Интересно, что современники отмечали, что взгляд О.А. Охапкина был направлен как бы внутрь себя, но это вовсе не замкнутость и не способ отстраниться от окружающего мира. Специфика художественного видения поэта отлична от художественных открытий авторов 1990-х гг.: «Сегодняшние философы и художники открывают недифференцированный сакральный мир… Они не находят себя в нем, а лишь созерцают со стороны… не превращают “литургию” товаров в живую церковную мистерию, благодаря которой только и возможно нахождение личности, свободы» [8, с. 24; с. 18].

О.А. Охапкину был свойствен «евангельский тип мышления», поэтому он находил себя внутри «сакрального мира». Окружающую действительность поэт видел и воспринимал в своей сути, так как вещный мир приобретал свойство «прозрачности»: «Задача «райского» мышления – выйти к чистому бытию, к реальности недублируемой и неожиданной» [9, с. 94].

Т.В. Игошева так пишет о «прозрачности» в лирике поэта: «Стихи Олега Охапкина – особое духовное усилие “опрозрачнить” физически плотный мир и, в результате, увидеть и передать в слове его подлинную метафизическую сущность – хрупкую неуловимую красоту, уходящую своими корнями в духовный состав бытия» [10].

Существование внутри «сакрального мира» неизбежно влекло необходимость следовать его законам: О.А. Охапкин «не принимал … попытки провести границу между своим поэтическим творчеством и своей христианской верой… для него стихи – его способ служить Богу и распространять благую весть» [11].

Поэт действительно не ставил своей целью и не стремился интерпретировать известные библейские сюжеты, художественно-просветительская задача была иной. В одном из последних интервью о «второй культуре» Т.М. Горичева об этом явлении сказала так: «Мы искали философское обоснование… Мы искали мистических выход и, кажется, мы его нашли» [12]; «Люди писали стихи не для денег или положения, но для ближних и Бога, а то и вовсе для одного Бога. Их деятельность была бесполезной во всех социальных и идеологических смыслах слова» [8, с. 15].

Однако творческий процесс не прекращался, так как пришло осознание наделенности особой миссией. Идея избранничества звучит во многих текстах О.А. Охапкина, ей посвящены отдельные труды Т.М. Горичевой. Претворение в жизни этой идеи можно проиллюстрировать письмом Т.М. Горичевой О.А. Охапкину, в котором она пишет об Оливье Клемане как об уникальном человеке, который смог стать истинным поэтом-богословом: «Только в нём одном ещё и живёт дух русской религиозной философии… Клеман – поэт-богослов» [13]. Видимо, для О.А. Охапкина также был важен синтез поэзии и богословия как путь, открывающий мир истинной поэзии:

В молчанье этом
Ты стал бы истинным поэтом,
Узнал бы цену вещих слов,
Евангелист и богослов [1, с. 98].

Обязательным условиями существования сакрального мира поэта-богослова являлись молчание и тишина:

Но слышал я, и это прежде грома,
Как бы трещала в пламени солома,
Сухая тишина во мне пылала,
Потом завеса зрения упала.

Тишь рухнула за миг до катастрофы.
Уже тогда я мог расслышать строфы.
Но до событья был порог затменья,
и он страшней, чем яркий миг творенья… [1, с. 50]

Концепт «тишина» в христианском контексте воспринимается вовсе не как бездействие, а в противоположность как важное условие для внутреннего интенсивного творческого процесса (ср. лексическое выражение дальней периферии: зов молчанья, звук безмолвья, ток беззвучья, настороженная тишь и пр.), который длится «В среде молчания»:

Прислушайся к вещам! Они молчат.
Но разве и в молчанье не кричат? [14]

«Именно творчество и творчество непрестанное может быть противопоставлено мертвящему, искусственному миру современной цивилизации»; «Идею творчества можно понять, как идею «интенсивности» [9, с. 94-95].
Порой невидимая окружающим непрестанная интенсивная внутренняя работа позволила О.А. Охапкину «единым взглядом охватить больше, чем любопытные глаза неофита со множеством их движений» и творить свой «бесконечно-малый невидимый опыт подвига» [14], ведь «рай новой русской литературы – это рай посреди ада» [9, с. 94].

Доминантные концепты лирической системы О.А. Охапкина («пустота», «прозрачность», «молчание», «тишина») уходят вглубь русской религиозно-философской мысли, но вместе с тем несут в себе отпечаток эпохи и становятся более различимыми в контексте трудов Т.М. Горичевой; они свойственны художественной системе О.А. Охапкина в целом, не исчерпываются каким-либо конкретным этапом творческого пути, делают его стиль узнаваемым, придавая определенную вневременность и целостность литературному наследию, позволяя читать всё созданное автором как единый текст.

Литература

1. Охапкин О.А. Философская лирика. СПб.: Русская культура, 2014.
2. Степанов Ю.С. Концепт // Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. URL: http://philologos.narod.ru/concept/stepanov-concept.htm (дата обращения: 13.07.2019).
3. Котельников В. Концепт «покой» в религиозных, философских и литературных контекстах // Русская культура. URL: http://russculture.ru/2019/05/05/vladimir-kotelnikov-konzept-pokoi-chast-1/ (дата обращения: 13.07.2019).
4. Бобрышева И.А. Специфика концепта «пустота» в творческой картине мира М.И. Цветаевой. URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2009/russian/text/bobrysheva.pdf (дата обращения: 13.07.2019).
5. Горичева Т.М. «Анонимное христианство» в философии // Часы. Т. 9. 1977.
6. Горичева Т.М. Православие и постмодернизм // Бесплатная электронная библиотека. URL: http://nauka.x-pdf.ru/17yuridicheskie/649766-1-pravoslavie-postmodernizm-leningrad-izdatelstvo-leningradskogo-universiteta-bbk-873-g69-kniga-izdaetsya-avtorskoy.php (дата обращения: 13.07.2019).
7. Горичева Т. «Пью вино архаизмов…». О поэзии Виктора Кривулина / Горичева Т., Орлов Д., Секацкий А., Иванов Н. СПб.: КОСТА, 2007.
8. Горичева Т.М. Православие и постмодернизм. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.
9. Горичева Т. Эпоха пост-нигилизма // Беседа (религиозно-философский журнал). Ленинград-Париж. – № 4. – 1986.
10. Игошева Т.В. Принцип «прозрачности» в лирике Олега Охапкина // Охапкинские чтения. СПб. – № 1. – 2015. – С. 35.
11. Цитцевитц Ж. Олег Охапкин: между поэзией и догмой// Охапкинские чтения. СПб. – № 1. – 2015. – С. 37.
12. Горичева Т.М. О Кривулине и семинарах // Правмир. URL: https://yandex.ru/video/search?filmId=15669932219387168555&text=%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D0%B2%D0%B0%20%D0%BE%20%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B9%20%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B5&from=tabba r(дата обращения: 13.07.2019).
13. Личный архив О.А. Охапкина.
14. Охапкин О.А. Моленье о Чаше. СПб: Mitkilibris, 2004. – С. 29.
15. Горичева Т.М. О бесконечно малом религиозного // Часы. Т. 22. 1979. – С. 177-182.

На заставке: Виктор Васнецов. Песни радости и печали (Сирин и Алконост). 1896 г.