Размышление скульптора
В определенные моменты истории все противоречия, присущие человечеству, усиливаются до крайности, и начинает казаться, что силы зла побеждают силы добра. Так было во Франции во время революционного террора, который ознаменовал конец XVIII века. Стремление радикально преобразовать все многовековые обычаи и традиции на основе чисто теоретических концепций привело к актам неслыханной жестокости. Главным инструментом «реформы» революционных комитетов, действующих по всей стране, была гильотина. Все, кто не испытывал лояльности к новому режиму или просто подозревался в нелояльности, заканчивал на гильотине. Для проверки лояльности требовалось произнести присягу, известную как «Свобода, равенство, братство».
В Оранже, на юге Франции, среди людей, арестованных по подозрению в оппозиции к революционному делу, были монахини соседних монастырей, на тот момент уже запрещенных. Тридцать две из них, впоследствии получившие титул Благословенных мучениц Оранжских, были казнены за то, что отказались заявить о верности Революции. Большинство из них объясняли свой отказ тем, что клятва революционному режиму противоречит их совести, их желаниям, их верности королю.
Одна из них, самая младшая, сестра Ангелина, которой было всего 22 года, была удивительно красива. Палач, пораженный ее благовидностью, предложил жениться на ней, обещая спасти ей жизнь. Возмущенная этим предложением, она воскликнула: «Сделай свою работу, я хочу сегодня поужинать с ангелами».
Эта мысль вновь актуальна: может ли «герой нашего времени» – а каждая историческая эпоха имеет своего героя – с такой же самоотверженностью сказать всего несколько слов, благодаря которым он обретет спасение? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны определить особенности нашего предполагаемого героя.
Жан Брун в «Европейской философии» указывает на появление нового героя на границе поздней готики и Ренессанса. Характер наполовину реальный, наполовину мистический. Фауст, будучи неординарным во всех смыслах, способен восстать против Бога. Он также является homo faber, demiurge, действующим по методу и в соответствии с целью Декарта: «Таким образом, чтобы мы стали хозяевами и обладателями Природы». Этот герой способен трансформировать все в своем поле зрения, улучшить мир по-своему. В таком акте воплощается свобода, которую Бог предоставил человеку, – указывает Пико делла Мирандола в «Речи о достоинстве человека». Следуя тем же соображениям, Декарт предпочитает практические знания, которые дают конкретные результаты. Знания, которые позволяют «не ждать милостей от природы, а брать их», по словам ученого-селекционера Ивана Мичурина.
Палачи монахинь определенно принадлежали к категории фаустовских героев. Опьяненные своей силой, они были готовы продать свою душу самому дьяволу, при условии, что цена будет существенной.
Но наш мир также знает и других героев. Младший брат предприимчивого хомо фабера. Он не обладает его яростной энергией, но является жертвой меланхолии, а уныние – его постоянное состояние. В нем воплощается усталость, – плод непрестанного волнения его старшего брата. Горечь души – демон полудня – приводит к сомнению во всех и вся, что заканчивается нигилизмом (См. статью «Нигилизм как плод уныния и меланхолии» в журнале «Catholica», № 137).
В XIX веке русский поэт и писатель Михаил Лермонтов представлял такого героя в своем романе «Герой нашего времени». Жизнь или смерть не имеют для него большого значения. Он сказал перед своей дуэли: «Умереть так умереть! потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно. Я – как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты. Но карета готова… прощайте!..».
Трудно представить, чтобы такой герой сознательно шел на казнь. Нарциссизм и гипертрофированное эго заменяют убеждения и веру. «Фанатички, сумасшедшие девы!» – так отозвались судьи о монахинях, приговоренных к смертной казни. Революционное сознание не могло постигнуть мотивы поступка святых женщин.
Многие устные и письменные свидетельства о событиях этих трагических времен были сохранены. И особенно поразительны поэтические тексты. Одна из казненных сестер ордена «Святого Причастия», в рождении Мари-Элизабет Пелиссьер, сочиняла длинные стихи для каждого значимого события в монастыре, писала и более короткие стихи, сама их пела, обладая очень красивым голосом. Незадолго до своей смерти она сочинила в тюрьме «Оду гильотине», – произведение огромной силы, которое можно считать завещанием не только его автора, но и всех убитых сестер, которые были очень близки друг другу.
Одним из первых и наиболее важных достоинств поэзии является экономия средств выражения. В одном предложении поэт может выразить то, что дискурсивный текст раскрывает на многих страницах. Поэзия обладает способностью расширять границы обыденного языка, призывать в жизнь начальное Слово, которое находится в состоянии покоя. Первое слово, которое исходит от человеческих уст, – отзвук божественного порядка. Поэзия переворачивает язык вверх ногами, приговаривает смысловые штампы, объединяет эпохи в одно вечное мгновение. Такова и последняя работа сестры Феоктисты:
Так августовский пост
Подготовил меня для пытки.
Любовь – это молот,
Что бьет без пощады.
Ни у кого не будет части
В моей щедрой жертве.
Черты моего победителя заставляют меня трепетать.
Меня наконец охватывает агония.
Счастлив тот мертвец, который заканчивает на кресте,
Здесь находя свою жизнь.
Quel auguste poteau
Dressé pour mon supplice.
L’amour est le marteau
Qui frappe sans pitié
Personne n’aura de moitié
A mon généreux sacrifice.
Les traits de mon vainqueur me laissent aux abois.
Je suis enfin réduite à l’agonie.
Heureuse mort qui finit sur la croix
C’est là que je trouve la vie.
Парадоксальное предложение останавливает наше внимание: «Любовь – это молот / Что бьет без пощады». Согласно современному взгляду на жизнь, «любовь» связана с положительными эмоциями, она приносит удовольствие и радость существования. Но здесь мы чувствуем болезненные удары… И мы вспоминаем страдания любви. Боль Распятия возникает на наших глазах: удары молотка, который вбивает гвозди в плоть, дерево креста… Для сестры-поэта любовь жертвенна, это не общее стремление к личной любви, как добру, на которое человек имеет право, но любовь, которую один дает другому с самоотречением. И гордость: «Ни у кого не будет части / В моей щедрой жертве». Черты победителя вызывают страх, он – палач, и, возможно, это также сама смерть, образ собственной агонии, возникающий перед жертвой. Но этот момент экзистенциального насилия является ничем иным, как отражением состояния человека, как в пещере Платона, или как у Паскаля: «Множество людей в цепях, и все они приговорены к смерти. Некоторых из них ежедневно убивают на глазах других, а те, кто остается, осознают, что находятся в том же состоянии, как их собратья, и, глядя друг на друга с болью и без надежды, ждут своей очереди».
В такой ситуации, считает Паскаль, нужно быть слепым, чтобы не искать Бога. Счастье существования заканчивается на кресте, – говорит поэтесса, – вот жизнь. Строки, где она признает свой страх оказаться недостаточно сильной во время казни и надеется на поддержку Бога, который никогда не оставлял ее, восходят к Псалтири: «Моя сила в его силе. / Он оживляет мою храбрость / Позволяет мне сражаться». Для нее, как и для других сестер, смерть от рук «героев революции» – не только акт жертвенной любви, но и проявление Любви, а также борьбы добра со злом.
Стих чрезвычайно прозрачен. Автор просто передает то, что имеет на сердце, без притворства, и поэтическая форма рождается легко, с изяществом и гармонией.
Она обеспокоена тем, что голос природы может быть выражен слишком сильно: «Если голос природы / говорил со мной слишком громко, / если факт пыток / заставил меня бояться смерти».
В тюрьме, у подножия эшафота, все проявления свободного мира, будь то луч солнца на стене, глоток свежего воздуха, песня птицы, просто память о счастливой жизни – с этого момента побуждают волну ностальгии, которая ослабляет душу. Природа, которая этимологически обозначает все, что рождается, подразумевает стремление к выживанию, самосохранение. Тело и плоть требуют жить, а не умирать. Только сила духа может возвысить человека над его природой. И какая сила души необходима, чтобы высмеять гильотину!
Человек трагичен: или он высокомерен и никогда не удовлетворяется своей гордостью, как Фауст, наш первый герой; или, парализованный скептицизмом и недоверием, как герой Лермонтова – Печорин, по-прежнему пугается быть человеком. Но то, что произошло на площади Оранжа в темные времена, в разгар жестокости, посредине которой стояла гильотина, свидетельствует о другой Истине. Паскаль сказал: «Я с готовностью верю истории, свидетели которой убиты».
Разве наши героини, тридцать две монахини, их подвиг, не попадает в эту категорию? Смерть, которую они предпочли, была выбором, который определялся всею жизнью. Они были счастливы выполнить то, что они всегда хотели: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас».
Я работаю сейчас над Мемориалом, посвященным этим Святым монахиням. Муниципалитетом города Оранжа был объявлен конкурс на установку памятника на том месте, где бесчинствовала гильотина. Был предпочтен мой проект. Это будет первый за двести лет значительный памятник жертвам французского террора 1790-х годов. Монахиня со скрещенными руками – это автор «Оды Гильотине». На постаменте – бронзовые барельефы с именами святых жен.
© Борис Лежен, 2018
© НП «Русская культура», 2018
