Татьяна Ковалькова — журналист, заместитель главного редактора альманаха. Фотография Ксении Охапкиной, 2013 г.
РОССИЯ ДОРЕВОЛЮЦИОННАЯ ВНУТРИ НИХ ЕСТЬ
Собрать русский мир в единое культурное пространство без анализа современного состояния русской эмиграции невозможно. Важно понять, что сохранилось там и в каком направлении преумножилось. В русском языке закрепилось устойчивое выражение: волны эмиграции. Оно характеризует стихийность и неизбежность этого явления. Феноменальным образом каждая волна в движении своём сохраняет в неизменном виде внутреннее состояние той жизни, из которой силами внешних обстоятельств она была вытеснена в иные пространства. Первая русская эмиграция, таким образом, сохранила дух и стиль дореволюционной России. Этот стиль восприняли их дети и внуки, что в большинстве своём определило их мировоззрение и стереотип поведения, несмотря на всю привлекательность разностилья европейских стран, в которых они осели.
За последние двадцать лет появились целые библиотеки эмигрантской литературы и собрания книг о первой эмиграции. Тем не менее, в обществе чувствуется, что тема эта далеко не исчерпана. Более того именно сейчас количество информации, достигнув критической точки, переходит в новое качество. Речь идёт уже не об аналитики. Накопленное знание повлияет на выбор культурного сообщества, а вместе с ним и на выбор народа. Нельзя недооценивать интуицию народа, равно как и переоценивать влияния на него СМИ. Основной выбор всё равно будет сделан вне политической конъюнктуры момента, ибо народ не живёт одним днём, а неизменно глядит в будущее.
Какая же намечается у этого будущего связь с прошлым? Этот вопрос был одним из основных во время парижских встреч с двумя героями, родители которых были русскими эмигрантами первой волны. Оба они преподавали в Свято-Сергиевском богословском институте. Оба родились в Париже: Борис Алексеевич Бобринский в 1925, Михаил Павлович Евдокимов в 1930 году. Борис Алексеевич — сын графа Алексея Алексеевича Бобринского, (потомка Екатерины II). Михаил Павлович – сын философа Павла Николаевича Евдокимова. Попробую описать то, что показалось удивительным в их биографиях, если держать в уме, что они принадлежали к предвоенному поколению. Историчность имён как-то сразу мифологизирует их обладателей, а деяния их лишаются актуального человеческого выбора. Однако справедливости ради надо отметить, что выбор этот был предопределён средой, в которой они воспитывались.
А среда была уникальной. Так случилось, что к 1925 году в Париже оказались самые крупные русские мыслители XX века (век закончился и ничего более значительного так и не появилось). Собрать их, живущих до революции в разных уголках необъятной России, а затем и по всему миру, в одном небольшом пространстве Сергиевского Богословского института, дело поистине промыслительное. В 2010 году отмечалось 85 лет этой богословской школе. К юбилею именно в России вышла книга под редакцией отца Бориса Бобринского «Преподобный Сергий в Париже», где с большой любовью рассказано о каждом участнике нового русского Возрождения. Удивительно то, что в парадигме русской культуры Возрождение ознаменовалось освобождением от догм атеизма. В статье о своём отце Павле Евдокимове отец Михаил пишет: «…он глубоко исследовал феноменологию атеизма, который довольно часто обоснованно отталкивает всякое умозрительное и нравоучительное размышление о Боге. Такого рода размышление, свойственное предшествующим векам, отяготило жизненно важное послание Церкви, скомпрометировало его в абстрактных умозрениях». И далее: « Развитие духовной жизни, первой стадией которого является смирение, — это непрестанная борьба, позволяющая человеку исследовать погружение во мрак глубины души своей: «тот, кто увидел грех свой, есть выше, чем тот, кто воскрешает мёртвых» (Святой Исаак Сирин)».
Михаил Евдокимов с детьми. 1935 г.
Это высказывание может быть обобщающим для всего процесса собирания интеллектуальных и духовных сил во имя будущего России, того самого будущего, которое сегодня является нашим настоящим. В положении, когда в 90-е годы наша Церковь выбрала вновь синодальный путь, то есть путь государствоустроения, накопленный восьмидесятилетний опыт в тишине дерев высокого холма на северной окраине Парижа, кажется спасительным жезлом, протянутым утопающим. Не стоит осуждать нашу Церковь за нынешний земной выбор. В русской истории есть случаи, когда Церковь выступала гарантом существования государства, а патриарх брал на себя миссию фактического главы государства в период великой смуты. Так было с патриархами Иовом и Гермогеном. Развернутая СМИ атака на Русскую православную Церковь в период с 2009 года есть, по сути, борьба с русской государственностью. Мы видим ответные политические и экономические меры. Однако невидимая брань, духовная, гораздо сложнее, и происходит она внутри церковного сообщества.
Евангельское предупреждение: « царство, разделившееся в себе – не устоит», сегодня звучит как последнее предупреждение. И здесь нам на помощь приходит духовный опыт, собранный под покровом Преподобного Сергия Радонежского. Хочется привести отрывок из речи отца Сергия Булгакова, который был бессменным деканом института, при начале строительства Сергиевского подворья в Париже в 1924 году:
«10 лет тому назад всякая речь о духовной академии была делом профессиональным, сословным, интересующим только духовенство и совершенно чуждым обществу. Теперь же мы обращаемся к русскому сознанию, к русской душе, к русской воле, а через них, через русское общество ко всей Европе. Ибо теперь создание православной русской академии является делом не только национальным, но имеет историческое, и даже всемирно-историческое значение. И вот почему так трепещет наше сердце при созерцании святого образа Преподобного Сергия — нашего духовного собирателя, вождя и стража,- в такую тяжкую годину рассеяния, когда на родине преступная рука старается разрушить его дело. Но сила его – живая сила, и на нас лежит обязанность продолжить его дело и первым долгом – спасать русский гений под той стеной, которая единственно способна его сохранить, под святыней Церкви – под стеной родного православия Если создание православия является продолжением многовековой работы русского народа, то на нас лежит ещё особая задача мировой важности и исключительной ответственности – по новому явить силу и свет православия перед всеми, кто может и способен видеть и понимать его…»
Епископ Кассиан (в миру Сергей Сергеевич Безобразов, сын сенатора С.В.Безобразова) считал, что Парижский Свято-Сергиевский Институт оказался продолжателем богословского вдохновения, данного Петроградским Богословским Институтом (создан священномученником митрополитом Вениамином после закрытия Петербургской Духовной Академии), а также Братством Святой Софии (создано А.В.Карташёвым в 1918 году). До самого момента высылки духовной элиты православной интеллигенции в 1922 году она была объединена деятельностью этого института и Братства.
Двадцать пять лет (с 1988 года) я иду церковным путём, и с прискорбием замечаю, как растёт количественно и при этом разделяется на лагеря «народ Божий». У каждого лагеря есть идеологи, которые не отличаются той ответственностью, о которой говорит отец Сергий Булгаков. Одни из них, имеющие в своей биографии партийный опыт, вешают гири догматов на души новообращённых и любое сомнение объявляют ересью. Другие, из советских диссидентов, пытаются привнести либеральную идею и в область догматического богословия, как правило, имея весьма смутные о нём представления. Третий лагерь, к сожалению не малочисленный, составляют те, кто смекнул, что нынче Церковь весьма успешный общественный институт. О последних говорить не стоит. Притеснения, а не исключено и новые гонения – рассеют их. Идейная борьба, в которой «слишком много человеческого», идёт между двумя полюсами.
В сообществе, которое живёт в стране «победившего православия», сколь мне известно, имя отца Сергия Булгакова упоминать неприлично (здесь приличия строго соблюдаются). Причина весомая – двойной приговор: Указ Московской Патриархии (РПЦ) от 1935 года и следующее за ним Определение Архиерейского Зарубежного Собора (РПЦЗ). В этих документах софиологическое учение о.С.Булгакова признано еретическим. С 1927 по 1936 год отцом Сергием было написаны три докладные записки, отвечающие на обвинения Карловацкого Синода и Московской Патриархии. Пытливые сами смогут разобраться во всех деталях спора о Софии. Но для тех, кто привык верить на слово, важно привести один факт. В ноябре 1937 года состоялось совещание епископов Православной Русской Церкви в Западной Европе (Константинопольского Патриархата), которое, отметив спорные стороны учения о.Сергия, решительно отвергла обвинения в ереси. Одновременно была создана Комиссия Богословского института. Весь профессорский состав не менее решительно встал на защиту обвиняемого коллеги. В принятом тогда Акте были сформулированы чрезвычайно актуальные и для сегодняшнего дня позиции:
«…Отнять у богослова право исследования равносильно признанию того, что в православии не существует никаких проблем В этом сказывается неверие в живые творческие силы Церкви и неверие в Духа Святого, который пребывает в Церкви и возвещает вечные истины, ещё не закреплённые церковным сознанием. Мы отстаиваем свободу исследования в области богословских дисциплин, но ищем её не для себя, а для Церкви, и не вне Церкви, а внутри Церкви. Для всех нас, как и для о.Сергия Булгакова, желательна всякая критика наших богословских мнений, за исключением той, которая прибегает, к аргументу ереси для того, чтобы насильственно удушить мысль, а не выяснить вопрос. Мы не только православные учёные, но верные сыны нашей Церкви. Мы в ней живём, в ней черпаем силы и дерзновенно верим, что ей служим нашей научной работой».
Под этим Актом стоят подписи: А.Карташёв, иг.Кассиан, Г.Федотов, Б.Вышеславцев, В.Зеньковский,В.Ильин, В.Вейдле, Л.Зандер, Н.Афанасьев, П.Ковалевский, К.Мочульский, Г.Флоровский, Н.Лосский, Н.Бердяев и др.
Их книги, которые впервые официально появились в России в 90-е годы прошлого века, заново открыли нам историю и догматы нашей Церкви. В каждой их книге дышала свобода и вдохновение, пульсировала энергия мысли. Это были собеседники, в размышлениях которых была высшая диалектика, далеко отстоящая от привитого нам дуализма материалистического сознания. Благодаря им мы открыли то, что о.Василий Зеньковский назвал «светлым космизмом православия».
О.Борис Бобринский отмечает в своей статье, посвященной о.Сергию Булгакову: «Нам бы хотелось, чтобы сама идея уважения личности и объективного суждения о богословских изысканиях оставалась одной из характеристик нашего Института и сегодня, и в будущем».
Этот дух свободы во Христе и братской любви, несомненно, пребывает в этом месте. Возможно, живя во Франции это трудно ценить,- хорошее быстро становится нормой. Но имея нормой подозрительность, скупость, чинопочитание, ценишь традицию Свято-Сергиевского института с большой благодарностью. Эта традиция – она наша. Она развита и преумножена ценой личного аскетического подвига. От православных в России требуется лишь небольшое усилие изучить её и принять во имя будущего нашей общей Родины.
В этой среде родились, воспитывались и реализовали свой талант герои нашего киноповествования. Жизнь отца Бориса в большей степени связана со Свято-Сергиевским институтом, так как он рано почувствовал призвание к священству. Он стал его студентом в 19 лет и застал там всех отцов-основателей, кроме отца Сергия Булгакова, который скончался в тот же год. Среди них был и Павел Николаевич Евдокимов.
Окончив учёбу, стажировался на богословском факультете Афинского университета (исследовал рукописи Григория Паламы, хранящиеся на Афоне и в Афинах), и вновь вернулся к своим учителям, но уже в качестве коллеги, став вскоре приемником о.Сергия Булгакова на кафедре догматического богословия. Впоследствии оказалось, что и духовный поиск они вели в одном направлении – тринитарного богословия. Их интересовали глобальные проблемы мироустройства, судьбы мира и человечества. В одной из последних своих книг «Сострадание Отчее» о.Борис пытается дать обоснованный ответ на вопрос о смысле страдания в мире.
Общественное служение тоже оказалось у них общим. Они являются самыми вдохновенными свидетелями православия в экуменическом диалоге. После обоснования в Париже о.Сергий сопровождал митрополита Евлогия на всех международных конференциях в Европе и Америке и его лекции и выступления приносили самые заметные плоды. Если учесть, что это двадцатилетнее служение пришлось на самые тяжелые предвоенные и военные годы, то можно представить какого напряжения сил это требовало. Тридцати трех летнее служение о.Бориса в Национальной Комиссии Диалога между православными и католиками и протестантами тоже пришлось на нелегкое время «холодной войны».
Оставив пост декана Богословского Института в 2006 году отец Борис обосновался с женой Еленой Юрьевной в одном местечке в Бургундии, небольшом городке Бюсси. Именно в этом месте в год его поступления в Институт ещё московский друг о.Сергия Булгакова Екатерина Эдуардовна Мещерякова (преподававшая по его приглашению в институте английский язык) основала новый Покровский женский монастырь и вошла в историю нашей церкви, как монахиня Евдокия. Сейчас о.Борис является духовником этой обители.
Отец Борис Бобринский и матушка Елена. 2000-е.
Близкое знакомство о.Бориса Бобринского с Михаилом Павловичем Евдокимовым произошло в конце 60-х годов в период их служения в крипте Свято-Александро-Невского собора, куда отец Борис был назначен настоятелем франкоязычной церковной общины, а Михаил Павлович, будучи преподавателем университета (сравнительного литературоведения), служил чтецом. К священническому служению отец Михаил пришёл, через культуру, в возрасте 50 лет. Вероятно, литературные приоритеты отца и его собственные сформировали особый путь духовного поиска – путь обретения Бога внутри человека. Не случайно темой докторской диссертации по философии Павла Евдокимова стала «Достоевский и проблема зла». В статье о своём отце Михаил Евдокимов пишет:
«В противоположность Западу, где проблема зла представлена со стороны разрушительного воздействия на нравственную целостность личности, в традиции русской мысли, зло часто рассматривается как обречённое на неудачу стремление к всеобщему братству, к пришествию царства правосудия на этом свете. Эта идея проиллюстрирована в знаменитой Легенде о Великом Инквизиторе.Достоевский предвещал таким образом рождение утопий вытекающих из марксизма. Тёмный круг пагубных сил выходит на сияющий свет божественной любви. Эта тема стала основой во всех последующих сочинениях Павла Евдокимова». А вслед за этой им была написана самая знаменитая, переведенная на более двадцати языков книга «Женщина и спасение мира» (на русском языке — издана в Белоруссии в 2004,переиздана в 2007).
Отец Михаил Евдокимов, 2009. Фото Бориса Гесселя.
В творчестве самого отца Михаила преобладает размышление над русской церковной традицией. Он словно хочет приобщить свою многонациональную паству именно к русской традиции и пишет книги для своих духовных чад. За тридцать три года своей священнической деятельности он основал несколько православных приходов: сначала в Пуатье, где он был параллельно профессором университета, а затем в южном пригороде Парижа, городке Шатне-Малабри, где служит по сей день. Ему неоднократно предлагали вернуться в Париж и служить в соборе Александра Невского, но он ни за что не оставит свою паству. Люди встречают в нём редкий пример, когда формально обращение к священнику — «отец», буквально соответствует имени. Он реальный отец для каждого, кто таковым его считает. Этот редкий отеческий дар укоренён на глубочайшей любви и уважении к личности человека. Он, как и премного любимый им преподобный Серафим Саровский, в каждом восхищенно видит образ Божий, как бы ни был он замутнён самим человеком.
На заставке: Николай Дронников. Париж зимой.
© Т.И.Ковалькова, 2012
© Альманах «Русский мiръ» №8, 2013
© НП «Русcкая культура», 2018
