Общее место множества сегодняшних публикаций – глобализация, основная тенденция развития современного человечества. Этот процесс, проходящий по различным направлениям, вроде бы подкрепляющим друг друга, должен был бы поэтому обеспечивать определённую целостность восприятия и понимания мира. Однако глобализация пока не сделала человечество единым.
Более того, на протяжении последних лет создаётся впечатление, что бесконечные наводнения, землетрясения, пожары и другие природные катаклизмы, сотрясающие нашу планету, – всего лишь возможный резонансный ответ на обострившиеся социально-политические нестроения как в масштабе геополитики, так и в масштабах отдельных государств и народов.
Все эти процессы происходят на фоне глубокого кризиса научной картины мира, претендующей на целостность, но в действительности представляющей максимально формализованную проекцию реальности, основанную на убеждении (или лучше сказать – на слепой вере!) в истинности теории эволюции и саморазвивающейся материальной Вселенной. А ведь даже основные концепты физики, такие, как материя и энергия, до сих пор определены лишь по функции, а не по сути.
Символ науки
Арана Франциско Инфантэ. Из серии «Артефакты». 1977 (В. Ф. Колейчук. Кинетизм. М.: Галарт, 1994. Серия: Новое искусство. ХХ век. Альбом. 160 с. С. 118)
Эта изящная композиция служит прекрасной иллюстрацией положения науки в современном мире. Недаром ещё Гёте писал: «Вместо того, чтобы становиться между природой и субъектом, наука пытается стать на место природы и постепенно делается столь же непонятной, как последняя»[1].
На базе научного представления любых событий как закрытых систем глобальный менеджмент способствует захвату жизненного пространства человечества тотальной технологизацией. Речь уже всерьёз идёт о развитии постчеловеческой цивилизации как реальной перспективы.
Благодаря этим актуальным (и модным!) трендам жизненный мир, который мы строим сегодня, в нарастающем темпе лишается своей целостности, а, следовательно, и самой возможности существовать. Человечество теряет смысл жизни. Особенно остро это воспринимается молодыми людьми. Навязываемая наукой и образованием конечная и грубо материальная картина мира никак не согласуется с тем множеством разномасштабных резонансных ощущений, в среде которых они существуют, занимая стойкую позицию «в потоке творения». Внутренний конфликт, чаще всего и неосознаваемый, но рождающий состояние безнадёжности существования, подталкивает многих из них к суициду.
Однако обострение кризиса свидетельствует и о том, что в недрах реальности уже созрели те ценности, те её непреходящие свойства, которые должны стать основанием новой парадигмы существования человека разумного, парадигмы, не только восстанавливающей целостность жизненного мира, но и максимально способствующей её осмыслению. И первым, главным условием понимания происходящего, естественно, становится определение того, в масштабе какой реальности мы конструируем свою идентичность, во что мы включены и чему способствуем сбыться.
Следовательно, основной задачей сегодня является археология или даже палеонтология настоящего ради его понимания и обретения на этой основе конфигураций будущего.
И здесь оказывается, что у настоящего не два и не три уровня глубины, на которых залегают важнейшие для самоопределения человека в этом мире символы, и что открытием и осмыслением этих жизненно важных символов люди занимаются с древнейших времён. В каждой цивилизации, в каждой культуре этот процесс идёт, как известно, своим путём. Но не наступило ли время устроить экспертизу и путей, и масштабов, чтобы выявить логику их взаимодействия?
По нашим наблюдениям, молодым людям сегодня требуется прохождение определённой инициации, способствующей сознательному подходу к построению образа мира. Ведь именно образ мира с его интуитивно ощущаемой целостностью, упрямо не поддающейся сплошной формализации, задаёт нам некоторую систему подвижных жизненных координат, в пределах которых мы оказываемся способными сохранить и даже укрепить ядро нашей идентичности – собственную аутентичность.
Историкам и социальным антропологам давно известно, что основанием конструирования жизненного мира в различных культурах и цивилизациях является космогонический миф, формирующий образ мира как целого. Космогонический миф задаёт человеку предельный масштаб его бытия, необходимый для формирования идентичности и вбирающий в себя все остальные масштабы.
Европейская цивилизация долгое время выстраивалась на основе христианского космогонического мифа. Однако, как считается, антропоцентрическая парадигма успешно вытеснила христоцентрическую. Но ведь последняя не исчезла, а всего лишь стала немаркированным членом оппозиции. И похоже, что процесс перемаркировки уже начат. Похоже, что мы активно возвращаемся к исходному смыслу слова религия, восходящего к латинскому rĕlĭgo, āvi, ātum, āre, которое, в свою очередь, имеет словообразовательную модель re+ligo, āvi, ātum, āre[2]. Структурно обусловленный смысл её – ʻвозобновляя, связыватьʼ. Вот и получается, что религия – это постоянно возобновляемая связь с Целым на основе конкретных, выверенных духовных практик.
Сегодня диалог науки и религии по конструированию образа мира (со своими сложностями и ошибками) активно ведётся на Западе. Но не у нас. Более того, в одной из проповедей патриарх сказал, что этот диалог и не возможен, поскольку у Церкви – вечная истина, а «истины» науки меняются со временем (в день памяти Силуана Афонского, 2016). Действительно, так. Только ведь качество диалога может учитывать данные характеристики. Проблема в том, что воспитанные в традиции веры в науку молодые люди чаще всего не в состоянии рассматривать религиозный образ мира и сравнивать, например, принцип бесконечности познания с богословским принципом апофатики, аккумулирующим в себе практику постижения истинной меры открытости мира как целого человеку.
Отсутствие диалога в допустимых формах (которые ещё надо найти) закрывает от молодёжи главную, может быть, проблему разного статуса человека в антропоцентрической и христоцентрической парадигмах, а значит, и проблему качественно различных возможностей развития личности. Масштаб собственного Я, в пределах которого осуществляются и обобщаются индивидом множественные процессы самоидентификации, приобретает в этом случае вырожденную форму.
Естественны и понятны следующие масштабы идентификации человека, дифференцирующие уже обозначенное крайними маркерами пространство его жизни:
– человечество как актуальная реальность, впервые и необходимо возникшая благодаря активным процессам глобализации;
– родина (страна, государство);
– край как социо-природный регион существования человека, как его кормящий ландшафт, обеспечивающий определённые практики хозяйствования и культуры жизни;
– малая родина (город, село, деревня);
– род, семья.
И в каждом из этих масштабов существует множество проблем, которые необходимо увидеть и осмыслить современному молодому человеку, чтобы представить мир целостно. Но каковы возможные пути и способы инициации этого процесса?
Три года назад мы со студентами проводили социально-антропологическое исследование по данной теме. Уже первичный опрос молодёжи ради выявления возможных экспертов для глубинных интервью дал результат, подтвердивший нашу гипотезу. Гипотеза эта заключалась в необходимости интерактивного действа для достижения поставленных целей, а в качестве первостепенных задач мы сформулировали разработку концепции такого действа и поиск места его осуществления.
Конечно, сегодня у нас имеется некоторое количество лофтов, где проводятся различные мероприятия для молодёжи, в основном, связанные с актуальным искусством или интересными социальными проблемами. Это происходит чаще всего в виде показа и обсуждения. Но есть основания считать, что современному молодому человеку этого не достаточно. В связи со стойкой позицией включённости молодых в поток жизни, вне субъектно-объектной оппозиции, их жизненным императивом является опыт, а не приобретённые в процессе образования чужие знания. Последние оказываются актуальными только при вхождении в резонанс с собственным опытом и в этом случае легко осваиваются.
Значит, необходимо, прежде всего, ставить вопросы, на которые молодой человек должен сам искать ответы в верно организованной, стимулирующей поиск целостного образа мира среде.
Всё сказанное подтверждает необходимость и важность разработки идеологии и драматургии интерактивного действа. Но каким оно должно быть? В разрешении этой актуальной сегодня проблемы только и может помочь искусство, и, прежде всего, такое массовое, как кино. Хотя требуется, конечно, разработка взаимодействия многих видов искусств.
В современной культуре событий, формирующихся с помощью синтеза различных искусств, достаточно много. Если не говорить о режиссуре массовых мероприятий, световых и прочих шоу, призванных, в основном, развлекать публику, можно вспомнить хотя бы о нескольких значимых для нашей темы явлениях, связанных с различными видами искусства, с использованием кино- и видеотекста как важнейшей составляющей действия.
Безусловно, особое значение имеет опыт использования кино в попытке создания некой мистерии, имеющей именно мировоззренческий смысл. Я говорю о феномене павильона фирмы Филипс на Всемирной выставке 1958-го года в Брюсселе «Электронная поэма».
Сегодня в Интернете можно найти подробные сведения о его строительстве, целях, задачах и авторах: Янисе Ксенакисе, Лё Корбюзье, Эдгаре Варезе.
Напомню, что в проектировании конструкции этого павильона была использована Ксенакисом архитектоника партитуры его произведения «Метастазис». Позднее, обосновывая глубокое единство архитектуры и музыки, Янис Ксенакис говорил: «При проектировании павильона “Филипс” я заимствовал идеи из оркестровой музыки, которую сочинял в то время. Я хотел создать кинетическое пространство, которое бы постоянно изменялось при перемещении по прямой линии. В результате в архитектуре появляются те гиперболические параболойды, которые в музыке аналогичны звуковым политопам – глиссандо»[3].
На сложных внутренних поверхностях павильона разворачивался фильм, сюжет которого был продуман Лё Корбюзье и посвящался наиболее значимым вехам развития цивилизации. Музыка Э. Вареза и Я. Ксенакиса, сопровождающая показ фильма, тоже была объёмна и рождала ощущение движения в звуковом пространстве. По замыслу Корбюзье, павильон принимал одновременно 500 зрителей, которые в течение 600 секунд «переваривались» «электронным желудком», размышляя об основных вопросах человечества – о смысле и сущности жизни.
Ещё один пример и подсказка – это оригинальный Оптический театр Сергея Зорина (Москва), одного из участников знаменитой в конце 60-х – начале 70-х годов группы «Движение» под руководством Л. Нусберга (Арана Франциско Инфанта, чьё произведение как символ науки было представлено в начале этого текста, тоже входил в данную группу).
Отмечая 25-летие своей деятельности, С. Зорин ещё в 1992 году писал, что готовый результат, который художник отдаёт на суд зрителей, нередко для них мёртв, так как, не пройдя сквозь муки и радости творческого процесса, они не могут понять глубинных мотивов, побудивших художника создавать именно это и именно так. «Вот почему для меня всегда важен был прямой контакт со зрителями, желание окунуть их в разворачивающуюся перед ними мистерию творчества, сделать в идеале со-творцами происходящего». «Оптический спектакль … в отличие от кино и видеофильмов – развивающаяся, изменяемая при каждом исполнении структура, … чутко реагирующая на то, как воспринимается зрителями происходящее в данный момент». Уже в то время у Зорина было разработано и построено множество оригинальных светодинамических инструментов, создано более сотни слайд-фильмов и фрагментов оптических спектаклей. «С их помощью – писал автор – я стремлюсь донести до зрителей боль, пронизывающую меня от нашего несовершенства, и восторг, который охватывает перед совершенством свето-звуковой симфонии жизни» [4].
Живое кино! Мистерия, в которой зритель не только сопереживает, но и, хотя бы частично, участвует.
Эти и подобные им события, во многом продолжившие идеи Авангарда начала ХХ века, особенно актуальны сегодня. И поиск новых форм, позволяющих говорить о главном, вовлекая присутствующих в осмысление проблемы, идёт.
Недавно нам удалось побывать на премьере удивительного спектакля «Слово» на площадке театра «Мимигранты».
Три человека – писатель Павел Алексеев, художник Евгений Свердлов, музыкант и художник Дмитрий Тыквин – задумали и воплотили в жизнь необычное действо. «Спектакль… уникален по своему построению и происходит в диалоге четырёх пространств – Голоса, Изображения, Музыки и Зрительного Зала» – так написано в программке. П. Алексеев читает свои миниатюры-размышления на фоне большого экрана, на который передаётся процесс сотворчества художника, использующего технику изображения на песке. Третий участник этого диалога, художник и музыкант, импровизирует на музыкальных инструментах собственного изготовления, создавая определённую ауру и ненавязчиво оттеняя знаковые моменты действа. Состояние зрителей во время спектакля было таково, что по окончании его долго не расходились и не сразу смогли говорить.
Производимое таким действом впечатление глубоко и остаётся надолго, заставляя людей постоянно возвращаться к событию, свидетелем которого они стали. И это может стать прекрасным и точным началом, значимым вступлением в интерактивное действо. Но следующий этап должен включать активность самих присутствующих.
Разработка тем, символически заданных в начале, требует продолжения в последующих действиях. И для каждого из них необходима тонкая пропись канвы, направляющей движение и мысль участников и обеспечивающей выбор рода деятельности, соответствующей как проблеме, так и конкретному человеку.
Может быть множество вариантов поддержки участников действа средствами искусства, поддержки, обновляющей конкретную проблему в первом акте и инициирующей действие каждого. Причём видеоряд в необходимой для заданной темы форме кажется обязательным. И здесь открываются большие возможности для экспериментирования, для нового использования кино.
В зависимости от масштаба, на который ориентировано интерактивное действо, сегодня не трудно выбрать фильм, задающий обсуждение определённой проблемы. Например, документальный фильм Яна Артюса Бертрана «Дом. История путешествия» (2009). Фильм этот позволяет каждому зрителю соотнести себя и свою жизнь с сегодняшним состоянием Земли как планеты людей, увидеть её проблемы и задуматься над их решением.
В ином масштабе хочется упомянуть фильм «Река жизни» режиссёра Сергея Мирошниченко, снятый о путешествии по Ангаре великого нашего писателя Валентина Распутина (2011). Огромное количество вопросов встаёт в сознании каждого из участников и каждого из зрителей этого фильма о правомерности сложившегося у нас отношения к использованию богатств родного края, о нарастающей катастрофе оторванности русского человека от земли, от природы, а значит, от рода и семьи. И от естества человеческого тоже? Где мера между необходимостью и возможностью, исключающая гибельные изменения родного ландшафта и сохраняющая гармоничный образ жизни человека в нём?
И, наконец, ещё один документальный фильм считаю необходимым упомянуть, фильм, посвящённый обычной жизни чеченского села. Молодой петербургский режиссёр Ксения Охапкина работала над ним три года. И получила приз жюри в конкурсе среднеметражных фильмов IDFA (International Documentary Festival of Amsterdam) в Нидерландах. Думается, неслучайно.
Особенность этого фильма в том, что он полностью лишён искусственности. Какой бы то ни было. Зритель почти с первых кадров включается в непростой ритм естественных действий людей (и даже животных), сплочённых сложными условиями выживания в горной местности и единственным образом понимающих необходимость выверенного веками порядка бытия. Сила гор, строгость ислама, общность переживаний. Цельность, аутентичность, не нарушаемая, а лишь оттеняемая символами современности. Но это ли наш идеал? Непростой вопрос, требующий глубокого размышления и осознания себя: собственной идентичности и своего места в мире. «Приходи свободным» называется этот фильм[5].
Итак, экспозицией и завязкой интерактивного действа может служить фильм, прежде всего, документальный. Ведь этот жанр включает сегодня и игровые, постановочные сцены. Озвученная в обсуждении проблема способна стать движущей силой конкретного полевого исследования, методология которого хорошо разработана сегодня в социальной антропологии. Возможность использования этой методологии на определённой стадии интерактивного действа может реализоваться в создании группой заинтересованных участников собственного фильма, скорее – в жанре антропологического кино. Полевое исследование, проводящееся с позиции включённого наблюдения и нацеленное на создание антропологического фильма с попыткой разрешения поставленной проблемы, будет служить мощным стимулом для реализации рефлексивной деятельности молодого человека по конструированию целостного образа мира.
Повторяющиеся в разные периоды намеченного процесса интеракции в виде обсуждений или других коллективных действий должны, безусловно, сопровождаться музыкой. У музыки особое значение. Естественно, что разные стадии интерактивного действа требуют и различной музыки. В случае «мозгового штурма» необходимо помнить, что мыслительная деятельность не укладывается однозначно в привычные схемы формальной логики и далеко не всегда следует логике сюжета.
С позиций внутренней формы языка, основы которой реконструированы нами ещё в конце 60-х – начале 70-х годов[6], мышление происходит в логике форматирования смыслового пространства, в котором человек постоянно находится. Именно поэтому образ, возникающий у нас в процессе мышления, мы воспринимаем интуитивно как нечто целостное, а в речи можем представить его только формальной проекцией. На основе этой речевой проекции каждый из услышавших способен восстановить исходный смысл в меру своего развития (в случае отсутствия в речи схем, программирующих должную глубину восприятия ради управления сообществом).
Значит, задающей атмосферу мышления, стимулирующей будет и музыка, не имеющая характерного для жизненных ситуаций сюжета. Здесь стоит упомянуть, на мой взгляд, старинную музыку, где властвует контрапункт, серийную музыку в традиции А. Шёнберга, А. Берга и А. Веберна, музыкальную традицию Авангарда и, наконец, древнюю народную и церковную музыку.
Вот один из примеров: слушая сонаты Георгия Ивановича Фиртича и осознавая свои ощущения от этой удивительной музыки, я не смогла интерпретировать её образами, то есть метафорически. Метонимия? Синекдоха? Пожалуй! А значит, символ, в котором всегда представлена часть, а целое – впереди, в будущих актах познания. Часть эта – движение звуковых тел, как у Казимира Малевича – движение цветовых масс. Хорошо и точно было сказано об архитектуре этих произведений. Архитектура, архитектоника, тектоника, тектология. Генезис форм, восхождение к архетипам.
И тут, наконец, становится понятным, что возможное восхождение к архетипу (ситуации, проблемы, языка, мира) – основной принцип действия-инициации. Здесь-то как раз и идёт отработка реальной логики мышления, в которой бинарные оппозиции с полярными отношениями членов, свойственные до сих пор науке («тезис ↔ антитезис»), не могут подменить собой естественной логики мыслетворчества, но обозначают лишь пределы уже разработанной целостности, которую мы и должны осознать, восстановив. И вовсе ни к чему изощряться в выстраивании искусственных синтезов на конечной основе, создавая при этом виртуальные и вряд ли возможные миры. Важнейшим действом для понимания жизни является внутренняя реконструкция явленных нам в этом мире форм и их отношений. Только в этом случае, осознав и приняв естественную для человека позицию включённого наблюдения происходящего вокруг, каждый из нас в состоянии ощутить порождающую силу Творения и начать сознательно встраиваться в этот процесс.
В конечном счёте, восхождение к архетипу есть обновление, массовое индивидуальное прочтение космогонического мифа, который неслучайно активно разрабатывался и в искусстве Авангарда, и в русской религиозной философии, да и не только там. Функционально ХХ век не закончится, пока мы не осмыслим весь спектр существующего и не увидим путь.
Итак, «Снимается кино!», социально-антропологическое кино – реальный способ инициации современной молодёжи, то есть сложнейшей процедуры перехода в мир осмысленной, осознанной жизни.
Впервые опубликовано в сборнике статей: КиноКартина: литература, живопись и музыка в искусстве кинематографа. Отв. Редактор Н. Фиртич. СПб.: Издательство Общества «Апполон», 2017. С. 5–17.
Примечания
[1] Цитируется по: Свасьян К. А. Становление европейской науки. Ереван, 1990. 378 с. С. 301.
[2] Латинско-русский словарь. Сост. А. М. Малинин // М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1952. С. 587, 399.
[3] Цитируется по: Александр Дернов (Ярмоленко А. Д.). Композитор архитектурных форм // Форма. № 6. Лето ˑ 2001. СПб., 2001. С. 5–11. С. 6.
[4] Сегодня и четверть века назад // М.: Объединение «МАШМИР», 1992. С. 17.
[5] Оригинальное название «Come back free». Vesilind OU, Эстония, 2016.
[6] Общие результаты и литература вопроса: Шишкина-Ярмоленко Л. С. Язык и познание. Опыт лингвистической антропологии // СПб.: Астерион, 2004.
© Л. Шишкина-Ярмоленко, 2017
© НП «Русская культура», 2018
