Ольга Никитина, СПб.
Старые сибирские кладбища, как и все другие, доживают свой срок и исчезают. Но даже такими они всё ещё интересны и для исследователей, и для любопытствующих, особенно, если в одном месте встречается сразу несколько захоронений разного времени и разной культурной традиции. Одно из таких мест (из тех, что я знаю) и сейчас ещё существует в Забайкалье (Бурятия), которое сложно назвать одним словом и даже отметить географически без небольшого исторического вступления.
Присоединение Восточной Сибири к Российской империи во второй половине XVII века было, несомненно, событием грандиозным, исходящим не только от государства, но и сопровождающимся т. н. «народной колонизацией» пустующих земель новой российской окраины. Народ уходил с уставших и неплодных земель, с истощившихся промыслов по своей воле и желанию задолго до первопроходцев казаков, а иногда вслед за ними. Шли разные люди с искренней верой, что земля сибирская богата, и там всего всем надолго хватит, одним словом, шли как в чаемое Беловодье. Закреплению русских в Прибайкалье с выходом в Забайкалье и Даурию предшествовали постройка первого Верхоленского острога (1641 г.), первый поход на Байкал (1643 г.) За Байкалом вскоре был возведён Баргузинский острог (1647 г.). Введение прилегающих к Байкалу земель в состав Российской империи было также закреплено возникновением целого ряда стратегических опорных пунктов — Балаганского, Иркутского, Удинского и Селенгинского. Последнее название и приводит нас к нужному месту, хотя это только первое имя, вошедшее в историю.
В 1665 году на левом берегу реки Селенги был заложен Селенгинский острог. Географически это территория современной республики Бурятия, одного из самых её больших районов с одноимённым названием. Это было пустынное, стратегически удачное место на реке Селенге при устье Чикоя с прямым водным путём на Байкал, максимально приближённое к моногольским и китайским владениям. Но место отнюдь неспокойное из-за постоянных набегов монголов, выдавливаемых китайцами со своих земель, да и не только.
Огромные богатейшие новые территории позволили разредить плотность населения различных частей России, но и невероятно расширили границы, которые требовалось не только охранять, но и защищать. Селенгинский острог на многие годы оставался едва ли не лучшим опорным пунктом и самой крайней крепостью на новой восточной границе империи. Он встал между Удинским острогом (ныне г. Улан-Удэ) и ещё несуществующим Троицкосавском (ныне Кяхта) почти на равном отдалении друг от друга. И сейчас, если ехать от Улан-Удэ до Селенгинска — это около 130 километров, от Селенгинска до Кяхты около ста. Основателями Селенгинского острога по праву считаются казачий пятидесятник Гаврила Ловцов и десятник Осип Васильев. В последующие годы список строителей острога пополнится.
Через три года в крепости насчитывалось около ста казаков, а за острогом горстка изб. Это и стало началом будущего города Селенгинска.
Где-то в этих бескрайних просторах Великой степи затерялась могила Чингиз-хана, сохранились камни Меркитской крепости, на Караульном камне почтивсякий день возникает огонь в ночи или дым средь ясного дня, а через некоторое время на горизонте являлась как мираж лёгкая и смертоносная лавина монгольской конницы. Стремительные атаки искусных воинов монголов завершались гораздо чаще удачей, нежели ещё не приспособившейся к тактике противника казачьей сотни.
Нередко к монголам примыкали и местные бурятские племена, хотя между ними была ещё старая не изжитая междоусобица. Монголы не оставляли надежд вновь укрепиться на этих территориях, а буряты к XVII веку уже сформировались на ней в самую многочисленную и сильную в военном и экономическом отношениях народность в Забайкалье. И хотя у них были древние родовые страхи по поводу пришедших белых людей, а силы русских пока что были малы, они склонялись всё же к России. Но окончательный выбор был ещё впереди. Великая степь дышала постоянной угрозой, бурлила, кочевала и пока никому не обещала спокойной жизни. «Страшит нас богдойская сила, потому что в Селенгинске конечное малолюдство, порохом и оружием скудно…» — пишет селенгинский приказчик Иван Поршенников.
Убитых и раненых в непрекращающихся стычках (больших и малых) бывало много. У монголов и бурят кладбищ не было, своих убитых они бросали в степи или в сопках, а хищные птицы мгновенно слетались на добычу. Русские казаки сразу же, как только прибыли и срубили первую часовню, определили возле неё и место для кладбища. И оно стало первым русским кладбищем на берегу реки Селенги у подножия Яблонового хребта, переходящего в Обманный (на старых картах Оманный)…
Однако и до прихода русских в этих местах уже были древние захоронения, о которых даже местные жители — буряты ничего толком не знали и рассказывали нечто таинственное. Это были древние «плиточные» могилы, которые встречались не только в окрестностях г. Селенгинска.
Ещё в давние времена люди выделяли Великую степь, восточную часть которой назвали Внутренней Азией, объединяющей Монголию, Джунгарию и Восточный Туркестан. От Сибири Внутреннюю Азию отделяет, если смотреть по географической долготе, Яблоневый хребет и примыкающие к нему с востока горные образования. От Китая — Великая стена, точно соответствующая границе между сухой степью (с севера) и субтропиками северного Китая. В I тысячелетии до н.э. эти территории занимали «плиточники». Такое название они получили по типу устройства могил в виде прямоугольных оградок из вертикально поставленных плит гнейса и гранита, известных в науке с первых академических экспедиций XVIII века. Традиция сооружения «плиточных» могил появилась около 1100 года и заглохла на рубеже III‒II вв. до н.э. с появлением империи хунну, безжалостно растворивших в себе племена, называвшимися одним и малопонятным словом — «чудь».
Буряты рассказывали, что в могилах хоронили своих мёртвых люди, которые назывались «кыргыты». В 1890 году политический ссыльный, народоволец, живший в Селенгинске Леонид Самойлович Залкинд (Забайкалье, как и вся Сибирь становится почти сразу местом уголовной и политической каторги и ссылки, но об этом позже), занимавшийся археологией и этнографией записал наивную народную легенду о могилах. «Давно, очень давно, когда в здешних местах не только русских, но и братских (так называли бурят) не было, по всему Забайкалью жили дикие люди — “чудь”. Жили они бедно, и бог знает, чем занимались: должно быть, зверовали, а жили в землянках… И вот как-то раз заметили они: стала в хребтах расти белая берёза. Допреж того не росла, а тут стала расти. И стали они промеж собой толковать, что худо будет… У них были ламы, которые выворожили, что скоро их житьё станет худое. А худое оно станет от того, что придёт белый человек. И придёт он тогда, когда по хребтам станет расти белая берёза… И решили они не даваться в руки белому человеку. Они посносили в землянки всё своё имущество и детей, а на крыши натолкали каменьев. После того они подрубили подпорки, да так и пропали под каменьями. Поэтому и находят в могилах людские кости, утварь и топоры, только топоры каменные. Видно, совсем был дикий народ: железа не знали».
Л.С. Залкинд описал все типы встретившихся ему каменных захоронений древних людей. Он привёл в своей статье рассказ о вскрытии могил под руководством местного селенгинского врача Караулова в 1884 году. Каждая могила внутри из рядов больших камней, между рядами находится пласт мягкой земли. Под нижним рядом камней, на глубине приблизительно одной сажени, находятся скелеты людей в сидячем положении. Но были такие точно могилы, в которых скелетов не находилось. Залкинд предположил, что некоторые из могил могли служить алтарями для жертвоприношений.
«Плиточные» могилы описывали и до ссыльного Залкинда и после. Одним из первых научное изучение и описание культуры «плиточных» захоронений было сделано в XVIII веке немецким учёным, ботаником, доктором медицины Даниэлем Готлибом Мессершмидтом. По приглашению Петра I он возглавил первую научную экспедицию (1719‒1727) по исследованию Сибири. Проделав огромный путь по Восточной Сибири, он собрал большое количество материалов, которые сами по себе были бесценны, но ещё и послужили многим другим исследователям.
Не остывает интерес к теме и в наши дни, а вокруг современных поселений Селенгинского района (как и во всём Забайкалье) и сейчас нетрудно найти множество разнообразных «плиточных» захоронений, как на опубликованных тут современных фотографиях.
Необходимое примечание
Прежде всего я использую свои наработки, так как семь лет работала в описываемых местах сначала директором музея декабристов, а позднее — директором историко-архитектурного и ландшафтного заповедника «Старый Селенгинск» при огромной поддержке всех исторических, музейных и краеведческих сообществ Бурятии, а также созданного только для меня особого допуска в архивы Бурятии. Более подробно о большой истории «Старого Селенгинска» буду писать параллельно в рубрике «Путевой дневник». По окончании этого цикла обязательно расскажу об этом уникальном замысле, обо всех участниках, приведу полный список источников и литературы.
© Ольга Никитина
© НП «Русская культура»
