После Февральской революции разными путями в Крым перебрались многие члены династии Романовых во главе со вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, которая переехала на полуостров из Киева в марте 1917 года. Вместе с ней в Крым прибыла её младшая дочь великая княгиня Ольга Александровна с мужем полковником Николаем Александровичем Куликовским и зять великий князь Александр Михайлович. Великая княгиня Ксения Александровна, старшая дочь императрицы и жена великого князя Александра Михайловича вместе с сыновьями Андреем и Фёдором (её остальные дети с января 1917 года находились в Крыму на лечении) и семьёй Юсуповых приехала в Крым из охваченного анархией Петрограда в последних числах марта 1917 года.
С Кавказа в Крым также приехал бывший верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич с супругой и семьёй брата. В Крыму представители Российского Императорского Дома находились в течение двух лет, с марта 1917 по апрель 1919 года. Это пребывание для них стало практически домашним арестом, временем унижения со стороны новой «демократической» власти, лишений всяких привилегий и человеческого понимания, а порой их жизнь висела на волоске, поскольку местные революционные советы относились к Романовым со скрытой ненавистью и лелеяли мечту, однажды, поставить всех узников к стенке.
Жители Крыма с ликованием встретили известие о падении монархии. Позднее князь Феликс Юсупов писал в своих мемуарах: «Младшие Иринины братья, жившие в Ай-Тодоре, рассказывали, что, узнав о революции, жители соседних деревень пришли к ним с красными флагами, “Марсельезой” и… поздравлениями. Гувернер братьев, швейцарец мсье Никиль, вывел детей с боннами на балкон и с балкона поздравил толпу ответно. Моя Швейцария, — сказал он, — триста лет уже республика, ее граждане счастливы, и такого ж счастья, мол, желаю и русским. Толпа радостно взвыла. Бедные дети были ни живы, ни мертвы. Слава Богу, все обошлось. Шествие как пришло, так и ушло с пеньем “Марсельезы”».
По прибытию в Крым, императрица Мария Фёдоровна поселилась в имении своего зятя Ай-Тодор. С нею были: старшая дочь великая княгиня Ксения Александровна с мужем великим князем Александром Михайловичем и шестью сыновьями, младшая дочь великая княгиня Ольга Александровна с мужем и новорождённым сыном Тихоном, а также графиня Зинаида Георгиевна Менгден, фрейлина Анна Дмитриевна Евреинова и генерал Николай Фёдорович Фогель.
В имении Чаир жили великий князь Николай Николаевич с супругой великой княгиней Анастасией Николаевной и её детьми от первого брака; князь Сергей Георгиевич Романовский и княжна Елена Георгиевна Романовская, её жених князь Стефан Тышкевич; князь Владимир Николаевич Орлов, помощник Николая Николаевича на Кавказе по гражданской части; доктор Борис Захарьевич Малама, почетный лейб-медик, личный врач Николая Николаевича и генерал Василий Георгиевич Болдырев. В своём имении Дюльбер обосновался великий князь Пётр Николаевич с супругой великой княгиней Милицей Николаевной с детьми Романом, Мариной и Надеждой, а также генерал Алексей Иванович Сталь фон Гольштейн с дочерьми. В Кореизе нашли пристанище Юсуповы — княгиня Ирина Александровна с мужем Феликсом и двухлетней дочерью Ириной.
В течение полугода, власть на полуострове зачастую переходила из рук в руки различных революционных советов. В ночь на 26 апреля 1917 года, после согласования с Временным правительством, Севастопольский совет провёл обыски во всех имениях, где жили Романовы. Разнузданные солдаты перевернули всё верх дном, выворачивали одеяла и подушки, выбрасывали вещи из шкафов и ящиков. В числе отобранных вещей была личная Библия императрицы Марии Фёдоровны, с которой она ещё юной датской принцессой приехала в Россию и никогда не расставалась. На все уговоры пожилой императрицы, потерявшая совесть солдатня заявила: «Это контрреволюционная книга, и такая почтенная женщина, как вы, не должна отравлять себя подобной чепухой». Уже много позже, находясь в эмиграции в Дании, Мария Фёдоровна получила от датского дипломата посылку, в которой была её любимая Библия. Прогуливая однажды по старинным московским улочкам, дипломат решил заглянуть в один из букинистических магазинов, где и обнаружил старинную Библию с автографом Марии Фёдоровны.
После прихода к власти большевиков, тучи начали ещё больше сгущаться над Романовыми. Матросы Черноморского флота свергли умеренный Совет депутатов, и на полуострове началась настоящая анархия. Постепенно под контроль восставших матросов стали переходить крупные крымские города, включая Севастополь, Ялту и Керчь. В имение к князю Феликсу Юсупову однажды пришли деятели революции, больше походивших на бандитов, позднее он с ужасом описывал незваных гостей: «Руки их были покрыты кольцами и браслетами, на груди висели колье из жемчуга. Среди них были и мальчишки лет пятнадцати — многие были напудрены и накрашены. Казалось, видишь адский маскарад». В Ай-Тодор Севастопольским советом был откомандирован матрос Филипп Задорожный. Ещё до войны он учился в авиационном училище, находившемся в ведении великого князя Александра Михайловича, и сохранил к нему уважение, хотя на публике старался этого не показывать. В феврале 1918 года Задорожный перевёз всех Романовых в Дюльбер, имение великого князя Петра Николаевича, стены которого имели вид неприступной крепости. Исключение было сделано лишь для Романовых, которые заключили морганатические браки и потеряли формальное право на престолонаследие. Видимо Задорожный считал, что их не тронут.
Задорожный объяснил пленникам, что Ялтинский совет принял решение их всех расстрелять, но большевики Севастопольского совета отказывались исполнять приговор, не имея постановления от центральных властей. Пять долгих месяцев длилось заключение Романовых в Дюльбере. К апрелю 1918 года обстановка накалилась до такой степени, что Задорожный попросил Александра Михайловича совместно разработать план по обороне дворца в случае внезапного нападения. В одну из апрельских ночей 1918 года, когда, по сведениям Задорожного, Ялтинский совет уже выслал к Дюльберу штурмовой отряд, он распорядился привлечь к обороне дворца всех пленников, которые были способны держать оружие. Однако на следующий день под стенами Дюльбера появился не вооружённый до зубов большевицкий отряд из Ялты, а немецкие офицеры. Войска кайзера оккупировали Крым.
Внезапное появление немецких войск быстро восстановило закон и порядок на полуострове. Княгиня Лидия Васильчикова вспоминала: «Большевистский дух немедленно выветрился. Престиж немца был так велик, что, хотя германские силы в Севастополе были незначительны, и в нашей местности (Кореиз) их представляли всего 2 солдата на нижнем шоссе, этого оказалось достаточно, чтобы восстановить порядок».
В свою очередь Мария Фёдоровна наотрез отказалась принимать представителей императора Вильгельма II, считая, что Германия и Россия всё ещё находятся в состоянии войны. Не добившись аудиенции у императрицы, немецкие офицеры направились к великому князю Николаю Николаевичу, где также получили корректный отказ. Находившийся в эти трагические дни в Крыму барон П.Н. Врангель позднее вспоминал: «Великий князь Николай Николаевич через состоящего при нем генерала барона Сталя передал прибывшим, что, если они желают видеть его, как военнопленного, то он, конечно, готов этому подчиниться; если же их приезд есть простой визит, то он не находит возможным их принять. Приехавшие держали себя чрезвычайно вежливо, заявили, что вполне понимают то чувство, которое руководит великим князем и просили указать им, не могут ли быть чем-нибудь полезны. Они заявили, что великий князь будет в полной безопасности и что немецкое командование примет меры к надежной его охране. Барон Сталь, по поручению великого князя, передал, что великий князь ни в чем не нуждается и просит немецкую охрану не ставить, предпочитая охрану русскую, которую немцы и разрешили сформировать».
В ноябре 1918 года, когда Германия потерпела поражение в Первой мировой войне, её войска были выведены из южной части России. В Крым прибыла Средиземноморская эскадра стран Антанты, которая избрала Севастополь в качестве центральной базы. От английского офицера Мария Фёдоровна получила письмо, в котором король Георг V настойчиво просил свою тётушку немедленно покинуть Россию на одном из британских судов и огородить себя и свою семью от дальнейшей опасности. «Я сказала, что чрезвычайно тронута и благодарна, но попросила его отнестись с пониманием к моим словам, — писала вдовствующая императрица в дневнике. — Я объяснила ему, что никакой опасности для меня здесь больше нет и что я никогда не смогу позволить себе бежать таким вот образом. Как мне показалось, он понял меня».
Первыми из числа «крымских узников» Россию покинули великий князь Александр Михайлович с сыном князем Андреем Александровичем и его беременной женой Елизаветой Фабрициевной. 25 декабря 1918 года они отплыли из Ялты на борту британского корабля «Форсайт». Великий князь спешил в Париж, где открывалась Версальская конференция. Он хотел выступить перед бывшими союзниками по войне, рассказав о тяжёлом и горьком положении, в котором оказалась Россия при большевиках. Императрица Мария Фёдоровна, всё ещё считавшая, что нужно до последнего оставаться на Родине и не при каких обстоятельствах не покидать Россию, осталась недовольна отъездом своего зятя: «Сандро уже целый год думает только о том, как бы побыстрее уехать отсюда, что совершенно выше моего понимания, выходит, нет у него ни малейшего чувства патриотизма — в его-то годы».
За два дня до отъезда Александр Михайлович озвучил своим близким, что должен уехать. Его жена великая княгиня Ксения Александровна описала этот момент в дневнике: «Я была с Сандро в Хараксе, где он озвучил всем своё решение уехать. Он произнёс: “Я пришёл сказать, что уезжаю послезавтра”… Ольга начала смеяться, а Мама сделала вид, что упала в обморок. Я всё никак не могу понять, как он может это сделать! Ничего нельзя поделать с этим. Чего нельзя вылечить, то нужно вытерпеть». На следующий день после того, как её муж, старший сын и невестка покинули Крым, расстроенная Ксения Александровна вновь доверила вои чувства дневнику: «Свершилось, Сандро уехал. Очень печально и тяжело, но я думаю, что я счастлива за него. Я еду вместе с ним в Ялту, чтобы проводить его. На эспланаде была масса народу, Николай (Николай Орлов) был здесь, а также один полк… Я проследовала вместе с Сандро на торпедный катер, где офицер предложил мне место в кабине, поскольку подумал, что я тоже уезжаю».
Когда в 1919 году красные войска прорвали фронт на Перекопе и устремились вглубь полуострова, многим стало понятно, что отъезд из России неизбежен. Утром 7 апреля 1919 года, в день рождения великой Княгини Ксении Александровны, к Марии Фёдоровне приехал командующий британским флотом в Севастополе адмирал Калсорп. Ей было предложено в тот же день отплыть в Великобританию на борту стоявшего на ялтинском рейде крейсере «Мальборо». Вдовствующая императрица и на этот раз наотрез отказывалась уезжать из России, считая, что должна быть как можно ближе к сыновьям и внукам (в смерть которых она не верила, а постоянно появляющиеся вести об их расстреле считала дурными слухами), но мысленно она понимала необходимость этого отъезда: «Я пребываю в полном смятении из-за того, что вот так внезапно нас, словно преступников, вынуждают сниматься с места».
«Высокопоставленный офицер приходил несколько раз, но так ничего и не изменилось, — вспоминал в своих мемуарах лейб-казак императрицы Марии Фёдоровны Тимофей Ящик. — Однако в один прекрасный момент его аргументы всё же оказались настолько убедительными, что императрица решила отправиться в путь со всей своей свитой».
Мария Фёдоровна согласилась покинуть Крым лишь при одном условии, если союзники смогут эвакуировать не только членов её семьи, но и жителей прибрежных крымских городов, которые изъявят желания покинуть Россию. Британцы согласились на эвакуацию мирных граждан и выделили необходимые суда, лишь французы не прислали ни одного корабля, что крайне возмутило Марию Фёдоровну.
Днём 7 апреля 1919 года императрица приняла окончательное решение покинуть Крым. Она попросила мужа своей внучки князя Феликса Юсупова отнести письмо в имение Дюльбер, предлагая великому князю Николаю Николаевичу и его семье отправиться вместе с ней. Начались сборы, Романовы и все, кто хотел уехать, собирали вещи, документы, всё, что было дорого. Софья Зиновьева позднее вспоминала последние мгновения перед отплытием: «Все пришло в движение: экипажи с людьми и чемоданами ехали друг за другом — императрица, великие князья и их семьи начали грузиться на корабль. Как Dame d’Honneur (статс-дама) бабушка должна была поехать с императрицей. Мне было велено упаковать один маленький чемодан с личными вещами. Все, что я хотела взять — это любимая икона, серебряная кружка, яркий шарф и Рим (собака). Но мне сказали, что Рим был слишком большим, чтобы взять его с собой. Постепенное осознание того, что мне придется расстаться с Римом, было первым настоящим горем для меня. Я помню, как на следующий день я проснулась рано и побежала с ним к морю, плача от бессильных мучений при мысли, что я все это покидаю.… Через несколько дней мы пересели на борт “Мальборо” и отплыли. Мой последний взгляд на зубчатую вершину Ай-Петри. И это был конец моего детства».
Сборы заняли всего четыре часа. В имении Харакс в присутствии императрицы Марии Фёдоровны, её дочери Ксении Александровны, внуков и приближённых, состоялся прощальный обед. В это же самое время великий князь Николай Николаевич, его брат Пётр Николаевич, их жены, дети и прислуга покинули Дюльбер и уже ожидали на пристани в Кореизе прибытие остальных родственников. В пять часов вечера Мария Фёдоровна заехала в Дюльбер, чтобы попрощаться с друзьями и знакомыми, которые собрались на пристани. «Пришлось нам спуститься вниз, на пляж Юсуповых, куда вместе с нами прибыла Ксения, — писала в своём дневнике императрица Мария Фёдоровна. — Бедняжка ужасно плакала. Мы направились к небольшому английскому пароходу, который доставил нас на борт громадного красавца “Мальборо”». Много лет спустя сын великого князя Петра Николаевича — князь Роман Петрович так вспоминал эти трагические события для своей семьи: «Я быстро сбежал вниз по холму и добежал до пристани. Кроме моих родителей и сестёр, которые ждали в группе пассажиров, там были ещё мой дядя Николаша, тётя Стана, семья Тышкевичей, Юсуповых, Долгоруковых, графиня Ольга Орлова, члены её свиты и слуги с изрядным количеством багажа. Николай Орлов и Павел Ферзен были уже на борту Мальборо”, когда капитан попросил их помочь принять пассажиров и распределить их по каютам. Прямо в конце длинной пристани, которая была построена на двух сваях, стояла группа английских моряков и один офицер, а у причальной тумбы стоял сторожевой корабль. Через некоторое время появилась вдовствующая императрица, с тётей Ксенией и её сыновьями. Вдовствующая императрица была одета в чёрное пальто, а на её голове была чёрная шляпа. Она прошла в молчании мимо нас по направлению к пристани. За ней шла тётя Ксения с сыновьями, которые прибыли в другом автомобиле. Достигнув края пристани, вдовствующая императрица пошла прямо на сторожевой корабль под английским военным флагом, а моряки отдали ей честь. Как только тётя Ксения оказалась на борту с “Александровичами”, сторожевой корабль отошёл от пристани и направился в сторону “Мальборо”. Тут же к пристани подошло ещё одно сторожевое судно. Оно приняло на борт дядю Николашу, тётю Стану, моих родителей, сестёр и меня, и мы немедленно отчалили от берега».
Когда великий князь Николай Николаевич поднялся на борт судна, капитан и команда корабля отдали ему все почести, полагающиеся бывшему верховному главнокомандующего российской армии. В этот же день корабль снялся с якоря и взял курс на Ялту. Выйдя на палубу, Мария Федоровна увидела ялтинский берег, на неё нахлынули горькие воспоминания, связанные со смертью мужа императора Александра III в ноябре 1894 года. Печальные минуты и душевные страдания императрицы-матери нашли своё отражение на страницах её дневника: «В последний раз я покидала это любимое место с нестерпимой болью в сердце от невосполнимой потери моего благословленного, обожаемого Саши. Сейчас я тоже испытываю тяжёлые, но к тому, же ещё и горькие чувства из-за того, что мне таким вот образом приходится уезжать отсюда по вине злых людей! Всё это так возмущает меня, ведь я прожила здесь пятьдесят один год и любила и страну, и народ. Жаль! Но раз уж Господь допустил такое, мне остаётся только склониться перед Его волей и постараться со всей кротостью примириться с этим».
Остановка в Ялте была связана с необходимостью принять на борт других беженцев, которые изъявили желание покинуть Крым.
Наконец, 11 апреля 1919 года, в 9 часов утра крейсер «Мальборо» поднял якорь, а на его мачте взвился штандарт вдовствующей императрицы. Корабль взял курс на Константинополь. В это время Мария Фёдоровна, в чёрном пальто и чёрной шляпе стояла на палубе корабля и молча смотрела на удаляющийся берег. Позади неё виднелась огромная фигура великого князя Николая Николаевича, одетого в длинную армейскую шинель с казачьей папахой на голове. В тот же самый момент из ялтинской бухты отходил русский военный корабль, на палубе которого выстроились офицеры и матросы, чтобы поприветствовать императрицу и их бывшего верховного главнокомандующего. «Корабль, — записала императрица в дневнике, — прошел в непосредственной близости от нас в полнейшей тишине, которую внезапно нарушили громкие звуки “ура”, не смолкавшие до тех пор, пока мы могли слышать их. Этот эпизод, в равной мере красивый и печальный, тронул меня до глубины души…. Я поднялась на палубу как раз в тот момент, когда мы проходили мимо корабля адмирала, на котором играла музыка. У меня сердце разрывалось при виде того, что этот прекрасный берег мало-помалу скрывался за плотной пеленой тумана и наконец, исчез за нею с наших глаз навсегда». Мария Фёдоровна ещё долго стояла на палубе, смотря через бинокль вдаль, где за пеленой тумана скрывался её дорогой и ставший для неё родным российский берег, где как она верила, ещё находились целыми и невредимыми, спасённые от большевиков сыновья и внуки. Отходивший от российских берегов крейсер «Мальборо» навсегда увозил представителей Дома Романовых в эмиграцию. Увы, никому из них не суждено было больше увидеть Россию.
