Великая княгиня Елизавета Маврикиевна, вдова великого князя Константина Константиновича (1858–1915) встретила Февральскую революцию в Петрограде. Её старшие сыновья находились на фронте, она — вместе с младшими детьми Верой и Георгием — жила в Мраморном дворце. Будучи умной и высокообразованной женщиной, она всё сильнее чувствовала надвигающуюся катастрофу. На улицах столицы царила полная анархия, а членам императорской фамилии были заморожены все выплаты и пособия. Это побудило Елизавету Маврикиевну продать государству Мраморный дворец и реализовать через аукцион некоторые художественные ценности, полагая, что принесённые от продажи деньги смогут хоть на время обеспечить семью.
Всё резко изменилось с приходом к власти большевиков. Торги были приостановлены, а «бывшим хозяевам» предписали в срок до 20 июня 1918 года покинуть Мраморный дворец. Елизавете Маврикиевне пришлось с детьми и внуками переселиться на частную квартиру на Миллионной улице. Она не хотела покидать Россию, помня слова своего покойного мужа: «если Россия в нужде, то русский великий князь её не покидает». Но положение становилось всё хуже. В квартире большевики провели ночной обыск, а младшего сына Георгия могли мобилизовать в красную армию.
Осенью 1918 года к великой княгине неожиданно пришёл шведский консул Эдвард Брандстрем с письмом от королевы Виктории, которая в юности была дружна с Елизаветой Маврикиевной, поскольку, как и великая княгиня была урождённой немецкой принцессой. В письме королева предлагала своей подруге вместе с детьми и внуками немедленно покинуть охваченный анархией Петроград и отплыть в Стокгольм ближайшим кораблём. Елизавета Маврикиевна поняла, что судьба даёт ей последний шанс на спасение. Спустя шесть недель, в последнюю дни октября 1918 года, после долгих хлопот шведов и лютеранского епископа в Петрограде Конрада Фрейфельда, на предпоследнем шведском пароходе «Онгерманланд» Елизавета Маврикиевна с младшими детьми Верой и Георгием, внуками Всеволодом и Екатериной, их ирландской няней, князем В.А. Шаховским с женой, и камеристкой, через Кронштадт, навсегда покинула Россию.
Уже в эмиграции княжна Вера Константиновна вспоминала эти трагические осенние дни: «До Кронштадта, где мы стояли ночь, с нами путешествовал комиссар, не уплативший за переход. Шаховской говорил, что это была самая страшная ночь его жизни. Совет в Кронштадте мог нас опять снять с парохода. На следующий день пошли в Ревель. Там подошёл заслуженный, видавший виды немецкий миноносец. Мою мать приехал проведать комендант Ревеля, немецкий генерал фон Зеккендорф, саксонец, с которым мать играла в детстве. Георгий заложил руки за спину и не пожелал здороваться с “поганым немцем”; я кисло подала ему руку и убежала. Впрочем, после довольно бурного перехода пришли в Гельсингфорс. Там свирепствовала испанская инфлуэнция, и нас не пустили на берег. Любовались освещённым городом. На следующий день часа на два остановились в Мариагамме. Туда приехал представитель генерала Маннергейма, президента Финляндской республики, чтобы говорить с матерью. В финских шхерах стоял густой туман, и мы вместо четырёх дней шли восемь. Провизия портилась, котлеты были сладкие. Раз во время обеда поднялась суматоха: задели якорем электрический кабель. С нами в первом классе был советский агент: мы его прозвали, по одежде — “клетчатые панталоны”. Он, не стесняясь, говорил за столом, что, мол, “если бы не убили товарища Урицкого, этих поганых Романовых никогда бы не выпустили”. В Стокгольме нас встретил шведский кронпринц, дед нынешнего короля. В это время “клетчатые панталоны” выгружал кипы советской пропаганды < …> Мать предупреждала короля, но ей не верили, считая её напуганной революцией…» В Швеции Елизавета Маврикиевна с детьми жила сначала в королевском дворце Стокгольма, а затем в маленьком курортном городке Сальтшёбаден. Позднее она с детьми уехала в Бельгию, а затем вернулась на свою родину в Германию.
Из большой семьи великого князя Константина Константиновича оставались в России навечно четверо сыновей: первым погиб на фронте в 1915 году Олег, а трое других — Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи были сброшены в шахту «Межная» близ Алапаевска в ночь с 17 на 18 июля 1918 года.
Жене Иоанна Константиновича княгине Елене Петровне (урождённой сербской принцессе) лишь чудом удалось избежать гибели. Когда по декрету большевиков Иоанн Константинович вместе с братьями в марте 1918 года из Петрограда был выслан в Вятку, Елена Петровна, недолго думая, немедленно последовала за ним в ссылку, где они в относительном спокойствии прожили около месяца. Затем Романовых перевезли на Урал — в Екатеринбург, а позднее в заштатный город Алапаевск. В конце июня 1918 года Елена Петровна решила предпринять попытку получить разрешение на поездку в Петроград, где на попечении великой княгини Елизаветы Маврикиевны находились двоё её детей Всеволод и Екатерина. Одновременно, Елена Петровна пыталась через В.Ц.И.К добиться разрешения на перевод мужа в Вологду, но получила грубый отказ.
18 июня 1918 года она покинула Алапаевск, чтобы из Екатеринбурга отправится в Петроград, но вскоре княгиня узнала, что её муж и остальные узники переведены на тюремный режим и она решает вернуться обратно в Алапаевск, чтобы в трудную минуту находиться рядом с Иоанном Константиновичем. Едва получив документ от уральского ЧК о беспрепятственном проезде в Алапаевск, Елена Петровна была немедленно арестована и под конвоем вместе с членами «Сербской миссии» доставлена в здание екатеринбургской «Американской гостиницы», которое в годы Гражданской войны служило тюрьмой. В планах у большевиков никак не значилась встреча Елены Петровны с мужем, ибо он уже был приговорён к смерти, а убивать её, сохранившую иностранное подданство, они всё же опасались.
20 июля 1918 года, когда войска восставшего чехословацкого корпуса подходили к столице Урала, Елена Петровна была вывезена в Пермь, где вместе с бывшим окружением убитой императорской семьи, содержалась в губернской тюрьме. В Перми усиливался красный террор, и жизнь арестованных висела на волоске, но в Петрограде судьбой княгини заинтересовалось норвежское посольство, которое после революции охраняла интересы не только норвежцев, но и сербов. Благодаря ходатайству и принятым энергичным мерам со стороны посла Томаса Кристиансена, Елена Петровна в октябре 1918 года была переведена в Москву, где под арестом жила в Кремле, в подклети одного из соборов, приспособленного большевиками под тюремную камеру.
Вскоре Елена Петровна была освидетельствована врачом, который констатировал у неё «психоз в стадии тяжёлого психического угнетения». В ноябре 1918 года доведённая до отчаяния женщина обратилась с ходатайством на имя управляющего делами Совета Народных Комиссаров В.Д. Бонч-Бруевича, с просьбой освободить её из заключения и разрешить выехать в Норвегию. С подобными ходатайствами об освобождении выступало посольство Норвегии в Советской России. 2 декабря 1918 года Президиум В.Ц.И.К. вынес постановление об освобождении Елены Петровны и её беспрепятственном выезде из страны. 5 декабря 1918 года она пересекла границу с Финляндией на пограничном пункте в Белоострове, навсегда покинув Россию. Прибыв на пароходе в Швецию, Елена Петровна, наконец, смогла увидеть своих детей, с которыми она рассталась весной 1918 года. Первый вопрос, который она задала встречавшему её князю В.А. Шаховскому, был о судьбе мужа. Узнав, что он убит, Елена Петровна потеряла сознание. Вскоре она с детьми переехала на свою родину в Сербию, где написала книгу воспоминаний о своём заключении в Советской России, вышедшую в 1920 году на сербском языке в Белграде.
Чудом удалось спастись второму сыну великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны князю Гавриилу Константиновичу, хотя он вполне мог разделить судьбу своих убитых братьев. Сразу после революции в апреле 1917 Гавриил Константинович женился на своей давней возлюбленной, бывшей балерине Мариинского театра Антонине Рафаиловне Нестеровской, которую он ласково называл Ниной. Они познакомились ещё в 1911 году на приёме по случаю дня рождения Матильды Кшесинской. Ещё в год знакомства Гавриил хотел жениться на своей возлюбленной, но боялся, что родные отнесутся к этому поступку крайне отрицательно. Лишь после Февральской революции, сделавшей из Романовых «простых граждан», они смогли обвенчаться в одной из церквей Петрограда. В августе 1918 года Гавриил Константинович был арестован ЧК и вместе с дядей великим князем Дмитрием Константиновичем и великими князьями Николаем и Георгием Михайловичами содержался в тюрьме на Шпалерной улице. Антонина Рафаиловна активно ходатайствовала за больного мужа перед всеми, до кого могла достучаться в верхах власти. После заступничества врача И.И. Манухина и писателя М. Горького перед Лениным, Гавриила Константиновича освободили из тюрьмы и позволили выехать на лечение в Финляндию. Только чудом он избежал участи своих родственников, расстрелянных в январе 1919 года во дворе Петропавловской крепости. 11 ноября 1918 года супруги покинули Петроград и через Белоостров перебрались в Финляндию, причём больной туберкулёзом Гавриил Константинович был перевезён в ручной тележке. Для лечения супруги отправились в санаторий близ Гельсингфорса, а в 1920 году перебрались в Париж.
Старшая дочь великого князя Константина Константиновича княгиня Татьяна Константиновна ещё до революции вышла замуж за князя Константина Александровича Багратион-Мухранского. Жених хоть и был потомком младшей линии бывшего царского рода Багратионов, а также выпускником Пажеского корпуса и корнетом Кавалерийского полка не мог и мечтать о свадьбе с юной княжной из Дома Романовых, поскольку не принадлежал к царствующей династии. Лишь после изменения законодательства, по которому князья и княжны крови императорской могли вступать в морганатические браки, Татьяна Константиновна смогла выйти замуж за Багратиона, но перед этим ей пришлось отречься от своих прав на престол. Счастливая семейная жизнь прервалась с началом Первой Мировой войны. Багратион-Мухранский одним из первых ушёл на фронт и героически погиб в бою. После безвременной смерти мужа Татьяна Константиновна посвятила себя детям. Она жила в Стрельне возле своего дяди великого князя Дмитрия Константиновича, который тепло и с заботой относился к своим внучатым племянникам, поскольку своей семьи у него не было. После революции, Дмитрий Константинович был выслан в Вологду, и Татьяна Константиновна вместе с детьми поехала с ним в ссылку. Её не арестовали лишь потому, что она формально уже не принадлежала к Дому Романовых. Летом 1918 года великий князь был перевезён из Вологды обратно в Петроград и помещён в тюрьму на Гороховой, Татьяна Константиновна активно добивалась освобождения своего дяди, но безуспешно. После убийства Дмитрия Константиновича в январе 1919 года в Петропавловской крепости, стало понятно, что в Петрограде оставаться нельзя. Вместе с детьми и адъютантом Дмитрия Константиновича полковником Александром Васильевичем Короченцовым, Татьяна Константиновна уехала в Киев, а затем в Одессу, откуда по приглашения королевы Марии Румынской она отправилась в Бухарест, навсегда покинув Россию.
Родная сестра великого князя Константина Константиновича — Ольга Константиновна, встретила революцию в России. Ещё в 1867 году она вышла замуж за греческого короля Георга I, в жилах которого не было ни капли греческой крови. По рождению он был датским принцем и приходился родным братом императрице Марии Фёдоровне, но в результате плебисцита, принц был избран греческим монархом, а годы его правления до сих пор считаются самыми спокойными в истории Греции. Чтобы укрепить связь с Россией, Георг взял в жёну русскую великую княжну Ольгу Константиновну, которая была очень популярна среди простых греков. Будучи королевой, Ольга Константиновна целиком посвятила себя благотворительности. Под её покровительством открывались школы для малоимущих, приюты для беспризорных, а также всевозможные больницы и лечебницы, где жители страны могли бесплатно получить медицинскую помощь. После гибели мужа в 1913 году от пули анархиста, Ольга Константиновна вернулась в Россию и поселилась в доме своего брата. Когда началась Первая Мировая война, вдовствующая королева активно занялась устройством своего «Лазарета №4 для раненых и ампутированных воинов имени великого князя Константина Константиновича». Из Павловска она писала своему секретарю Михаилу Гаршину: «Я добросовестно провожу время ежедневно в лазарете, перевязываю, держу руки и ноги и бедную раненую голову во время перевязки врачом: страшно люблю это дело и мне так отрадно сознавать, что и я делаю одну миллионную частицу общего русского женского дела».
Февральская революция застала её в Павловске. Ольга Константиновна не решилась уехать в Мраморный дворец в столице, где жила вдова Константина Константиновича великая княгиня Елизавета Маврикиевна с младшими детьми. Она до последнего дня, даже когда стало совсем плохо с продовольствием, отказывалась покидать Россию.
В самом Павловске каждый день вспыхивали волнения и митинги. Однажды обезумевшая толпа попыталась ворваться во дворец и сорвать греческий королевских флаг, но охрана, ставшая на защиту, быстро отогнала опьянённый свободой народ. И несмотря ни на что, королева продолжала работать в лазарете.
Ситуация резко обострилась после Октябрьского переворота. Лазарет был закрыт, персонал весь разогнан, а Ольге Константиновне пришлось переехать к брату Дмитрию Константиновичу в Петроград в небольшой дом на Песочной улице. «Здесь опасно ходить по улицам, т.к. уже несколько дней идут погромы винных погребов, — писала Ольга Константиновна своему сыну принцу Христофору в Грецию, — начали с Зимнего дворца, пьяных много и бессмысленная стрельба на улицах — пули так и свистят вокруг невольно попавших на этот пьяный разгул, безобразиям нет конца — триумф беснования».
Огромным утешением для королевы оставалась возможность посещать Иоанновский монастырь на Карповке и церковь ближайшего детского приюта, где её всегда радушно принимали дети и воспитатели. Путь до монастыря ей приходилось проделывать пешком, в сопровождении брата, поскольку личный автомобиль королевы был реквизирован новой властью. Жизнь в невыносимых лишениях и унижениях со стороны большевиков становилась изо дня в день всё хуже, в одном из частных писем Ольга Константиновна с тревогой в душе писала: «Вот уже несколько времени, как электричество зажигают поздно и мне приходится сидеть, сложа руки, т.к. при одной свече я ничего не вижу, но теперь следует ко всему привыкнуть и не жаловаться, т.к. многим живётся несравненно хуже, от множества народа отняли пенсии, как они будут жить, одному Богу известно». В другом письме, находясь в полном отчаянии, королева рассказывала: «Живём тем, что мой брат великий князь Дмитрий Константинович продаёт свои вещи… картофель трудно достать, хлеба и всего остального самая малость, все похудели».
В апреле 1918 года Дмитрий Константинович был выслан новой властью в Вятку, а Ольга Константиновна осталась в доме совершенно одна. Она понимала, что выжить в одиночестве не представляется возможным, а помощи ждать неоткуда, поскольку даже её вторая родина — Греция стояла на пороге национального раскола.
Наконец, после долгих хлопот, с помощью датской дипломатической миссии в Петрограде, Ольге Константиновне удалось 14 мая 1918 года выехать поездом Красного Креста с немецкими военнопленными в нейтральную Швейцарию, где в тот момент проживал её старший сын король Константин I, к тому моменту низложенный греческим правительством и находившийся в вынужденном изгнании. В Грецию вдовствующая королева Ольга Константиновна не могла вернуться из-за политического кризиса и начавшейся греко-турецкой войны. Лишь в 1920 году она смогла приехать в Афины, но спустя два года монархия в стране была ликвидирована, а Ольга Константиновна вновь была вынуждена уехать в изгнание, на этот раз уже навсегда.
